Октябрь 1993-го: последние часы
Автор: Павел Лыткин
Фото: www.sovnarkom1993.ru
Смотрите другие материалы цикла:
Октябрь 1993-го: как все начиналось
Дом Советов – день первый
Октябрь 1993-го: первая кровь
Октябрь 1993-го: когда исчезает страх
Трагические дни сентября 1993-го были на редкость пасмурными и промозглыми. Бесконечный холодный дождь, сырость, холод. Вместо неба асфальтовая, серая тверть плющила к такой же серой земле. Будто ад на земле и черти с резиновыми дубинками. Назначила нам, грешным, небесная канцелярия испытание… Второе октября был последним пасмурным днём. Он закончился очень обнадёживающе.
И как награда нам за стойкость и терпение утро третьего октября было солнечным. В бездонном бледно-голубом небе - ни облачка. Тепло, хорошо… Но противостояние на земле продолжалось и ожесточение росло с каждым часом. Только настроение у сторон поменялось. Теперь ельциноиды боялись и нервничали. С двумя товарищами я пришёл на Смоленскую, к МИДу, туда, где убили вчера инвалида. На асфальте осталась большая лужа крови, густая, запёкшаяся как варенье. Рядом, на низеньком чугунном заборчике картонный плакатик – «Здесь убили инвалида» и пара букетов. Вскоре появились мощные отряды щитоносцев из ОМСДОНа и принялись разгонять «угрозу демократии» - этот самый картонный плакатик и три десятка «бунтовщиков». Нас вытолкали щитами от того места на тротуар Садового кольца, а так испугавшую их картонку разметали со злобными рыками, вляпываясь в липкую, тягучую лужу…
Делать нечего, решили идти на Октябрьскую площадь. Там будет митинг, может, чем поможем товарищам в кольце колючей проволоки. Им там тяжело сейчас. Город будоражили слухи, вовсю говорили о готовившейся провокации, после которой ельциноиды собирались силой взять Дом Советов. Как раз сегодня – 3 октября. Приехали на метро. Уже за дверями станции все подходы к памятнику Ленину перекрывали шеренги вурдалаков в брониках, касках, со щитами. Выходивших из метро сторонников Верховного Совета встречали злобные колючие взгляды и наглые, с матом, вопросы – «х… вы здесь делаете? Чё потеряли, в натуре? Вон пошли!» И люди, проходя сквозь строй предателей втягивали головы в плечи, молча шли по Ленинскому проспекту, ища хоть какие-то проходы на площадь к памятнику. Разбредались по углам и подворотням. Впечатление было такое, что на митинг пришло совсем мало народу.
На противоположной стороне проезжей части небольшая, человек триста, группа сторонников «Трудовой России» попыталась прорваться к памятнику. Их, не стесняясь, в считанные минуты, отмолотили и загнали во двор центральной библиотеки иностранной литературы. Одного старика убили. Он лежал на тротуаре у торца здания библиотеки. Позже подъехала «скорая», его положили на носилки и долго не уезжали. Медики, вурдалаки, побитые старики-анпиловцы, о чём-то говорили. И никто старался не смотреть на тело рядом со «скорой». Все ждали Илью Константинова и Уражцева. Эти двое, после того, как покалечили Алксниса, были главными «бунтовщиками» за кольцом окружения. Мы кружили по тротуару и прикидывали в полголоса, что после начала, наверное, попробуем двинуться от центра по Ленинскому. Никто тогда не предполагал, что начнётся через совсем небольшой промежуток времени.
Наконец появились Константинов и Уражцев, через мегафон начали звать людей строиться в колонну и идти маршем по Ленинскому. И заждавшиеся добровольцы пошли. И как пошли! Наше число стремительно увеличивалось. Будто люди выходили через порталы параллельной реальности. Много, очень много народу поглотили закоулки вокруг станции «Октябрьская». А теперь они выплёскивали всех на тротуар. В считанные секунды разбухшая людская масса оттеснила цепи вурдалаков с тротуара у станции. За спинами Константинова и Уражцева образовалась колонна, быстрым шагом вышедшая на проезжую часть в устье Ленинского проспекта.
Наши визави предприняли своё последнее ответное действие. Перекрывавшие пространство над выходом из тоннеля под площадью шеренги бегом добежали до устья Ленинского и отсекли разраставшуюся колонну. Но люди всё прибывали. Им уже не хватало места, и они бросились в образовавшийся разрыв, стремясь догнать колонну, уходившую с площади. Дорогу им преградила шеренга вурдалаков. Октябрьская заполнилась народом стремительно. Колонна остановилась. Концевые демонстранты увидели строившихся бегом щитоносцев и развернулись, готовясь отразить атаку. Ведь их много дней безжалостно били. А сзади на эту шеренгу набегали, другие демонстранты. Их оказалось слишком много…
Вот, так, в считанные минуты обстановка на площади развернулась на 180 градусов. Так же, как день назад, 2 октября. Ельциноиды имели свои планы и очень жестокие. Но вот с нашей стороны ответных шагов ими не предусматривалось. Стоило предпринять хоть что-то, как «либеральные командиры» роняли челюсти, впав в ступор. С той секунды, когда шеренги вурдалаков разом оказались в окружении демонстрантов, никаких признаков единого командования карательной операцией не появлялось вплоть до начала бойни в «Останкино». В гражданской войне паника сильна, как никакой другой.
Теперь уже мы у предателей спрашивали «А вы чё здесь делаете?» Обложенные со всех сторон, они потели холодным потом и испуганно втягивали головы в плечи. Огромная масса людей закружила на Октябрьской площади, как лава в кратере вулкана. Люди всё прибывали. Было видно, как по опустевшему Садовому кольцу группа анпиловцев пошла к «черепахе», перекрывавшей Крымский мост. Остальные демонстранты двинулись за ними. Мы собирались помочь нашим товарищам в окружённом Доме Советов – такая возможность появилась. До последнего препятствия идти оказалось недалеко. События развивались быстро. «Черепаху», перекрывавшую мост ещё только собирали. Чтобы она могла устоять под напором сторонников конституции, за ней надо было поставить баррикаду из грузовиков. Но времени на это уже не было… Голова колонны подошла к ней.
Вурдалаков в ней было довольно много. Это была, ставшая обычной для тогдашних уличных столкновений банда непонятного сброда. Кто в гражданском, кто в милицейской форме, кто в ОМОНовском камуфляже, но все в касках, брониках, со щитами и дубинками. Не верьте тем, кто говорит что они «разошлись и пропустили». Они не могли этого сделать. Черепаха стояла на мосту, чтобы разойтись, надо было с него прыгать на асфальт с 10-метровой высоты. Вурдалаки оказались на нашем пути, бежать им было некуда, и они дрались с демонстрантами. Не столько за Ельцина, сколько за свои жизни.
Голова колонны двигалась довольно быстро. Я оказался в колонне в метрах пятнадцати-двадцати от первой шеренги. Всё видел, но в схватке принять участие не успел. Едва первые добровольцы подошли к «черепахе», как началась сеча. Их пытались бить дубинками, но наука предыдущих избиений пошла впрок. Хватали щиты снизу и переворачивали вместе с их носителями. И в ответ тоже били. Схватка была ожесточённая, но короткая. И колонна с рёвом ринулась по мосту. Я забрался на высоченный бордюр на самой середине моста и посмотрел назад. Октябрьская площадь как жерло вулкана извергала людскую лаву, а голова колонны уже добежала до путепровода у метро «Парк культуры». По пустынной набережной с противоположной стороны реки прочь от моста стремительно уносились несколько «Икарусов» с вурдалаками. Они не успели к рукопашной и теперь драпали. Спрыгнул на дорогу, и, подхватив щит с асфальта, побежал вместе со всеми. Теперь нельзя было останавливаться – только вперед.
Никто нас не пропускал и не ждал. До Зубовского бульвара по Кольцу колонна добежала, не встретив ни одного ельциноида. На Садовом Кольце тогда шли строительные работы. Посреди дороги от Зубовского бульвара стояли бетонные блоки, какие-то агрегаты, разбросаны обрезки арматуры. Подхватил такой обрезок и я. У Зубовского нас попробовали остановить. УАЗ и два ПАЗа с ОМОНом неслись нам навстречу по Кольцу. Увидев огромную колонну, омоновцы остановились, построили «черепаху», упиравшуюся в котлован посреди дороги. С ними даже не стали драться: голова колонны стихийно превратилась в клещи, охватила «черепаху» с флангов и погнала перед собой.
Вместе вурдалаками удирали и машины, в которые они не успели сесть. Происходящего ельциноиды еще не осознали, и какой-то голос через громкоговоритель бубнил: «Граждане не нарушайте общественный порядок!» В машины тем временем полетели не только камни, но и первая бутылка с бензином. Корма одного из ПАЗиков загорелась, и водители дали по газам, бросив незадачливых пассажиров. Им досталось за все дни, когда они безнаказанно избивали людей. Самые быстрые уже приближались к Смоленской площади. На Кольце, перегороженном блоками, стояли фронтальные погрузчики, грузовики. Их начали захватывать. Подбежал к КАМАЗу с КУНГом и хотел выбить стекло в водительской дверце, чтобы те, кто бежал следом догадались, что машину надо захватывать. Но двое мужиков, лет по 35-40 крикнули мне – не надо, вот водитель, он сейчас откроет и заведёт. Мужик лет 35, жилистый, черноволосый, усатый занялся замком дверцы, а я побежал дальше.
На Смоленке нас уже ждали. Садовое Кольцо на месте наших баррикад перегородила мощная «черепаха». С левого фланга за ней урчали два водомёта. В нас стали стрелять газовыми гранатами. От «черёмухи» пошли слёзы, запершило горло, дышать стало трудно. Колонна остановилась, подалась назад, выгибаясь полукругом. Надо было отдышаться и подождать тех, кто догонял сзади. Было видно, что в шеренгах у многих вурдалаков были не только помповые ружья, но и автоматы. «Черепаха росла». К ней подходили подкрепления. На освободившуюся площадь выкатился водомёт, пустил воду, второй двинулся за ним. Но...
С нашей стороны выкатился тот самый КАМАЗ с КУНГом. Чернявый усач лихо развернул машину задом и начал сдавать на водомёт. Струя воды бессильно била по КУНГу. КАМАЗ ударил водомёт — раз и другой. Ствольщик упал в кабину, водомёт заглох. КАМАЗ покатил его перед собой, и через несколько секунд его во второй водомёт. Тот тоже заглох и принялся жалобно бибикать: «Так нельзя, не по правилам, мы тут людишек калечим…» В это мгновение несколько десятков мужиков облепили водомёты и начали бить обрезками арматуры по стёклам кабин, между прутьев решёток. Экипажи водомётов получали своё и закрывались руками. А водила толкал КАМАЗом водомёты на черепаху. Скоро они разорвали её левый фланг. Колонна заревела в десятки тысяч глоток «Ура!!!» и рванулась на левый фланг «черепахи». Нет, они нас не собирались никуда пропускать. Потому что это было поражение, за которое спрос был сразу. Рубились без пощады, но недолго. Строй распался, и ельциноиды, превратившись в испуганное стадо, побежали. А навстречу нам шли машины с подкреплениями. Панкратов собирался этим подкреплением усилить черепаху, и их машинами перегородить Садовое Кольцо. Но они не успели – горе побеждённым. Машины уже расходились елочкой к тротуарам, как их остановило стадо бегущих вурдалаков. А следом бежали добровольцы. Они вышвыривали из кабин водителей, выгоняли из кузовов перепуганное «войско», разворачивались и ехали к Дому Советов – выручать окружённых.
На Новом Арбате, затопленном огромной массой людей, уже не было организованного сопротивления. Несколько сот вурдалаков, оскальзываясь на косогоре, спешили прочь. Ещё несколько сот ельциноидов, насмерть перепуганных, прячась за щитами, жались под пандус здания СЭВа. А первые добровольцы уже прижали спирали «колючки» к земле металлическими ограждениями газонов и карабкались через баррикаду из поливальных машин.
Мне надо было к своему батальону. С другой стороны «поливалок» я был одним из первых. Передо мной оказался десяток ОМСДОНовцев, закрывавшихся щитами. Крикнул им, что если сдадутся, в обиду не дам, выведу к начальству. Но побледневшие как штукатурка парни, дружно, в ногу бежали от меня спинами вперед, как в обратной съёмке, не теряя строя. Чёрт с ними, надо на Горбатый мост. В этот момент пошла обливная стрельба. Вооружённые вурдалаки в мэрии стреляли во всех в подряд. Залёг на газон. Рядом по асфальту полз старик, волоча окровавленную ногу. Но стрельба продолжалась недолго.
Прибежал на баррикаду доложился Сан Санычу, что прибыл, что не мог раньше прорваться… Обнимались с ребятами, что-то говорили друг другу. Сергей Золоторьян сказал, что видели вчера дымы. Что сегодня в полдень вурдалаки из оцепления скалясь злобно обещали, что скоро справятся с ними. А за сорок минут до прорыва всё их воинство вдруг сняли и куда-то срочно погнали. Оказалось, на Смоленку, останавливать наш прорыв. Сан Саныч построил нас, и дальнейшее мы наблюдали с Горбатого моста. «Поливалки» завели и разогнали. На площадь Свободной России хлынул поток людей. Перед Горбатым мостом оказался бронетранспортёр. Вооружённые ополченцы обложили его и начали вежливо стучаться прикладами автоматов – сдавайтесь ребята. Те, кто в броне, не захотели. Попробовали перекрыть дорогу бронетранспортёру поливалкой, но она пустая, без воды он её оттолкнул. Бросили бутылку с бензином, но неудачно, и «броня» унеслась под крики и улюлюканье.
Вскоре Макашов повёл вооружённых ополченцев брать мэрию. В 20-й подъезд провели группу солдат-срочников – человек 250, не больше. Набившая площадь публика возмущалась, но мужики держали слово и никого к своим пленным не допустили. Едва они скрылись в подъезде, в Девятинском переулке показался отряд спецназовцев. Оказалось, это группа из 230 человек 21-й Софринской бригады перешла на нашу сторону. Было братание. Волнительный момент. Потом за их спинами какая-то короткая стрельба. «Добрые люди», удирая из мэрии стреляли в солдат-срочников, сдавшихся нашим в гостинице «Мир». К раненым побежали медики. Пока меня не было, на баррикадах многое изменилось за Горбатым мостом появилась медицинская палатка с красными крестами. Парней наши врачи спасали, но уже вечером в СМИ лили крокодиловы слёзы по «невинноубиенным» злыми «коммуно-фашистами»…
Снова забурлил митинг у 20-го подъезда. Казалось, что уже всё – мы победили… Мужики рассказывали про свою жизнь в окружении. Спали они посменно уже не на мокрых камнях на улице, а на «фешенебельных» ковровых дорожках. Додуматься до такой мелочи сразу было видимо сложно. Продукты через подземные коммуникации в Дом Советов таскали ребята-спелеологи. Я с ними пообщался, пока был на Горбатом. То, что их можно использовать как-то более рационально, чем таскать мороженую курятину по щиколотку в вонючей воде, начальство поняло не сразу. В последние дни они стали выводить из окружения через коммуникации разведчиков. Третьего октября их забрало к себе начальство.
Приободрившиеся горе-вожди, наглотавшись свежего воздуха и народного энтузиазма, начали «руководить». Хасбулатов призвал публику взять Кремль. Узнав, что хвост колонны, которому не досталось схваток, тумаков и подвигов, рванул в «Останкино», кто-то из предводителей предложил взять штурмом телецентр и «вырвать из народного тела отравленную иглу». Зиц-президент Руцкой призвал публику саму организоваться и вооружиться и всё взять. Непонятно было, зачем тогда они с Хасбулатовым нам нужны.. Но тогда в состоянии всеобщей пьянящей эйфории об этом мы не подумали. Ещё засветло с площади к Останкино двинулась колонна, в которой было сотни две организованных ополченцев, которые хоть знали, кто их командиры и ещё несколько сот случайно подвернувшихся людей. Позже мы узнали, что Руцкой отправил в телецентр Макашова. Тот, говорят, пробовал объяснить, что это глупость, но Руцкой был и.о. президента и приказал Макашову ехать. Вооружёнными с ним поехало 18 человек с автоматами, да одним захваченным у ельциноидов РПГ-7. Вот и всё.
После отправки колонны безоружных ополченцев в Останкино больше никаких активных действий и.о. президента Руцкой и его окружение не предпринимали. Большинство «командёров» оставшееся время занималось своими проблемами. Судьбой ополченцев, сотрудников Дома Советов, неорганизованных защитников Верховного Совета большинство этих господ не интересовалось. Сначала мы узнали что в Останкино идёт бой, потом, что это был не бой, а бойня. Всю ночь «скорые» возили раненых из Останкино в Верховный Совет. Многие не хотели отправляться в институт Склифосовского, опасаясь карателей, и, как потом оказалось, не зря. Однако и Дом Советов для раненых оказался ловушкой и братской могилой. А мы стояли на мосту и понимали, что обстановка опять изменилась, и наше высокопоставленное начальство не знает что делать. За всю ту страшную ночь через Горбатый мост прошёл только депутат, назначенный и.о. министра иностранных дел.
Сан Саныч изо всех сил убеждал нас, что «идёт Тульская дивизия, на подходе другие дивизии» и тому подобное. Он был мужественным и честным человеком, но что делать не знал. Пошёл слух, что перед самым началом вражьей атаки нам всё-таки раздадут оружие, которое во множестве хранится в бездонных бункерах Дома Советов. Потом станет известно, что весной 1993 года 9000 стволов и огромное количество боеприпасов были вывезены из подвалов Дома, когда ельциноиды поняли, что их главные враги сидят в Верховном Совете. Нас группками вызывали в Спортзал. В подвале, под роспись выдавали противогазы. Они были в деревянных зелёных ящиках. Как выглядят ящики с оружием, никто из нас не знал. Многие после поверили в байку про автоматы, спрятанные в подвалах. То, что из этих зелёных ящиков вынимали противогазы, а не автоматы видели не многие.
Ждать гибели, ничего не предпринимая, было невыносимо, и мы с Сергеем Золоторьяном пошли на разведку. Рядом с въездом в Девятинский переулок нашли карман, в котором мог бы укрыться гранатомётчик, чтобы обстрелять бэтээры ельциноидов, когда они пойдут по переулку к Горбатому Мосту. Сергей пошёл к командиру полка Маркову с докладом о результате разведки. Доблестный «командир» приказал ему остановить бэтээры, узнать, кто в них едет, доложить ему, а он думать будет. Сергей закончил рассказ о своём докладе многоэтажной фразой, которую не выдержит никакая бумага. Потом стало известно, что Марков раньше заведовал гарнизонным клубом…
А нам надо было что-то делать. Ведь утром бэтээры обязательно пойдут по переулку. Делать было больше нечего и мы пошли к баркашовцу, стоявшему на посту у гостиницы «Мир». Парень был молодой, крепкий, в камуфляже, в матерчатой спецназовской сфере, с рацией, пистолетом и автоматом. Сергей начал ему объяснять ситуацию… Баркашовцев было 74 человека. Они держались особняком и смотрели все эти дни на остальных свысока. Но та ночь должна была стать последней в наших жизнях, и обижать товарища по братской могиле парень не хотел
- Понимаешь, мужик, – неожиданно мягко, с извиняющими интонациями прервал он Сергея, – позвонить я, конечно, могу, но… Всё что ты на мне видишь, я сегодня в четыре часа дня снял с омоновца в мэрии. Я туда первым ворвался с половиной кирпича в руке. Омоновец из-за угла очередь пустил, а я заорал, что тех, кто не сдастся, мы расстреляем, и он испугался. Всё мне сам отдал.
У баркашовцев тоже не было запасов оружия. Никто ни к чему не был готов. Мы распрощались с бойцом, извинившись за напрасное беспокойство, и побрели к себе. На баррикады пришла группа женщин из соседних домов. Спросили, чем могут нам помочь. Многие дали свои телефоны и просили позвонить сказать домашним, что ещё живы. Сергей сказал, что надо поспать немного – день завтра будет трудный.
Но толком заснуть не удалось. Лежал в спальнике, на полу подвала спортзала с закрытыми глазами. Встали уже засветло. Умылись кое-как, съели напополам ломоть мяса. Пошли на мост. Там недалеко от баррикад стояло два десятка бутылок с «зажигательной» смесью. Уже совсем скоро появились несколько бронетранспортёров с бандой Котенёва. Обстреливая беспорядочно Дом Советов и его защитников, пронеслись по набережной, заехали в переулок с противоположной стороны Дома и упёрлись в тупик… Ни сдать задом, ни развернуться, ни один из этих деятелей не смог. Постояли какое-то время и начали экспериментировать с маховиками и кнопками в башнях бэтээров.
Я тем временем метался, чтобы узнать дадут ли оружие или нет. Подбежал к Сан Санычу и спросил прямо. Он не смог ничего мне ответить. Ему было очень стыдно. Наш командир выбрался из пустого бассейна, в котором ополченцы сидели и грелись у костра, поправил ремень, фуражку и пошёл на мост. Встал на самом верху – ждать, когда его убьют. Он потом нам рассказал, что надеялся, что после этого мы сможем без командира батальона спасать свои жизни. Правда, пришлось подождать. Котенёвские «ветераны Афгана» оказались каптенармусами и аферистами. Они крутили башни бэтээров, беспорядочно пуляли в пространство. Наконец, разобравшись в маховиках и кнопках, гад, сидевший в башне первой машины с третьей попытки расстрелял людей стоявших на мосту. Ранило Сан Саныча и Погодина. Ребята полезли на мост, утащили их в относительно безопасное место перевязывать.
В этот момент подошла ещё одна колонна бронетехники. БМП-1 ворвалась внуть баррикад, на площадь. Водитель сидел по-походному – головой наружу, но все, кроме нашего командира были без оружия. Начали кидать бутылки. Две попали на крышу десантного отделения БМП, разбились, но смесь оказалась не очень «горючая»… Сергей Золоторьян стремительным рывком проскочил за кормой БМП и забежал в подъезд. А я пошёл к проходу в баррикадах. Перебрался наружу и увидел, что командира нашего выносят. Хотел им помочь, но оказался лишним. Мужики положили его на щит и понесли. А он без сознания, того и глади соскользнёт со щита и те шестеро ополченцев понесли его медленно, ступая в ногу. Вместе с другими, теми, кто не нёс раненого, пошёл вдоль забора стадиона к высотке у метро. И тут мы услышали надсадный вой: бэтээры пошли по Девятинскому переулку на баррикады, как мы с Сергеем и думали. Все побежали, втягивая головы в плечи. Добежал до угла забора, повернулся и понял, что побежали не все…
Те шестеро мужиков несли Саныча на щите. Медленно, красиво вышагивая в ногу. Будто ничего не было вокруг… Стало стыдно. Дождался, когда его принесут. Положили аккуратно на траву. К Сан Санычу подошёл человек в белом халате и начал что-то делать. А ещё через пол-минуты прибежал другой Сергей с нашей баррикады. Запыхавшийся, он радовался, что остался жив. Что-то говорил, и вдруг увидел Сан Саныча на траве.
- Это кто?
- Командир наш. Раненый.
Сергею тоже стало стыдно и совсем не по себе. Он тихонько заплакал, привалился к кирпичной стене и заговорил что-то бессвязное. Я его кое-как уговорил и повёл, почти силой, к лестнице. В этот момент на улице опять загудели бронетранспортёры, и я поволок Сергея уже безо всяких церемоний. Наверху, у гаражей остановились. Сергей закурил и сказал хочет посмотреть, чем всё кончится. Но пули ковыряли кирпичи у нас над головами. А внутренний голос подсказывал, что нам, закопченным, без документов здесь делать нечего. Мы ушли оттуда, и как оказалось не зря: через полчаса на том месте вурдалаки схватили нескольких баррикадников, пытавшихся уйти после нас. Для меня и Сергея побоище закончилось, но только для нас.
Сан Саныча спас Митяй, которого чуть самого не убил бэтээр. Он нашёл машину, погрузил раненого комбата, не забыл забрать список личного состава, от греха подальше и доставил в Склиф при полном параде – в форме и портупее. Но там тоже были советские люди. Они сами избавились от ненужных вещей, а потом помалкивали две недели. Хотя рисковали. Ведь по больницам искали защитников Дома Советов.
Было ещё много чего. Кто-то сидел в «Матросской Тишине», кого-то пытали много часов, подвесив за руки на наручниках к шведской стенке, в спортзале Малой Спортивной Арены Лужников. Многие погибли. Но те, кто выжил, помнят о тех днях, каждый год собираются у импровизированного мемориала, помянуть павших и ждут, когда снова наступит час Икс. Теперь у нас есть опыт. Не надо отчаиваться…
Версия для печати
