Дом Советов – день первый

Первый материал цикла смотрите здесь.

Обстановка в Москве в 1992 – 1993-м годах была тревожной. Все понимали, что что-то должно случиться. До начала второго своего переворота Ельцин и его банда дважды пробовали силы, но испугавшись, каждый раз отрабатывали назад. В апреле 1993-го Ельцин попробовал ввести ОПУС – особый порядок управления страной, тысячи оппозиционеров прибежали к Дому Советов. Защищать Верховный Совет, ставший оплотом оппозиции Ельцину. Либералы испугались и сделали вид, что ничего как-бы не было.

Однако либеральная демократия вши – вызывает чесотку. Не прошло и двух недель, как ельциноиды попробовали показать свою силу ещё раз. Первого мая. Началось всё с того, что кордоны МВД не пустили демонстрацию оппозиции с Октябрьской площади в центр, на Манежную площадь. Организаторы шествия к конфликту в праздничный день не стремились и повели колонну по Ленинскому проспекту – от кордонов милиции и ОМОНа и от центра города – на Ленинские горы. Фактически в лес. Подальше от провокаций. В огромной колонне, в несколько десятков тысяч человек многие были с маленькими детьми. Народ ещё не до конца осознал, что 1 мая уже не праздник для правящей клики.

Но у горловины площади Гагарина дорогу колонне перекрыла мощная черепаха МВД, за ней стояла баррикада из машин. Остановить растянувшуюся на несколько километров колонну было нельзя. Её голова уже впритык подошла к черепахе, а сзади напирали люди, не знавшие что идти вперёд невозможно. Мирная демонстрация неожиданно для её участников и организаторов превратилась в побоище. Людей били дубинками, обрабатывали из водомётов, забрасывали подшипниками. Один из моих знакомых офицеров-отставников получил такой подшипник в лицо. От него осталась небольшая рана, рассёкшая губу, но была сломана челюсть и выбито девять зубов.

Официальным итогом первомайских столкновений стала гибель только одного сотрудника ОМОНа, задавленного в образовавшейся свалке сдавшим назад грузовиком. Но жертв было явно больше. Раненых насчитывалось сотни, но люди уже тогда опасаясь репрессий, в больницах и поликлиниках не педалировали при каких обстоятельствах получили свои травмы и побои.

Ельцин хорохорился, грозил, но всё же, пошёл на попятный. Нельзя было не почувствовать что от его популярности не осталось следа. Общество было настроено против Ельцина и против его курса. Ельциноиды тоже боялись. На какое-то время наступило политическое затишье. Оно было тревожным. Но недели шли, ничего не происходило, и бдительность у народа притупилась. Притупилась она и у тогдашних лидеров оппозиции. Они начали почивать на лаврах будущей победы над Ельциным и либералами. В конце августа Верховном Совете прошло некое мероприятие оппозиции, на котором Хасбулатов уверял, что президент и его окружение растеряны и в ближайшие месяцы ничего не предпримут. А вот следующей весной парламент покажет президенту…

Поэтому Ельцинский указ № 1400 для всех был полной неожиданностью. Я помню, как сидел дома и смотрел вечером телевизор в полудрёме — и вдруг… Президент Ельцин зачитывает Указ о роспуске Верховного Совета, останавливает действие Конституции и заявляет об экстренной подготовке к выборам в Думу и референдуму по новому основному закону страны. Потом «самое свободное и демократическое» телевидение запускает такой одобрямс, которого не было в советское время, даже в дни ГКЧП. Либеральные комментаторы стреляя глазами и надувая щёки от усердия принялись трындеть, как «трусливые депутаты антидемократического» Верховного Совета перепугались и разбежались, помчались получать обещанные Ельциным льготы, что сейчас в «Белый Дом» придёт милиция всех их заарестует и выведет наружу.

Принялся щёлкать по каналам. Везде царили одобрямс и полное единомыслие. Впечатление было такое, что все комментаторы и комментаторши на всех каналах вещали один и тот же текст. Но была в этой стене одна дыра… В эфир вышли «600 секунд». То ли понадеялись, что один Невзоров их не переорёт. Невзоров отжигал, стараясь успеть сказать главное, пока Там не опомнились и не отрубили эфир. Сейчас Невзоров — надломленный, потерявший надежду человек. Никому не верит, ничего не ждёт… что ж, каждый проходит столько, сколько сможет. Тогда он один многое успел сказать. Депутаты и руководство Верховного Совета на месте. Электричество, телефоны и воду мэрия Москвы уже отключила и поэтому заседание проходит при свечах, что принято решение об импичменте Ельцина и о назначении и.о. президента Руцкого, что срочно формируется новое правительство, что к Дому Советов стекаются тысячи москвичей, защищать парламент…

Я засобирался. Врал себе: я только посмотрю, как их выводят, и сразу домой… Никуда мы не думали уходить тихонечко. Вместо обычной одежды надел ватные брюки, рабочие сапоги, телогрейку. На случай побоища, чтобы по грязи в рабочем таскали. В последний момент подумал о семье – ведь будут потом преследовать, как ЧСВД (членов семьи врага демократии). Вынул из карманов документы, все бумажки, по которым на моих могли выйти. Оставил только проездной и ключи. Теперь если убьют – буду неизвестным, но и семью не найдут.

Поехал. Чем ближе подъезжал к «Краснопресненской» - тем сильнее трясло от страха. Аж знобило. Внутренний голос – гад, нашёптывал: «Идиот, куда тебя несёт?! Немедленно поворачивай домой! Их уже, небось всех повязали!! Да там нет ни кого!!!»

Кое-как доехал. И уже на выходе увидел – идут. Идут люди, много! Спешат! Значит, врали киселёвы-сванидзы – есть Сопротивление. Народу собралось действительно много и ещё тысячи людей подходили. Вокруг площади Свободной России строили баррикады. Шёл через Горбатый Мост, да так там и остался. Строил там баррикаду, замерзал вместе с остальными, знакомился. На площади шёл митинг. Конец сентября не август – было уже очень холодно, и на баррикадах начали жечь костры.

Где-то после полуночи начали формировать ополчение. Вступил. Незнакомые свежеиспечённые командиры говорили, что мы невооружённое народное ополчение и должны оказать узурпаторам гражданское неповиновение. Святая наивность. Многие из нас два года назад прибежали сюда заступиться за всё хорошее, против всего плохого и по наивности думали, что Армия в народ стрелять не будет. Настроение было двойственным. Народу собралось много, но во всём царил бардак – «командёры» у нас оказались никудышные. Организация протеста хромала на обе ноги. Египетская полиция, к примеру, нас бы быстро разогнала. Но где мы – где Египет?

В стане «дерьмократии» тоже царил бардак. Ещё больший, чем у оппозиции. И огромная растерянность. Они искренне полагали, что Ельцин зачитает «по пластинке» указ № 1400, ящик даст инструкции депутатам как надо сдаваться в плен — и дело в шляпе. Как в 1991-м. Факт, что защищать Советскую власть бросятся десятки тысяч людей, у господ-либералов в головах не укладывался. Узнав о митинге и баррикадах, ельциноиды на некоторое время впали в ступор. В ночь с 21 на 22 сентября 1993 года у стен Дома Советов не появилось ни одного «сотрудника кривопорядка».

Уставшие и замёрзшие мы встретили хмурое утро. Я вспомнил, что день рабочий и мне надо кормить семью. Подковылял к товарищу, сказавшемуся командиром, объяснил ситуацию, отпросился и клятвенно пообещал, что вечером вернусь на баррикаду. Он, конечно же, не поверил, что человек будет мордовать себя ещё одну ночь, но отпустил и сделал вид что мне верит. День прошёл как в тумане. Что-то делал, куда-то ходил, кому-то звонил, спал в метро и автобусах, когда не было свободных мест, спал стоя, как конь, хватаясь за поручни. Очень хотелось отдыха, но что-то толкало меня вернуться на баррикаду. Вечером устало побрёл исполнять гражданский долг. По дороге к Горбатому Мосту оживился — таких же, как я, бредущих исполнять свой долг, было очень много – тысячи. За компанию, это не в одиночку – настроение поднялось.