От Московского Совещания к корниловскому мятежу
Автор: Виктор Трушков
Источник: газета "Правда"
На фото: Встреча генерала Корнилова на Александровском вокзале
Линию «Правды» после «Пролетария» выпало вести «Рабочему». С таким временным названием первая в России рабочая газета уже издавалась в 1914 году. Во 2-м его номере, вышедшем 26 августа (8 сентября) 1917 года, опубликована заметка «Странное совпадение», которая, кажется, объясняет смену хранителя правдинских традиций.
Воспроизведем эту небольшую публикацию полностью:
«Мы хотим отметить одно странное совпадение.
Каждый раз наши газеты закрываются в одном определённом случае: когда они призывают рабочих не поддаваться на провокацию.
«Правда» была закрыта, когда она, после июльских дней, призывала рабочих и солдат к прекращению демонстрации.
«Рабочий и Солдат» закрыт, когда в статье «Что будут делать питерские рабочие в день 12 августа» призывал не устраивать в этот день уличных выступлений.
И, наконец, «Пролетарий» закрыт на другой день после того, как, в связи с прорывом Рижского фронта, он призвал рабочих и солдат к выдержке и спокойствию!
Что же это значит? Чья рука так заботливо не даёт рабочим знать, что партия предостерегает их от провокации?
Чья же это провокационная рука?
Или, точно безумцы, они играют с огнём?»
Запомним эти «странные» совпадения. Тем более что через неделю они повторятся и с «Рабочим». А пока полистаем его 1-й номер. Он вышел 25 августа, на следующий день после запрета «Пролетария» (большевистская партия чрезвычайно высоко ценила ежедневный характер выпуска своего центрального органа!) и открывался статьёй Сталина «Союз жёлтых», посвящённой международному значению происходивших в нашей стране процессов: «Русская революция не есть нечто обособленное. Она кровно связана с революционным движением на Западе. Более того, она есть часть того великого движения пролетариев всех стран, которое призвано сокрушить самые основы мирового капитализма. Вполне понятно, что каждый шаг нашей революции неминуемо вызывает ответную волну на Западе, каждая её победа — оживление и рост мирового революционного движения, сплачивая рабочих всех стран к борьбе с капиталом».
Но за ходом русской революции зорко следили не только вдохновлявшиеся ею пролетарии, но и злобная буржуазия. «Когда Пуришкевич и Милюков, проливая крокодиловы слёзы по случаю падения Риги и клевеща на солдат, хулят в то же время Совет и Комитеты, то это значит, что они рады случаю требовать дальнейших репрессий для окончательного торжества помещиков и капиталистов.
Когда империалисты Запада, разглагольствуя о «судорогах боли» по случаю падения Риги и взваливая всё на солдат, в то же время поносят «нелепые армейские комитеты», то это значит, что они рады случаю добить последние остатки революционных организаций в России. В этом — и только в этом — политический смысл объединённого похода лжи и клеветы против умирающих на северном фронте русских солдат».
Кстати, о Пуришкевиче. В 1-м номере «Рабочего» о нём «персональная» заметка. На заседании Временного правительства обсуждался вопрос о привлечении его к ответственности. За что? «На совещании членов Гос. Думы Пуришкевич требовал введения военной диктатуры, ареста Совета Раб. и Солд. Деп., обвинял Временное Правительство в узурпации прав Учредительного Собрания, настаивал на возвращении института генерал-губернаторов и прежней полиции… Хотя В.М. Пуришкевич проявил себя в этой речи контрреволюционером, но так как она… не была опубликована», правительство решило на неё не реагировать.
Поскольку рядом с «Союзом жёлтых» статья Троцкого «Итоги и перспективы», то поневоле бросается в глаза её холодно-пренебрежительная, высокомерная тональность в отличие от сталинской боли о русских солдатах. Троцкий писал: «При беспримерной ясности классово-политических группировок в русской революции в области идеологии у нас царит столь же беспримерный кавардак. Запоздалый характер исторического развития России позволил мещанской интеллигенции украсить себя павлиньими перьями самых лучших социалистических теорий…» Кстати, утверждения об отказе Троцкого в 1917 году от идей перманентной революции тоже, оказывается, не очень-то обоснованы. В этой статье, уже будучи членом ЦК РСДРП(б), он велеречиво писал: «Перманентная революция против перманентной бойни! — такова борьба, в которой ставкой является судьба человечества».
Опубликованная во 2-м номере «Рабочего» ленинская статья «О Стокгольмской конференции» тоже посвящена месту русской революции в мировых процессах. Но её положения, оставаясь научными, плотно вплетены в практическую борьбу, сохраняют актуальность и сегодня: «Те социалисты, которые стали на точку зрения своей буржуазии в настоящей войне, перестали быть социалистами, изменили рабочему классу, перешли на деле в лагерь буржуазии. Они стали классовыми врагами пролетариата… Во всех странах именно оппортунистическое крыло социализма поставило главные кадры социал-шовинистов».
Во 2-м и 3-м номерах напечатано короткое заявление ЦК РСДРП(б):
«Тёмными личностями распускаются слухи о готовящемся в воскресенье выступлении, организуемом якобы нашей партией. ЦК нашей партии призывает рабочих и солдат не поддаваться на провокацию, сохранить полную выдержку и спокойствие, не предпринимать никаких выступлений».
Поскольку 3-й номер «Рабочего» вышел в «полугодовщину революции», то в нём большое место занимают перепечатки из первых номеров «Правды», вышедших через неделю после отречения Николая II.
4-й номер насыщен тревогой:
«Контрреволюция ведёт наступление.
Контрреволюционный заговор открыт.
Товарищи!
Теперь нужна особенная организованность, не поддавайтесь ни на какие провокационные призывы и слухи, сохраняйте полную выдержку и спокойствие».
На месте передовой статья Сталина «Мы требуем!».
«События бегут, — пишет соратник Ленина. — После Московского Совещания — сдача Риги и требования о репрессиях. После неудачной травли солдат на фронте — провокационные слухи о заговоре большевиков и новые требования о репрессиях. После разоблачения провокаторских слухов — открытое выступление Корнилова, требующего смещения Временного Правительства и провозглашения военной диктатуры. Причём партия Милюкова, партия народной свободы, уходит, как в июльские дни, из министерства, открыто поддерживая тем самым контрреволюционный заговор Корнилова.
В результате поход корниловских полков на Петроград с целью утверждения военной диктатуры, смещение Корнилова Временным Правительством, объявление Керенского о кризисе, уход Кишкина из партии к.-д., замешанной в заговоре, образование так называемой революционной директории».
Изложив хронику событий, Сталин пишет: «Контрреволюция началась не со вчерашнего дня и не в связи с заговором Корнилова. Она началась, по крайней мере, в июне, когда Правительство, перейдя в наступление на фронте, стало проводить политику репрессий…»
И — стратегическая позиция большевистской партии: «Рабочие и солдаты примут все меры к тому, чтобы дать решительный отпор контрреволюционным бандам Корнилова, если они появятся в революционном Петрограде.
Рабочие и солдаты не допустят осквернения столицы России грязными руками врагов революции. Они грудью будут отстаивать боевое знамя революции».
«Заговор против революции» — под такой шапкой выходит 5-й номер «Рабочего». Орган ЦК РСДРП(б) перепечатывает из «Известий» «картину военного заговора». В её центре «Поручение В.Н. Львова». Бывший обер-прокурор святого синода, член Госдумы Львов 26 августа просил Керенского назначить ему аудиенцию. Министр-председатель через адъютанта ответил, что принять его сможет лишь в воскресенье. Но после переговоров по прямому проводу со Ставкой поручил тому же адъютанту немедленно найти Львова. «Адъютант случайно встретил В.Н. Львова идущим по Невскому пр. (как и в анекдоте, в кустах случайно оказался белый рояль. — В.Т.) и, пригласив его в свой автомобиль, доставил в дом военного министра, где продолжал оставаться А.Ф. Керенский». Львов передал, что по поручению генерала Корнилова требует от Керенского «передачи всей власти ген. Корнилову для сформирования нового правительства».
Здесь же «Рабочий» публикует «Манифест Корнилова». Генерал оспаривает изложенную «Известиями» версию событий: «Не я послал Львова к Керенскому, а, наоборот, Керенский первый послал Львова ко мне и провокационно вынудил меня на выступление».
29 августа (11 сентября) вышел 6-й номер ЦО РСДРП(б). В нём также доминировала хроника событий, связанных с корниловским мятежом. Пожалуй, в этой ситуации необычно выглядела публикация работы Ленина «Из дневника публициста. Крестьяне и рабочие». Она вроде бы не касалась тревог текущего дня. В ней речь шла о 242 наказах, доставленных местными депутатами на I Всероссийский съезд крестьянских депутатов. Они вызвали огромный интерес у Ильича, но он писал: «Достаточно небольшого размышления над этими требованиями, чтобы увидеть полную невозможность осуществить их в союзе с капиталистами без полного разрыва с ними, без самой решительной и беспощадной борьбы с классом капиталистов, без свержения его господства». Но эта борьба предполагает объяснение крестьянству, что эсеры «представляют не массу крестьянской бедноты, а меньшинство зажиточных хозяев», что эсеры изменили крестьянам.
Ленин делает вывод: «Только революционный класс, только объединяющий его авангард — партия большевиков может на деле выполнить ту программу крестьянской бедноты, которая изложена в 242 наказах». Нынче, идя к 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции, мы часто вспоминаем принятый в первый день Октябрьской победы Декрет о земле, тот самый, в основе которого лежали 242 крестьянских наказа. Глубоко символично, что предтечей этого исторического декрета была статья, опубликованная в день корниловского мятежа.
В тот же день, 29 августа, вышел экстренный вечерний выпуск «Рабочего». В нём преобладали публикации о том, как уверенно и спокойно встретил питерский пролетариат известие о корниловском мятеже. «Среди всеобщего предательства рабочий класс не потерял головы, он бодрствует, организуется и вооружается всеми средствами революционной защиты и нападения» — так описывал ситуацию в Петрограде центральный орган большевистской партии.
Версия для печати