Юрий Белов: «На поприще ума нельзя нам отступать»

Источник: Газета «Правда».

Состояние современного российского общества сродни тому, каким оно было в годы реакции после поражения первой русской революции 1905 года. Вспомним ленинскую зарисовку того времени: «Годы реакции (1907—1910). Царизм победил… Упадок, деморализация, расколы, разброд, ренегатство, порнография на место политики. Усиление тяги к философскому идеализму; мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений».

Всё это присутствует в общественной жизни России и сегодня, с той лишь разницей, что период реакции растянулся у нас на двадцать лет и её последствия куда более тяжёлые, нежели в начале ХХ века.


Тяжесть последствий долгого времени реакции объяснима: капитализм победил в России, и его мщение социализму неизбежно осуществляется в самых жестоких и варварских формах. За приватизацией общенародной собственности последовала приватизация умственной и нравственной жизни людей, дабы вытравить, выжечь в их сознании ценности социалистического бытия. Внедрить в их быт и нравы частнокапиталистические принципы жизни: «Человек человеку — волк», «Каждый за себя — один бог за всех», «Война всех против всех — выживает сильнейший».

Тяжесть последствий затянувшейся реакции объясняется ещё и тем, что переход от социалистической цивилизации к капиталистическому варварству противоестествен. Он стал возможен благодаря невиданному доселе в истории чудовищному обману и неслыханной лжи. Благодаря, особо выделим это, целенаправленному разрушению фундамента умственной культуры общества — подрыву системы народного образования и организации науки и превращению в свою противоположность средств массового просвещения: печати, телевидения, радио, кино, театра. Победивший капитал поставил их на службу умственного распутства, дебилизации населения.

Уровень умственной культуры упал в современной России до критической отметки. Об этом прежде всего можно судить по состоянию нынешней интеллигенции. Её «элитарная» часть полностью проституировалась (присягнула новой власти на алтаре антисоветизма) и отказалась от интеллектуального кредо Пушкина: «На поприще ума нельзя нам отступать». Тот самый мистицизм, как облачение контрреволюционных настроений, захлестнул нынешнюю самопровозглашённую «интеллектуальную элиту». Литературный, театральный, кинематографический постмодернизм — наглядная тому иллюстрация. Его образцы можно увидеть на сцене Большого и Александринского театров, в кинофильмах возвеличенных на Западе Сокурова и Звягинцева, в «литшедеврах» Пелевина и Сорокина.

Уход в себя, психологический мазохизм, психоанализ по Фрейду, где сексуальное либидо в основе всего, иррационализм, «интеллектуализированная» бездуховность — типичные черты героев постмодернистских постановок. Дело не в их форме и стиле, а в их содержании, что умещается в двух словах: пустота и хаос. Бегство от правды жизни, горькой и суровой сегодня (деньги — всё, а человек — ничто), есть бегство от страха перед возмездием за социальное зло, исходящее от капитала. Обслуживающие это зло «творцы» ищут спасения в мистицизме, в виртуальном мире бессознательного, где от человека ничего не зависит — он раб инстинктивных влечений. Уму нет места там, где всё на продажу.

Научные знания изгоняются из общества животного потребления. В нём царствует невежество, вплоть до мракобесия. На учителей биологии уже подают в суд за то, что они знакомят учащихся с учением Дарвина о происхождении видов. Делают это фанатики воинствующего христианства. У них недостаёт ума понять, что их рвение ведёт к падению авторитета православия как явления культурно-исторического. Ум, знания обесцениваются в обществе, которое ещё недавно было самым просвещённым в мире.

Главный удар реакции наносится по подрастающему поколению — по учащейся молодёжи. Её умственное воспитание низводится до зубрёжки, заучивания примитивных знаний, не требующих сколь-нибудь сложной мыслительной деятельности. Пресловутый ЕГЭ освобождает учащегося от выработки умения самостоятельно анализировать факты, явления природы и социальной жизни, выходить на уровень высоких обобщений (верный признак развитого ума). Изгнание умственного воспитания из системы образования (о просвещении и говорить нечего — как государственный институт оно просто исчезло) — явление крайне тревожное. Совсем ещё недавно, двадцать два года назад (для истории — мгновение), символом будущего в советском обществе был молодой учёный. Сегодня символ буржуазно-криминальной России — чиновник, о котором Некрасовым зло сказано: «И крепонек лбом. / До хорошего местечка / Доползёшь ужом».

Параллельно с деиндустриализацией шла, и по сию пору продолжается, деинтеллектуализация общественной жизни. У учащейся молодёжи формируется искажённая, антинаучная картина мира. Материалистическое понимание истории подменяется идеалистическим её толкованием, при котором исторические, социальные и религиозные мифы перекрывают путь к познанию объективной реальности. Марксизм-ленинизм, эта вершина умственной культуры человечества, проклинаем адептами либерализма, что господствуют на телевидении, радио, в печати. Именно против научной теории познания и направлены главные силы реакции.


В условиях наступления реакции на духовную жизнь общества расслоилась российская интеллигенция. Одни её представители (они в меньшинстве, но за ними будущее), сознавая свою ответственность за страну, стали на защиту культуры — советской, русской. Другие (они тоже в меньшинстве) пошли в услужение власти — деградировали умственно и нравственно. Третьи, образующие большинство, от растерянности и отчаяния ударились в философский идеализм. Тяга к нему у творческой интеллигенции (о ней здесь речь) проявляется не впервые. В начале ХХ века, после поражения революции 1905 года, многие из интеллигентов-гуманитариев (литераторов, философов) искали истину на ниве богоискательства (Мережковский, Зинаида Гиппиус, Бердяев, Булгаков, Розанов). Сегодня увлечение идеализмом в интеллигентской среде выражается в разнообразных его формах — от объективного идеализма гегелевского типа (как под видом марксизма, так и при отказе от него) до откровенного теизма, утверждающего непосредственное участие бога во всех событиях мировой истории и его существование вне мира и над ним.

Результаты идеалистических устремлений не заставили себя долго ждать: в массовое сознание вброшено неимоверное количество «теорий», «концепций», «стратегий», оторванных от объективной социальной действительности и преграждающих путь к её познанию, прежде всего — в её действительных противоречиях. Идейная пестрота, эклектика поражают воображение. Здесь и правительственная «Стратегия-2020» — плод чиновничьего идеализма (инновации и модернизация в деиндустриализированной стране?), и «теория» построения новой империи с божьей помощью («левый» вариант — создание СССР-2: неизвестно как, но без божьего промысла), и «концепции» нового социализма (то западноевропейского типа, то русского, православного, то ноосферного), и «проекты» русского национализма («Русское государство — Россия для русских»). И всё это с упованием на силу слова, всё по принципу: «Как только народ осознает!..»

Сознание становится впереди бытия, в котором не предполагается коренных изменений — никакой смены социально-экономического строя, никакой революции. Как будто последняя может произойти по воле партий, классов, вождей, а не быть неизбежным следствием общенационального кризиса. Именно его назревание (а оно неуклонно происходит) пугает не только власть, что маневрирует и мечется между либеральным и мнимо государственническим направлениями в политике. Оно, назревание кризиса, пугает и немалую часть интеллигенции, в том числе и патриотической, толкает её к идеализму мистического характера: если наша стратегия, концепция национального спасения не будет реализована, то Россия погибнет безвозвратно. Сегодня у нас пророков больше, чем умных людей.

Антикризисная программа КПРФ, предложенная народу России, отвергается с порога «интеллектуалами» из разряда пророков. И прежде всего потому, что она отражает диалектико-материалистическую точку зрения на современную действительность. Диалектический метод познания, увы, воспринимается в интеллигентской среде (не всеми, но её большинством) как пережиточный, устаревший. Здесь «грубому» материализму противопоставляется «возвышенная духовность». Здесь часто говорится: «Надо начинать с очищения души — остальное приложится». Люди сами выдумывают вульгарный, донельзя примитивный материализм и затем с ним воюют, его порицают. Это неудивительно в условиях кризиса умственной культуры. Он не мог не коснуться КПРФ — она не изолирована от общества, живёт в нём. Не обошло стороной партию и интеллигентское увлечение идеализмом.


Заболевание идеализмом некоторой части партийной интеллигенции впервые дало себя знать в начале ХХ века, в период реакции, последовавшей за поражением революции 1905 года. Именно тогда в большевистской РСДРП заявила о себе философия идеализма в виде богостроительства. Виднейшие интеллигенты, какими были Луначарский и Богданов (к ним присоединился и М. Горький), восприняли поражение революции как поражение марксизма. Они пришли к выводу, что идеал социализма станет понятен православному русскому народу, если он будет предложен ему в религиозной форме — в форме религиозного атеизма (?!). Носителем бога идеологи богостроительства объявили «коллективное человечество», а людей — «атомами растущего бога». Их главная идея — «социализм есть религия» — по сути своей была идеей перехода от научного социализма к религиозной утопии. Иными словами, она была идеей реакционной, недопустимой в марксистской партии.

Ленин длительное время пытался найти причину отступничества от марксизма Луначарского и его единомышленников. И он нашёл её. «Дело даже не в том, что после разгрома революции 1905 года многое нужно начинать сначала, — рассуждал Ленин. — Главная трудность в том, что поражение революции породило в душах многих социал-демократов смятение. Возникли даже мировоззренческие метания, отступления не только от марксизма, но даже от элементарного материалистического взгляда на мир».

Мировоззренческие метания Луначарского, Богданова и других привели к философии махизма — субъективного идеализма, к признанию первичности психического (сознания), производным от которого становилась физическая природа (бытие). В 1908 году Ленин принимается за написание труда, ставшего его философским шедевром. Через год был издан «Материализм и эмпириокритицизм». Ленин вскрыл связь идеалистических воззрений богостроителей с их отказом от классовой борьбы. Основной вопрос философии — что первично — бытие или сознание? — решается в конечном итоге на грешной земле (Э. Ильенков).

Были ли мировоззренческие метания у коммунистов России и есть ли факты этих метаний в КПРФ? И были, и есть. После разгрома СССР и реставрации капитализма в первой стране победившего социализма смятение душ у очень многих советских коммунистов было более сильным, чем у их предшественников в 1905 году. Далеко не все, и до сих пор, справились с потрясением от неслыханного предательства партийной верхушки. К тому же предательство оказалось массовым: на местах выявились свои горбачёвы — яковлевы. Мировоззренческий раздрай стал следствием отчаяния от казавшейся тогда многим безысходности. Не о предателях-перевёртышах речь, а о честных коммунистах. Кто-то ушёл к «патриотам», полагая, что сперва нужно спасти Россию, а уж потом думать о социализме. Кто-то обрёл новую веру в русском национализме или засел за чтение пресловутой «Мёртвой воды». Основы марксизма-ленинизма (диалектический и исторический материализм) оказались сильно поколеблены. А были ли они прочны у большинства?.. Идейные метания в немалой степени объясняются и тем, что многие советские коммунисты вынуждены были, помимо их воли, изменить свой образ жизни. Значительная их часть ушла в малый бизнес, испытала на себе влияние мелкособственнической психологии, предрасполагающей к идеологическим крайностям.

КПРФ создавалась из отдельных отрядов разбитой КПСС, в которой в проклятые «перестроечные» годы уже не было мировоззренческого единства. Она обретала его в условиях невероятно трудных: прогрессирующий кризис умственной культуры; непрерывное усиление реакции (антикоммунизм и антисоветизм превратились в государственную политику); активизация, наряду с буржуазной, мелкобуржуазной идеологии (социал-демократической и «лево»-революционной); непрерывные идеологические диверсии против КПРФ (семигинщина, еврокоммунизм под личиной обновления марксизма).

Проникновение в жизнь КПРФ буржуазной и мелкобуржуазной идеологии неизбежно: партия находится во враждебном капиталистическом окружении, адепты которого всегда будут пытаться добиться её идейного разложения посредством влияния на тех, кто склонен к соглашательству, не выдерживает испытания буржуазным парламентаризмом, кто болен тщеславием и корыстолюбивым карьеризмом. Частнокапиталистический уклад жизни российского общества даёт основания для оппортунизма, что начинается с правого и «левого» уклонов. Философия оппортунизма — философия идеализма, требующая отказа от классовой борьбы. В бескомпромиссной борьбе двух идеологий — коммунистической и буржуазной — никогда не устареет ленинская философская истина: «Борющимися партиями по сути дела… являются материализм и идеализм». Никогда не устареет и сталинское предупреждение: опасен тот уклон, против которого перестали бороться. Битва за марксизм-ленинизм в коммунистической партии, а значит, за воинствующий материализм (не путать с воинствующим атеизмом) не может быть окончена, пока существует капиталистический мир с его философией идеализма. Трагический пример её преждевременного окончания — поражение КПСС.


Октябрьский пленум ЦК КПРФ 2012 года явился логическим завершением двадцатилетнего процесса утверждения в партии основ марксизма-ленинизма. Значит ли это, что партия свободна сегодня от философских шатаний в сторону идеализма? Нет, не значит. Её пополнение в последние годы молодыми людьми из интеллигенции, не усвоившими элементарных знаний по философии материализма (в чём не их вина), но заражёнными идеалистическими предрассудками (буржуазная система образования даёт о себе знать), привело к рецидивам идеализма под покровом марксистской терминологии.

Примером тому может служить ряд публикаций, помещённых в Интернете на сайте ЦК КПРФ в период обсуждения доклада Г.А. Зюганова на октябрьском пленуме ЦК. Обратимся к одной из них под названием «Коммунизм и традиционные ценности». В ней прямо заявлено, что нормы социального поведения «достались человеческому виду в наследство от животных предков», что они, нормы, «не являются даже собственно специфически человеческими». Одухотворялись же они религией, которая перевела их в разряд традиций, хранительницей которых она является. «В форме религии, — утверждает автор, — оказались кристаллизованы и оформлены результаты многотысячелетней социальной эволюции, итог естественного отбора, закрепившего нормы и правила выживания и преумножения человечества». Такой взгляд, по убеждению автора, находится в полном соответствии с материалистической методологией познания (?!). Вот так… И ни слова об общественном производстве, в процессе развития которого (в производственных отношениях) формировались нормы социального поведения.

Концепцию естественного отбора норм (традиций) человеческой деятельности, зафиксированных и оберегаемых религией, автор кладёт в основу общественного развития и доказывает: капитализм никакая не закономерность этого развития, никакая не социально-экономическая формация, а всего-навсего случайная социальная мутация, возникшая в результате отклонения от традиционных норм нравственного поведения. Авторский вывод может потрясти читателя смелостью вольной мысли. Судите сами: «Всё шире распростирающееся представление о капитализме как о своего рода случайной социальной мутации (где и когда это случилось? — Ю.Б.) или, вернее сказать, как о чрезвычайно заразном «вирусе», возникшем в результате такой мутации, не столь уж противоречит достаточно широким взглядам Маркса и тем более предложенному им научному методу анализа». Стоит ли комментировать это? Остаётся только сказать: да уж, слишком широки взгляды автора — от физиологического идеализма до фидеизма, утверждающего примат веры над разумом. При чём тут марксизм?! Да ни при чём. Для автора он не более чем оборот речи, маскирующий его религиозность.

В КПРФ её Уставом гарантирована свобода совести, и религиозность человека не может быть порицаемой, если она не демонстрируется, не выставляется напоказ. Но здесь мы имеем дело не просто с личной религиозностью (автор — член КПРФ), а с попыткой подтянуть марксизм-ленинизм к религии, дабы убедить: путь России к социализму проходит через православие. Капитализм — это-де заразный вирус, занесённый в нашу страну с Запада. Чтобы от него освободиться, нужно вернуться к традиционным нравственным нормам жизни, освящённым и хранимым православной верой. До этого-де не додумался Ленин, но это, в чём убеждён автор, осознал Сталин. В рассматриваемой публикации так и сказано: «Сталин пошёл с Церковью на компромисс и создал в Советском государстве определённую нишу, в которой Церковь смогла выжить». И далее: «Несложно… предположить, что если бы намеченная И.В. Сталиным политическая линия не была прервана хрущёвскими реформами, она в конечном счёте привела бы к восстановлению симфонии светской и церковной власти». Иначе говоря, к симфонии Советской и церковной власти. Так автор делает Сталина своим союзником, чтобы прикрыть великим именем свой субъективный идеализм — откровенную поповщину, по меткому ленинскому выражению. Для этого Сталин — величайший, после Ленина, диалектик-материалист в политике ХХ века — отодвигается в тень, а на свет выводится его мифологизированная личность как якобы человека глубоко православного, соединившего марксизм с православной верой. Сталин противопоставляется атеисту Ленину — коронный приём иных православных патриотов-державников.


Не только субъективный идеализм нет-нет да встречается в КПРФ. Менее груб и очевиден, чем он, объективный идеализм. Он, так сказать, диалектичен и не пренебрегает материализмом в том, что касается природы. В интернет-сети, к сожалению на сайте ЦК КПРФ, да и в живом общении последнее время всё чаще на слуху имя академика Вернадского с его учением о ноосфере. Появилась даже концепция ноосферного социализма.

В.И. Вернадский — всемирно известный русский, советский учёный. Основоположник комплекса наук о Земле — геохимии, биогеохимии, радиологии, гидрогеологии. Крупный организатор науки в дореволюционной России и СССР. Создатель и директор Радиевого института (1922—1939 гг.), Биохимической лаборатории (с 1929 года и поныне Институт геохимии и аналитической химии). За великий вклад в организацию и развитие советской науки в 1943 году был удостоен Сталинской премии I степени. Разработал целостное учение о биосфере — живом веществе, организующем земную оболочку, и ноосфере, что есть «последнее из многих состояний эволюции биосферы», в котором человеческий разум становится определяющей силой развития природного и социального мира. Это его учение о взаимоотношении природы и общества оказало заметное влияние на формирование современного экологического сознания.

Что же касается философских взглядов Вернадского, то они противоположны марксистско-ленинским. Материалистическое происхождение всеобщего человеческого разума, проповедуемое им, он никак не связывал с историей развития общественного производства — историческим материализмом. Последний он просто игнорировал. К марксистско-ленинской философии Вернадский относился с пренебрежительным скепсисом, считая, что «диалектический материализм, в той форме, в какой он проявляется реально в истории мысли, никогда не был изложен в связном виде его творцами — Марксом, Энгельсом и Ульяновым-Лениным». О научных трудах Маркса и Энгельса говорил с нигилистической категоричностью: «Они совершенно недостаточны для того, чтобы создать на них прочную постройку новой философии». Философский язык «Капитала» Маркса называл «явным анахронизмом». Вернадский отрицал роль классовой борьбы как двигателя человеческой истории, и не потому, что он был конституционным демократом (товарищем министра просвещения во Временном буржуазном правительстве). Всё наоборот: он стал кадетом потому, что не признавал закона классовой борьбы в развитии общества.

Несмотря на то, что Вернадский заявлял о пережиточности гегелевской диалектики, он, как и Гегель, был объективным идеалистом. О себе же говорил: «Я не материалист и не идеалист». Это никак не отменяет его научных заслуг перед Россией и миром. Однако говорить о социализме «по Вернадскому», то есть о «ноосферном социализме», — значит согласиться с его философскими взглядами. Его ноосферное сознание — сознание планетарное, внеклассовое, вненациональное, не отражающее реального социального бытия.


Вопрос о соотношении классового и национального в борьбе за власть давно обсуждается в КПРФ. Причиной обострённого интереса к нему является империалистическая (да!) глобализация, нагрянувшая на Россию и подавляющая в ней всё национальное — русское прежде всего. Русофобия, маскируемая декоративным государственничеством правящего режима, лежит в основе проводимого им либерального курса в экономике, политике, духовной жизни российского общества. Именно эта жестокая для русского народа реальность стала для некоторых молодых авторов в КПРФ причиной их увлечения цивилизационным подходом к оценке истории прошлого и настоящего. При этом они забывают, или просто не знают, о классовом характере любой цивилизации, в том числе и русской, что ведёт к её идеализации, возведению в абсолют. Отсюда недолог путь к национализму, к войне цивилизаций. Капиталу это только и надо: прощай, борьба труда против капитала; все мы — и пролетарии, и работодатели — люди одной нации, одной веры и культуры. Был капитал космополитическим, а станет патриотическим. Чего не сделаешь ради прибыли, спасения себя, что для капитала означает спасение Отечества.

История возникновения и развития цивилизации всесторонне, сквозь призму исторического материализма, рассмотрена в работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Её стоит не только перечитать (а молодым прочитать) с карандашом в руке, но и всячески пропагандировать. Энгельс рассматривает цивилизацию как эпоху, начинающуюся одновременно с возникновением классового антагонистического общества. Он срывает покров святости с цивилизации, обнажая её классовую природу. Делает это, анализируя и обобщая богатейший исследовательский материал по истории родового строя, его разложения и образования государства.

В заключительном разделе — «Варварство и цивилизация» — Энгельс даёт объёмную характеристику цивилизации: «Связующей силой цивилизованного общества служит государство, которое во все типичные периоды является государством исключительно господствующего класса и во всех случаях остаётся по существу машиной подавления угнетённого, эксплуатируемого класса… Основывающаяся на этих устоях цивилизация совершила такие дела, до каких древнее родовое общество не доросло даже в самой отдалённой степени. Но она совершила их, приведя в движения самые низменные побуждения и страсти людей и развив их в ущерб всем их остальным задаткам. Дикая алчность была движущей силой цивилизации с её первого до сегодняшнего дня: богатство, ещё раз богатство и трижды богатство, богатство не общества, а вот этого отдельного жалкого индивида было её единственной определяющей целью… И если у варваров… едва можно было отличить права от обязанностей, то цивилизация даже круглому дураку разъясняет различие и противоположность между ними, предоставляя одному классу почти все права и взваливая на другой почти все обязанности… Поэтому чем дальше идёт цивилизация, тем больше она вынуждена набрасывать покров любви на неизбежно порождаемые ею отрицательные явления, прикрашивать их или лживо отрицать, — одним словом, вводить в практику общепринятое лицемерие, которое… наконец, достигает высшей своей точки в утверждении: эксплуатация угнетённого класса производится эксплуатирующим классом единственно и исключительно в интересах самого эксплуатируемого класса».

Кто хорошо знает классическую русскую литературу, составляющую гордость русской, российской цивилизации, тот найдёт в ней художественное выражение всего, что сказано Энгельсом. Найдёт это и в великой английской, французской, немецкой, итальянской и испанской литературе.


Прочитав сказанное Энгельсом о цивилизации, иной русский патриот скажет: «Но здесь только классовое содержание её, а где же её национально-исторические особенности?» Верно, Энгельс представил классовую сущность цивилизации как таковую, присущую всем цивилизациям — античной Греции, Древнему Риму и Древней Руси, народу майя и императорскому Китаю, другим цивилизациям классового антагонистического общества. Национальное своеобразие каждая из них обретёт в буржуазную эпоху, когда сформируются нации. Но национальное отличие в образе жизни господствующих и угнетённых классов не изменяет их положения в обществе: эксплуататоры остаются эксплуататорами, эксплуатируемые — эксплуатируемыми. Барство и расточительство русской аристократии, сорившей с русским размахом деньгами за границей, колонизаторская жестокость и спесь английской аристократии и буржуазии, ростовщическая алчность французских банкиров и буржуа, деловой цинизм плантаторов США — все они движимы одной страстью, отмеченной Энгельсом: богатство, богатство и ещё раз богатство.

Найдутся оппоненты, которые скажут: «Вы что же, отрицаете такие ценности нашей русской, российской цивилизации, как коллективизм и соборность, подчинение личного общему, верховенство духовного над материальным? Да только ли это?» Отрицать своеобразие, великие достижения отечественной культуры, цивилизации — всё равно что отрицать русский народ, Россию. Но это своеобразие и величие не дано свыше небесными силами, а возникло и закрепилось в результате многовекового труда народных масс в суровых природных и геополитических условиях (в зоне рискованного земледелия при постоянной внешней военной угрозе).

Русская цивилизация в основе своей — крестьянская цивилизация. Она создавалась трудом русского крестьянства, вынужденного заниматься подсечным земледелием, что определило такую особенность этой цивилизации, как общинное мироустройство — отсюда и коллективизм русских. Подсекать, вырубать лес, выкорчёвывать его, чтобы перейти к пахоте земли, — труд тяжёлый, в одиночку не справишься. Нужен общий, общинный труд. Так появилась крестьянская община, ставшая элементом стихийного социализма и народной демократии. И, что подчеркнём, формой защиты классовых интересов крестьянства. Она помогала ему выжить под гнётом феодальной эксплуатации. Таким образом, русская крестьянская община была классовой по содержанию и одновременно национальной формой жизнеустройства, равно как и рождённые общиной Советы. Классовое содержание являлось определяющим.

На зависимость национальной формы от этого содержания обратил внимание Сталин. На VI съезде РСДРП(б) он говорил: «Вообще Советы являются наиболее целесообразной формой организации масс, но мы должны говорить не языком учреждений, а указывать классовое содержание, должны стремиться к тому, чтобы массы также различали форму от содержания. Вообще говоря, вопрос о формах организации не является основным. Пусть вопрос о формах не заслоняет основного вопроса: в руки какого класса должна перейти власть». Вспомним, что национальная форма — Советы (Ленин называл их русскими) — была использована в интересах российского капитала, когда в Советах имели большинство меньшевики и эсеры. Вспомним и эксплуатацию этой формы контрреволюционными силами в конце горбачёвской «перестройки» (выборы 1989 года). С этого начиналась реакция.

Весь вопрос в том, в чьих руках, в руках какого класса, находится цивилизационное наследие. В классовом антагонистическом обществе господствующий класс всегда паразитирует на лучших чертах национальной психологии эксплуатируемых. Терпение, способность к выживанию в условиях невероятно трудных (к этому приучили русского человека суровая природа и опасность извне) нещадно веками эксплуатировались феодальной, затем буржуазно-помещичьей властью России, не без помощи Русской православной церкви. Ныне это делает олигархически-криминальная власть.


Цивилизация, как и культура, составляющая её основу, в буржуазном обществе не является монолитным единым целым. «В каждой национальной культуре, — писал Ленин, — есть, хотя бы не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплуатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве ещё и черносотенная, и клерикальная) — при том, не в виде только «элементов», а в виде господствующей культуры».

В литературоцентричной русской культуре, в произведениях её художественных гениев, начиная с Пушкина, элементы демократизма — критического реализма (обличения социальной несправедливости), элементы антибуржуазности были велики и оказали сильное влияние на национальное сознание, сделали его восприимчивым к социалистическим идеям. Не случайно Ленин в «Что делать?», говоря о том, что предшествовало распространению в России передовой теории марксизма, советовал своим читателям подумать о «всемирном значении, которое приобрела теперь русская литература». И он же в статье «О национальной гордости великороссов» привёл слова Чернышевского: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу — все рабы». «Это, — заметил Ленин, — были слова настоящей любви к родине, любви, тоскующей вследствие отсутствия революционности в массах великорусского населения».

Господствующая культура помещиков-крепостников насиловала крестьянский коллективизм, превращая его в стадную рабскую покорность власть имущим. Отсюда и горькие слова Чернышевского. Эта культура насаждала страх перед жестокостью наказания за малейшее ослушание власти, насаждала холуйскую психологию: «Люди холопского звания — / сущие псы иногда. / Чем тяжелей наказание, / тем им милей господа» (Н. Некрасов).

А разве в России наших дней мы не видим тлетворного влияния на народные массы господствующей космополитической культуры олигархата, криминала «новых русских» и зажравшейся бюрократии? Не видим двух культур в одной русской культуре — культуры советской, подавляемой капитализмом, и буржуазной культуры, антисоветской, рыночной, реакционной?! Нам скажут, что последняя — это не русская культура. Увы, русская… Её вдохновители используют для духовного растления народа великий русский язык, поощряют и поднимают на щит русские таланты, если они преисполнены чувства ненависти к Советской власти (писатели Астафьев, Солженицын, художник Глазунов, кинорежиссёры Михалков, Кончаловский, Говорухин, режиссёр и актёр Табаков и другие — их немало). Русскими руками бьют по русскому-советскому. Как бы ни относились деятели русской культуры, пошедшие в услужение нынешней власти, даже презрительно и с отвращением, к представителям андеграунда и нового пошлого мейнстрима «массовой культуры» Пугачёвой — Галкина, они с ними одним буржуазным миром мазаны и служат одному хозяину — капиталу. Культура первых — национальная по окраске, вторых — космополитическая, но классовая её природа одна — эксплуататорская.

Идеализировать русскую культуру, цивилизацию как якобы явление внеклассовое — значит пребывать в опасном заблуждении, что приведёт к опасному распространению «веры в внеклассовую национальную культуру» (Ленин). Классовый подход к цивилизации не есть нечто отдельно стоящее от диалектико-материалистического метода её познания. Он есть его выражение в приложении к материальной и духовной жизни общества. Именно на основе ленинского (читайте — диалектического) классового подхода к русской национальной культуре формировалась советская цивилизация: «Мы из каждой национальной культуры берём только её демократические и её социалистические элементы, берём их только и безусловно в противовес буржуазной культуре, буржуазному национализму каждой нации» (Ленин). Так оно и делалось, конечно же не арифметически, не механически, в сталинскую эпоху. Сталин вывел диалектическую формулу советской культуры: национальная по форме, социалистическая по содержанию. То была первая в истории человечества культура с неантагонистическим классовым содержанием. Первая неантагонистическая классовая цивилизация — советская! Она сохранила в себе национально-исторические особенности русской культуры, очистила её от злокачественной буржуазной опухоли. Как оказалось, не полностью. Сделать это в первую очередь предстоит новым поколениям российских коммунистов. Им предстоит выводить Россию из кризиса, из кризиса умственной культуры — прежде всего.
Версия для печати