Оглавление

К читателю

Раздел первый. ИСТОКИ, ОБЛИК И ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

Глава первая. Происхождение, сущность, структура марксизма-ленинизма.

Глава вторая. Ключевые положения составных частей марксизма-ленинизма.

Глава третья. Особенности марксизма-ленинизма.

Глава четвертая. Из истории утверждения марксизма-ленинизма.

Раздел второй. КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ – НОСИТЕЛЬ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

Глава первая. Возникновение коммунистических партий.

Глава вторая. Особенности марксистско-ленинской, коммунистической партии.

Раздел третий. СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА КОММУНИСТОВ – МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ В ДЕЙСТВИИ

Глава первая. Понятие, содержание, исходные принципы стратегии и тактики коммунистов.

Глава вторая. Стратегическое руководство в деятельности коммунистов.
Глава третья. Тактическое руководство в деятельности коммунистов.
Глава четвертая. Оппортунистические извращения стратегии и тактики коммунистов.
НАИБОЛЕЕ ВАЖНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ СОЗДАТЕЛЕЙ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА
ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

К ЧИТАТЕЛЮ

Уважаемые товарищи!

Вашему вниманию представляется учебное пособие профессора-политолога Анатолия Павловича Боровикова. Выход данного издания в свет обусловлен решениями VI (июльского 2010 г.) совместного Пленума ЦК и ЦКРК КПРФ. Подробно рассмотрев вопросы идеологической работы, Пленум особо подчеркнул значимость партийно-политической учебы в современных условиях.

Для становления активного, политически грамотного коммуниста овладение основами марксизма-ленинизма крайне необходимо. Те, кто пополняют ряды КПРФ, должны иметь твердые знания по теории и истории коммунистического движения, владеть формами и методами идеологической работы. Однако в результате реставрации капитализма в стране в партию приходит все больше тех, кто не получил должной идеологической подготовки. Следовательно, наши молодые товарищи призваны овладеть знаниями, которых в нынешней России не дают уже ни школа, ни вуз. И помочь им в решении этой задачи обязана сама партия.

Нет сомнений, что обучение принятых в ряды КПРФ должно вестись одновременно с общеполитической подготовкой всех коммунистов, вместе с обучением действующих партийных работников и нашего кадрового резерва. Создание эффективной системы партийно-политической учёбы требует специальной литературы по основам марксизма-ленинизма, истории советского государства, партийному строительству. Необходимые решения по изданию такой литературы приняты Центральным комитетом КПРФ.

Учебное пособие, которое предлагается вашему вниманию, носит название "Начала марксизма-ленинизма". Его автором является профессор из Санкт-Петербурга А.П. Боровиков, проделавший большую, кропотливую и профессиональную работу по подготовке данного издания. Книга содержит характеристику основных положений марксизма-ленинизма, показывает пути становления и историческое значение великого учения, раскрывает вопросы стратегии и тактики в деятельности коммунистической партии, освещает ряд других актуальных проблем. Материал пособия хорошо систематизирован и изложен ясным языком. При этом доступность содержания достигается без ущерба для глубины понимания раскрываемых тем. Ценность предлагаемого материала подкрепляется его строгой исторической достоверностью и твердой опорой на первоисточники.

Качество данного учебного пособия делает его исключительно полезным как для тех, кто лишь приступает к овладению азами коммунистической теории, так и для тех, кто стремится к систематизации уже накопленных знаний. Книга станет хорошим подспорьем в работе секретарей партийных комитетов, лекторов, пропагандистов, организаторов разнообразных форм обучения коммунистов.

Президиум ЦК КПРФ полагает, что выпуск учебного пособия А.П. Боровикова станет шагом вперед в деле подготовки и издания специальной литературы, необходимой для использования в системе партийно-политической учебы.

Заместитель Председателя ЦК КПРФ Д.Г. Новиков

Раздел первый. ИСТОКИ, ОБЛИК И ИСТОРИЧЕСКИЕ СУДЬБЫ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

Глава первая. Происхождение, сущность, структура марксизма-ленинизма.

1. Мировоззрение, идеология коммунистов

Мировоззрение, идеология – явления в известном смысле тождественные. Под ними понимаются обобщенные представления людей об окружающей их действительности и своем месте в ней, а также обусловленные данными представлениями ценностные ориентации, устремления, принципы познания и практических действий. Следовательно, можно сказать: каково ми­ровоззрение, какова идеология, таковы и сами люди, таковы их мысли, чувства, поступки. Этим определяется огром­ное значение указанных явлений для жизни общества, деятельности классов, слоев, их партий, организаций, движений.

Мировоззрение, идеологию коммунистов составляет марксизм-ленинизм – теория, созданная Карлом Марксом (1818-1883) и Фридрихом Энгельсом (1820-1895), а в дальнейшем развитая Владимиром Ильичем Лениным (1870-1924). Марксизм-ленинизм есть система знаний о законах развития мира и его революционном преобразовании в интересах рабочего класса, трудящихся. Предназначение марксистско-ленинской теории заключается в выяснении условий и указании путей освобождения народных масс от любых видов эксплуатации, угнетения, социального неравенства и утверждения наиболее целесообразной, подлинно гуманной организации человечества – коммунистической общественно-экономической формации.

Вооружению рабочего класса, трудящихся и их партий твердым, цельным мировоззрением, твердой, цельной идеологией создатели марксизма-ленинизма отводили решающее место. Ведь любой борющийся за свободу класс, любая возглавляющая его партия революционны лишь постольку, поскольку являются носителями наиболее прогрессивных идей своего времени. И пока их движение проходит под знаком отсталых или ошибочных теорий, подлинно и до конца революционным оно никогда не станет. Вопреки стремлениям своих участников оно неизбежно будет содержать в себе реакционные элементы, что в конечном счете, вследствие объективной логики борьбы, приведет к полной утрате им всякой революционности.

Отсюда работу по выдвижению и научно-теоретическому обоснованию революционных идей создатели марксизма-ленинизма ставили на первый план. Значение их они оценивали в известном смысле даже выше, чем революционную, но научно-теоретически не обоснованную практическую деятельность. На такую деятельность, писал Маркс, власть может ответить пушками, как только увидит в ней опасность. «...Идеи же, которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и к которым разум приковывает нашу совесть, – это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны, которых человек может победить, лишь подчинившись им»[1]. Научно-теоретически обоснованные идеи представляют собой своего рода динамит, не заменимый никакими взрывчатыми веществами в мире.

Создатели марксизма-ленинизма рассматривали революционную теорию как могучее духовное, интеллектуальное оружие борьбы, позволяющее верно осмысливать жизнь, намечать эффективную стратегию и тактику действий. Энгельс отметил, что в политике только ясный анализ может выявить правильный путь в лабиринте фактов. Поэтому политические события нужно всегда измерять масштабом теоретических положений. И обязанность коммунистов состоит в том, чтобы все более просвещать себя по теоретическим вопросам[2].

Отталкиваясь от данных положений, Ленин, уже применительно к России, еще раз особо подчеркнул, что «без революционной теории не может быть и революционного движения» и что «...роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией»[3]. Отсутствие революционной теории, указал он, пренебрежительное отношение к революционной идеологии неминуемо играют на руку идеологии врагов революционного направления, отнимают у него право на существование и неизбежно осуждают его, рано или поздно, на политический крах[4]. Ленин неустанно призывал обращать на теорию усиленное внимание, поднимать всю партийную практику, всю деятельность коммунистов на высоту теоретического освещения революционных задач[5].

2. Исторические условия возникновения марксизма

При осмыслении вопроса надлежит исходить из того, что любые общественные идеи, теории не есть результат лишь, так сказать, чистого сознания каких-либо умов. Ведь все рождающиеся в человеческих головах идеи, теории представляют собой верные или неверные отражения окружающей людей объективной действительности. И, значит, корни любых идей, теорий надо искать не в сознании их создателей, а в общественных отношениях, отражением которых они являются. Каковы общественные отношения, таковы и существующие общественные идеи, теории.

Причем новые идеи, теории всегда возникают там и тогда, где и когда в жизни людей начинается разложение старых порядков, складываются предпосылки для новых порядков и делаются необходимы связанные с ними изменения. Следствием этого и является формирование новых идей, теорий. Пока предпосылки для новых порядков не созрели и связанные с ними изменения не делаются необходимы, новые идеи, теории не могут появиться. Им просто неоткуда взяться. Одновременно с разложением старых порядков идет и разложение старых идей, теорий. Противостоя им, новые идеи, теории постепенно распространяются в обществе, становятся доминирующими.

Стало быть, и марксизм тоже весьма поверхностно считать лишь результатом сознания его создателей, весьма ошибочно полагать, что если бы они жили, скажем, столетием раньше, то и марксизм мог сформироваться тогда же. Как и любое общественное учение, он представляет собой отражение реальных жизненных процессов, социальной действительности и появился не потому только, что так субъективно захотелось его создателям, а в силу объективных исторических условий и объективной исторической необходимости.

* * *

Конкретно речь идет о следующем.

Марксизм возник в 40-х гг. ХIХ в. Это было время, когда в западном мире на смену феодализму полным ходом шел капитализм. Он совершил промышленный переворот, дал гигантский толчок техническому прогрессу и привел к невиданному росту производительных сил. Но, подобно феодализму, капитализм оставался антагонистическим строем, базировался на эксплуатации и угнетении. Сменившая дворян буржуазия эксплуатировала и угнетала порожденных ею новых трудящихся – рабочий класс, пролетариат. Реакцией на такие отношения стала борьба рабочего класса, пролетариата против буржуазии.

Поначалу борьбу вели отдельные рабочие, потом рабочие одной фабрики, затем рабочие одной отрасли труда в одной местности против отдельных капиталистов. Причем удары свои рабочие направляли не столько против буржуазных производственных отношений, сколько против их технических компонентов. Они разбивали машины, поджигали фабрики, уничтожали конкурирующие иностранные товары, видя в них главную причину бедствий. На этой стадии рабочие представляли собой раздробленную, аморфную, несознательную массу.

Но с развитием промышленности пролетариат численно рос, скоплялся в крупные коллективы, увеличивал свою силу, все более ощущая ее. Его борьба, набирая опыт, приобретала организованный, массовый характер, и удары пролетариата переносились уже с техники на общественную форму ее использования, на капиталистические отношения. В арсенал борьбы прочно входили забастовки, демонстрации, митинги, нередкими становились и вооруженные выступления. Так, в 1831 и 1834 гг. произошли восстания лионских ткачей во Франции, в 1844 г. – силезских ткачей в Германии. Аналогичные выступления пролетариев имели место во многих европейских городах.

Рабочие время от времени побеждали, но эти победы носили преходящий характер. Главным результатом их борьбы был не непосредственный успех, а крепнущее объединение рабочих. Постепенно, шаг за шагом складывалась широкая сеть легальных и полулегальных профессиональных союзов, других объединений. Появились тайные революционные общества. Пролетариат неуклонно формировался в действительный класс, превращался в самостоятельную социальную силу.

По мере возмужания рабочего класса делалась все более ощутимой потребность в его не только организационном, но и идейном оснащении. То есть потребность в такой общественной теории, которая бы смогла научно отразить капиталистическую действительность и помочь рабочему классу осознать в ней свое место, свои интересы, понять, к чему он должен стремиться, верно определять свои действия на различных этапах борьбы.

Предпосылки для создания такой теории уже существовали в самой капиталистической действительности. Утверждаясь на планете, капитализм явственнее обнаруживал присущие ему законы, противоречия, социальные язвы. В нем зародились и стали зримо проявляться тенденции, враждебные буржуазным порядкам, несущие им гибель, а также элементы новых, более прогрессивных общественных отношений. Назрела задача осмыслить все это, сделать должные выводы и свести их в целостную научную теорию. Без нее движение рабочего класса сознательным быть не могло. Оно продолжало бы идти методом проб, ошибок, терпя поражения, принося многочисленные жертвы. Такой теорией и стал марксизм.

Следовательно, возникновение марксизма – отнюдь не случайность, а глубокая историческая закономерность. Оно обусловлено, с одной стороны, назревшей объективной необходимостью вооружить пролетариат эффективным, истинным идейным оружием борьбы, а с другой стороны, уровнем зрелости тогдашних буржуазных общественных отношений, сделавших это возможным. Великая заслуга Маркса и Энгельса заключалась в том, что они осознали данную необходимость и превратили возможность возникновения научной пролетарской теории в действительность, создали ее.

3. Общие духовные предпосылки и непосредственные теоретические источники марксизма

Из сказанного видно, что корни марксизма лежат глубоко в материальных отношениях капитализма. Однако отсюда не следует, что марксизм изначально не имел под собой никакой чисто духовной, интеллектуальной основы. Как новая теория, он в первую очередь должен был исходить из накопленного до него идейного, мыслительного арсенала. На абсолютно пустом месте, без использования имевшихся ранее знаний никакая новая теория появиться не может.

Противники марксизма квалифицируют его как некое узкое, не связанное со всей человеческой культурой, ушедшее в самого себя сектантское направление. Но, разъясняет Ленин, «...в марксизме нет ничего похожего на “сектантство“ в смысле какого-то замкнутого, закостенелого учения, возникшего в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации»[6]. Марксизм не отбросил, а «усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры»[7] Марксизм в принципе не мог бы появиться, если бы к тому времени человечество не достигло значительных высот научного знания, и не были сформулированы назревшие общественные проблемы. «…Вся гениальность Маркса,– указывает Ленин, – состоит именно в том, что он дал ответы на вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила»[8]. Формируясь, марксизм изучил, обобщил, критически переработал главнейшие приобретения культуры и сделал выводы, оказавшиеся предшествовавшим ему учениям не по плечу. Он, таким образом, является законным преемником всего лучшего, что добыло человечество в ходе многотысячелетнего интеллектуального развития.

Само собой разумеется, что среди этих общих духовных предпосылок (достижений культуры) решающее значение имела та их часть, которая для возникновения марксизма стала отправной. Ею были три главных течения в обществознании ХIХ в., составившие три непосредственных теоретических источника марксизма, – классическая немецкая философия; классическая английская политическая экономия; французский и английский социализм.

а. Классическая немецкая философия

Наличие философского знания в марксизме определяется тем, что философия образует исходную основу любого мировоззрения, любой идеологии. Будучи учением о всеобщих законах бытия, она, в отличие от конкретных видов знания, вырабатывает именно обобщенные представления людей о мире и своем месте в нем, об отношении их к окружающей действительности и самим себе, а также обусловленные этими представлениями ценностные ориентации, устремления, принципы познания и деятельности. Философская основа любого мировоззрения, любой идеологии в последнем счете определяет весь их характер, все их особенности и черты, всю их систему в целом. Классическая немецкая философия и дала необходимый исходный материал для философских выводов марксизма. К ее наиболее выдающимся представителям относятся Георг Гегель (1770-1831) и Людвиг Фейербах (1804-1872).

* * *

Великое значение гегелевской философии заключается в том, что главное в ней, рациональное ее зерно составляют диалектика и вытекающий из нее диалектический метод мышления. Господствовавшие до них метафизика и метафизический метод мышления, хотя и имели для своего времени известную ценность, впоследствии стали препятствием в науке и практике. Ибо фактически они рассматривают явления природы, общества как изначально неизменные, в состоянии неподвижности и отрыве друг от друга. Это неизбежно ведет к догматизации познания и поведения, порождает тягу к оперированию застывшими, пригодными будто бы на любые случаи жизни выводами и формулами. Тем самым реальная картина искажается, ибо в мире все течет и изменяется, все находится в вечном процессе возникновения и исчезновения, все различными переходами связано друг с другом.

Диалектика же, диалектический метод мышления, наоборот, отражают действительность адекватно. Их исходная точка зрения есть именно точка зрения развития. Диалектика, пишет Энгельс, берет вещи и мысленные отражения вещей в их движении, возникновении, исчезновении и взаимной связи. Поэтому подлежащая познанию истина представляется уже не в виде готовых догматических положений, которые, раз они открыты, остается только зазубрить. Она теперь заключается в самом процессе познания, поднимающемся с низших ступеней на более высокие, но никогда не достигающем такой точки, где можно было бы обрести так называемую абсолютную истину и созерцать ее сложа руки.

Аналогичным образом, продолжает Энгельс, обстоит дело и в практической деятельности. История, как и познание, не может получить окончание в некоем совершенном состоянии общества. Напротив, все сменяющие друг друга порядки представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития человечества. Каждая ступень для своих условий необходима, но она лишается оправдания перед лицом новых условий, постепенно складывающихся в ее недрах. Для диалектики нет ничего раз навсегда установленного, безусловного. И ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему[9]. Жизнь неуклонно подтверждает, что в мире все в последнем счете совершается не метафизически, а диалектически.

Однако гегелевская философия страдала существенным недостатком: Гегель был идеалист. Для него первичным в природе и обществе являлись невещественные, нематериальные начала – дух, сознание, мышление, идеи. А все вещественное и материальное составляло производное от них, являлось вторичным. Отсюда, по Гегелю, диалектика представляет собой не действительное развитие природы и общества, а отражение развития некоего Мирового духа, некоей Абсолютной идеи, появившихся будто бы еще до возникновения реального мира и существующих неизвестно где. Формой выражения Мирового духа, Абсолютной идеи выступают порождаемые человеческим сознанием, мышлением понятия. Развитие последних влечет за собой и развитие всей действительности. Таким образом, выходило, что сознание, мышление людей через порождаемые ими понятия определяют бытие. То есть все было с ног поставлено на голову, и реальная картина совершенно извращалась. Гегель, значит, открыл диалектический метод, но одновременно и мистифицировал его. Требовалось мистификацию устранить.

* * *

Это произошло на базе философии Фейербаха. В отличие от Гегеля, он был материалист. Для него исходным, первичным в природе и обществе являлось вещественное начало – материя. А все невещественное (дух, сознание, мышление, идеи) являлось производным от нее, вторичным. Отсюда идеалистический вывод о том, что действительность есть лишь инобытие Абсолютного духа, Абсолютной идеи представлялся Фейербаху просто переводом на язык философии церковного учения о создании мира богом. На самом же деле материя никем не сотворена, существует вечно, невещественные же факторы от нее неотделимы. Материя не есть продукт духа, а, наоборот, дух есть лишь высший продукт материи. И, значит, не сознание и мышление определяют собою бытие, а бытие определяет собою сознание и мышление, служит источником возникновения различных идей. Этот ключевой вывод философии Фейербаха оказал на становление нового мировоззрения огромное влияние. Впоследствии, характеризуя его, Энгельс писал: «Воодушевление было всеобщим: все мы стали сразу фейербахианцами»[10]. Реальная картина мира предстала в своем подлинном виде.

Но и фейербаховская философия тоже страдала существенным недостатком: ей не хватало диалектики. Занятый борьбой с идеализмом гегелевской философии, Фейербах уделил мало внимания ее рациональному зерну, поверхностно понял и слабо использовал ее диалектический элемент. Критикуя идеалистическую диалектику с материалистических позиций, он не сумел по достоинству оценить огромную важность диалектического метода как такового. Поэтому фейербаховской философии сильно присуща метафизичность, неумение прилагать диалектику к теории отражения и процессу познания. Данное обстоятельство мешало делать правильные выводы по важнейшим мировоззренческим и практическим вопросам.

Опираясь на позитивные приобретения философских систем Гегеля и Фейербаха, Маркс и Энгельс преодолели их недостатки. Они соединили диалектику первого и материализм второго. Это позволило (вместо того чтобы в действительных вещах видеть отражение человеческих понятий) увидеть в человеческих понятиях отражение действительных вещей. Следовательно, диалектика понятий из чего-то высшего и сверхъестественного становилась лишь отражением диалектики реального мира. Таким образом, представления о диалектике были поставлены на ноги, тогда как прежде они стояли на голове. В свою очередь материализм утратил присущую ему ранее метафизичность и обрел способность рассматривать вещи в их развитии, взаимосвязи и взаимозависимости. Тем самым диалектика стала полностью материалистической, а материализм стал полностью диалектическим.

Соединением диалектики и материализма Маркс и Энгельс создали совершенно новую, ранее в целостном виде никогда не существовавшую систему взглядов – диалектический материализм. Распространив его с изучения явлений природы на изучение явлений общественной жизни, человеческой истории, они создали другую аналогичную систему взглядов – исторический материализм. Диалектический и исторический материализм образуют философское учение марксизма как его первую составную часть.

б. Классическая английская политическая экономия

Наличие экономического знания в марксизме определяется тем, что, согласно историческому материализму, конечная причина и решающая сила всех важных исторических событий заключается в экономическом развитии общества, в изменениях способа производства, распределения, обмена и потребления материальных благ. Это требует самого тщательного познания экономических факторов жизни людей. Причем, в отличие от конкретной экономики, политическая экономия изучает глубинные хозяйственные процессы, происходящие в обществе. Классическая английская политическая экономия и дала необходимый исходный материал для экономических взглядов марксизма. К ее наиболее выдающимся представителям относятся Адам Смит (1723-1790) и Давид Рикардо (1772-1823).

Классическая политическая экономия есть теория буржуазии. Она возникла и сложилась, когда буржуазия была восходящим классом, играла прогрессивную роль в борьбе против феодализма и когда свойственные капитализму противоречия существовали пока в неразвитом состоянии. В то время буржуазия нуждалась в неискаженном, научном изучении экономической жизни общества. Огромная заслуга классической политической экономии, писал Маркс, выразилась в том, что она, в пределах своего буржуазного кругозора, смогла проникнуть сквозь внешнюю видимость капиталистических производственных отношений и вскрыть их сущность, проявить свойственные им внутренние связи и взаимозависимости[11].

С позиций капиталистических производственных отношений классическая политическая экономия дала обстоятельную критику пережитков феодальных форм экономической жизни, показала их негативное воздействие на развитие общества и потребность скорейшей ликвидации остатков этих форм. Она обосновала необходимые для утверждения капиталистической экономики меры – свободу конкуренции, ограничение вмешательства государства в хозяйственные дела, отмену привилегий крупных земельных собственников, устранение многочисленных цеховых регламентаций. Классическая политическая экономия подвергла пересмотру теории своих предшественников меркантилистов (от итальянского – торговец, купец), являвшихся идеологами торгового капитала и главное внимание уделявших сфере обращения, а не сфере производства. Она, наоборот, во главу угла поставила именно сферу производства. И тем самым положила начало изучению трудовой теории стоимости, видя в ней исходный пункт анализа капитализма и стремясь свести его экономические категории к этой общей основе. Сквозь призму трудовой теории стоимости ею были исследованы важнейшие свойства различных хозяйственных явлений буржуазного общества.

Классическая политическая экономия предприняла даже первые попытки рассмотрения отдельных аспектов прибавочной стоимости. Она указала на некоторые противоречия капитализма, в частности такое важнейшее, как экономическую противоположность классов буржуазного строя. Тем самым был, хотя и неосознанно, затронут глубинный корень исторической борьбы и исторического процесса. Она, наконец, на пике своего развития дошла до смутной догадки о преходящем характере капиталистических производственных отношений, которые должны замениться новыми, более совершенными формами хозяйства. Стало быть, в своих исследованиях она близко подошла к истинному пониманию природы и законов капитализма.

* * *

Но с достаточной ясностью классическая политическая экономия природу и законы капитализма не выразила. Это, отметил Маркс, она и не могла сделать, находясь в пределах своего буржуазного кругозора и не сбросив своей буржуазной кожи[12]. Ибо в классической политической экономии, как учении капиталистов, изначально присутствовали элементы буржуазной вульгарной политической экономии – течения, занимавшегося восхвалением капиталистического строя и ограничивавшегося лишь поверхностным описанием его явлений, дававшего приемлемое для буржуазии их толкование. Отсюда даже лучшие представители классической политической экономии во многом оставались захвачены миром видимостей и потому неизбежно впадали в непоследовательность, половинчатость при выводах.

Метод исследования классической политической экономии характеризовался в основном количественным подходом. Существо буржуазных производственных отношений и источник происхождения прибавочной стоимости она объяснить не смогла. Несмотря на смутные догадки о преходящем характере капитализма, классическая политическая экономия тем не менее рассматривала его как коренящуюся в самой природе вещей истинную, разумную, абсолютную, вечную и окончательную форму человеческого бытия. Отсюда, выявляя капиталистические противоречия, она не понимала их природы, а потому не видела и правильных путей избавления от них. Заложенные в буржуазных отношениях антагонизм, эксплуатацию, угнетение, нищету трудящихся она объявляла естественными и неизбежными. Некоторые ее представители даже признавали эти явления всего только кажущимися и пытались их устранить чисто формальными доводами.

По мере того как капиталистические противоречия неуклонно обострялись, а буржуазия становилась все более реакционной, шел процесс вульгаризации классической политической экономии. Маркс разъяснял, что сначала экономические отношения позволяли ученым заниматься исследованием беспристрастно. Затем в обществе возникли обстоятельства, уже не допускавшие такой беспристрастности в рамках буржуазного кругозора. Поскольку классическая политическая экономия рассматривает капитализм как лучшую и конечную форму способа производства, она может оставаться научной лишь до тех пор, пока капиталистические противоречия и обусловленная ими классовая борьба находятся в скрытом состоянии, обнаруживаются лишь в единичных фактах[13]. Когда же противоречия и борьба приняли ярко выраженные проявления, пробил смертный час для научной буржуазной политической экономии. «Отныне дело шло уже не о том, правильна или неправильна та или другая теорема, а о том, полезна она для капитала или вредна, удобна или неудобна, согласуется с полицейскими соображениями или нет. Бескорыстное исследование уступает место сражениям наемных писак, беспристрастные научные изыскания заменяются предвзятой, угодливой апологетикой»[14]. Практические интересы буржуазии совершенно оттесняют на задний план научный анализ.

Дальнейшее научное развитие экономической теории стало возможно только вне рамок буржуазного кругозора, т.е. на пролетарской, социалистической, коммунистической основе. Это и сделали Маркс с Энгельсом, использовав, переработав все ценное из добытого классической буржуазной политической экономией. В результате такого использования, переработки и дальнейших глубоких, всесторонних научных исследований капиталистического способа производства образовалось экономическое учение марксизма как его вторая составная часть.

в. Французский и английский социализм

Французские и английские социалистические (коммунистические) учения послужили основой формирования в марксизме социально-политического знания. То есть знания о том, каким в целостном виде должен быть новый, справедливый строй и что конкретно нужно делать для его создания.

Идея социализма (коммунизма) корнями своими уходит в глубокую древность. Она явилась реакцией трудящихся на эксплуатацию, угнетение, утвердившиеся в обществе с возникновением частной собственности и антагонистических классов. Трудящиеся не мирились с несправедливыми порядками, хотели их изменить. И мечтали о жизни, в которой не было бы частной собственности, антагонистических классов, эксплуатации и угнетения. Преемственная нить таких мечтаний пронизывает историю человечества на протяжении тысячелетий.

Сами же понятия «социализм» и «коммунизм» образовались в конце ХVIII в. в Западной Европе в связи с событиями Великой Французской буржуазной революции. Они происходят от латинских слов: первое от слова «социалис» – общественный, второе от слова «коммунис» – общий. В широкое употребление оба понятия вошли в 30-40-х гг. ХIХ века. Ими стали обозначать справедливый строй, противопоставлявшийся капитализму. Строй, основанный не на частной, а на общественной собственности на средства производства; вследствие этого в нем должны существовать не индивидуалистические, а коллективистские отношения; должны быть ликвидированы эксплуатация, угнетение, неравенство и созданы условия для достойной жизни всех людей.

Поскольку стремления к справедливому строю зародились в глубокой древности, они сначала существовали в виде различных мифов и сказаний. Наиболее распространенным было сказание о будто бы утерянном человечеством «золотом веке», когда все жили в счастье и благополучии. Впоследствии (с развитием общественных отношений, духовным прогрессом) эти фантазии стали приобретать вид более-менее целостных теорий, получивших в конечном счете общее название утопического социализма (коммунизма).

* * *

Понятие утопический социализм (коммунизм) восходит к слову «Утопия». Так назвал свою книгу о справедливом строе английский мыслитель-гуманист Томас Мор (1478-1535). «Утопия» в переводе с греческого означает место, которого нет, т.е. вымысел, сказка. Этим автор намекал, что изображенные им порядки нигде не существуют. Причем в характеристике порядков он, конечно, исходил не из научных выводов о социальном развитии (их тогда не было), а из своих наивных, ошибочных взглядов. Тем же отличались и все другие представители данного направления общественной мысли. Отсюда под утопическим социализмом (коммунизмом) понимаются такие представления о новом обществе и путях его создания, которые не опираются на выводы науки, знание объективных законов и движущих сил исторического развития, а потому в реальной жизни не могут быть успешно осуществлены.

Своей высшей ступени утопический социализм (коммунизм) достиг в первой половине XIX века. Данный период характеризовался тем, что капитализм в результате буржуазных революций окончательно порвал путы феодализма, перейдя от мануфактурной стадии к машинному производству. Это обострило его противоречия и усилило стремления трудящихся улучшить свою жизнь. Отражением стремлений и было возникновение новых утопических социалистических теорий.

Наиболее выдающимися здесь мыслителями являются: французы Анри Сен-Симон (1760-1825), Шарль Фурье (1772-1837) и англичанин Роберт Оуэн (1771-1858). Они дали беспощадную, разностороннюю критику буржуазного общества, вскрыли его язвы и пороки, вследствие чего их учения получили название критически-утопического социализма. Они указали на преходящий характер капитализма, выдвинули положение о том, что на смену ему неизбежно должен прийти другой, справедливый строй («золотой век», утверждалось ими, лежит не позади, а впереди человечества), обозначили в виде догадок ряд его черт. Это и сделало критически-утопический социализм еще одним непосредственным теоретическим источником марксизма. Марксистский социализм, писал Энгельс, никогда не забудет, что он стоит на плечах Сен-Симона, Фурье и Оуэна – мыслителей, принадлежавших к величайшим умам человечества и предвосхитивших множество важнейших для становления нового общества истин[15]. Утопический социализм, заметил Маркс, носил в себе научные воззрения о социализме в зародыше[16].

Однако свободному росту этого зародыша препятствовала свойственная утопическому социализму историческая ограниченность. Под нею понимается отмеченная выше ошибочность взглядов, порожденная не личными качествами мыслителей, а неразвитостью того периода, в который они жили, незрелостью существовавших в то время общественных отношений. Утопический социализм складывался, когда капитализм еще не раскрыл своей природы и особенностей. Конфликты, вытекающие из его порядков, только зарождались, и средства их устранения были неясны. Это определило, разъясняли Маркс и Энгельс, взгляды создателей утопических систем. Незрелому состоянию общественных отношений неизбежно соответствовали незрелые теории. Правильные ответы на актуальные вопросы эпохи были пока скрыты в общественных отношениях. Поэтому их приходилось выдумывать из головы, что приводило к ошибкам, конструированию фантастических картин и неосуществимых планов социального переустройства[17].

Для избавления представлений о новом обществе от исторической ограниченности утопических систем надлежало взгляды о социализме поставить на реальную почву, превратить из утопии в науку. То есть требовалось разработать научную теорию возникновения, становления и развития альтернативного капитализму строя.

4. Превращение социализма из утопии в науку

Методологической основой решения этой великой задачи стали созданные Марксом и Энгельсом диалектический материализм и неразрывно связанный с ним диалектико-материалистический метод познания. Они позволили преодолеть присущие социалистам-утопистам два серьезных недостатка во взглядах на историю, общественную жизнь.

Во-первых, данные взгляды страдали значительной долей метафизичности. Для социалистов-утопистов история, общественная жизнь были не процессом, где все течет и изменяется, а во многом статичными образованиями. Поэтому они в своих выводах игнорировали, что не может быть раз навсегда найденных, окончательных решений, и оперировали преимущественно застывшими категориями. Системы идеального общественного устройства социалисты-утописты конструировали, исходя из представления о неизменной природе человека, которая будто бы делала эти системы пригодными для любых исторических периодов и любых стран. Они, следовательно, не учитывали, что, поскольку все течет и изменяется, то абстрактной истины нет, истина всегда конкретна, что в общественной жизни все зависит от обстоятельств времени и места. Для одного исторического периода и одних условий данная система может быть пригодной, а для другого периода и других условий – нет. Таким образом, социалистам-утопистам во многом было свойственно метафизическое понимание истории.

Во-вторых, будучи во взглядах на природу материалистами (т.е. признавая здесь первичным материю и вторичным сознание), социалисты-утописты во взглядах на историю, общественную жизнь оставались идеалистами. Они полагали, будто история, общественная жизнь развиваются вследствие выдвижения каких-либо идей и перестройкой в соответствии с ними человеческой жизни. Отсюда получалось, что идеологические факторы (сознание людей) оказывались первичными, а материальные факторы (бытие людей) – вторичными. И выходило, что идеи о социализме не зависят ни от каких исторических условий. Они могут быть выдвинуты и реализованы в любой стране, в любое время, если почему-то появляются необходимые для этого люди. В свободной, сознательной деятельности людей виделась наиглавнейшая причина исторического движения. Такие представления и составляли исторический идеализм. Значит, социалистам-утопистам, наряду с метафизическим пониманием истории, было еще свойственно ее идеалистическое понимание.

Распространив, как сказано, диалектический материализм с изучения явлений природы на изучение явлений истории, общественной жизни, Маркс и Энгельс создали исторический материализм. А это позволило им сделать два великих открытия, превративших социализм из утопии в науку.

* * *

Первое открытие – диалектико-материалистическое понимание истории[18]. Оно пришло на смену метафизическо-идеалистическому взгляду на нее. Суть и значение открытия в следующем.

Маркс и Энгельс доказали, что в основе развития истории, общественной жизни лежат не идеологические, а материальные факторы. Ибо, чтобы жить и заниматься какими угодно делами, люди в первую очередь должны есть, пить, одеваться, иметь жилища, иные материальные блага. Поскольку ничего подобного в готовом виде в природе не имеется, люди вынуждены все это создавать, вынуждены заниматься производством материальных благ (материальным производством). Производя материальные блага, люди вступают друг с другом в соответствующие, от их воли не зависящие отношения, ведут соответствующий образ жизни. В процессе производства материальных благ формируется и сам человек с его сознанием, взглядами, стремлениями.

Следовательно, получается, что производство материальных благ (материальное производство) составляет основу жизни людей вообще. Оно обусловило превращение человекоподобных существ в человеческое общество и определило прогресс всей земной цивилизации. От уровня материального производства в первую очередь зависит развитие общества в целом. Человечество изначально идет вперед не потому, что кто-то выдвинул новые идеи. А потому, что в материальном производстве, независимо от сознания людей, происходят определенные изменения. И новые идеи есть их отражение в человеческих головах. Пока, повторим, таких изменений в материальном производстве нет, не могут появиться и новые идеи. Стало быть, не сознание является первичным и порождает бытие, но, наоборот, первично бытие, которое порождает сознание.

Отсюда вытекает важнейшая методологическая установка: идеи о новом обществе нельзя умозрительно выдумывать из головы, как представлялось социалистам-утопистам; их надо выводить при помощи головы из материальных факторов жизни людей. А поскольку все в мире течет, изменяется, то и общественную жизнь следует брать не в статике, а в динамике. Надо проанализировать старый строй и с точки зрения тенденций его развития определить контуры нового общества. Новое никогда не возникает на пустом месте, в отрыве от старого. Оно всегда вырастает из старого и на его основе. Стало быть, новое общество не может утвердиться до тех пор, пока в старом для этого не созрели необходимые предпосылки. По одному лишь чьему-то желанию его не создать.

Благодаря такому материалистическому взгляду идеализм был изгнан из своего последнего убежища, из понимания истории, и найден путь для объяснения общественного сознания из общественного бытия вместо прежнего объяснения общественного бытия из общественного сознания.

* * *

Второе великое открытие Маркса и Энгельса – теория прибавочной стоимости[19]. Оно логически вытекает из диалектико-материалистического понимания истории и связано с углубленным осмыслением механизма функционирования капиталистического способа производства. Суть и значение открытия в следующем.

Социалисты-утописты беспощадно критиковали, осуждали и проклинали капитализм. Но, будучи во взглядах на историю идеалистами, они не смогли объяснить его, а следовательно, наметить правильные пути борьбы с ним. Чем более возмущались они неизбежной при данном строе эксплуатацией трудящихся, тем менее были в состоянии понять, как она возникает и в чем состоит.

Это позволила сделать теория прибавочной стоимости. Она показала, что капиталист выколачивает из трудящихся стоимость гораздо значительнее той, которую им платит. Данная прибавочная стоимость и образует постоянно возрастающий капитал. Стало также ясно, что, являясь необходимым для определенного исторического периода, капитализм внутри себя несет свою гибель. Сам механизм создания и присвоения прибавочной стоимости формирует предпосылки для этого. Стало ясно, что новый строй созревает в недрах старого строя, что старый строй неизбежно порождает новый строй в силу логики собственного развития. На определенном этапе свойства капитализма превращаются в свою противоположность, делаются качественно иными, готовя почву для новых форм общественной организации.

Выявление природы эксплуатации и механизма функционирования капиталистического хозяйства явилось настоящим прорывом в развитии социалистической мысли. Пока это не было сделано, последняя не могла выйти из области более-менее смутных догадок и стремлений. И в критике капиталистических порядков недоставало главного: осознания того, где находится экономический центр тяжести капитализма. Создание теории прибавочной стоимости дало такое осознание.

* * *

Опираясь на диалектико-материалистическое понимание истории и теорию прибавочной стоимости, Маркс и Энгельс разработали учение об исторических типах общества – общественно-экономических формациях. Согласно учению, развитие человеческой цивилизации осуществляется путем замены старой, изжившей себя формации, новой, более прогрессивной формацией. Обусловливают же такую замену противоречие, конфликт между производительными силами и производственными отношениями, которые возникают на определенном этапе жизни. Старые производственные отношения начинают мешать нормальному функционированию производительных сил, и появляется потребность в создании новых производственных отношений, в смене формации. Из сказанного следует, что старый строй погибнет, а новый восторжествует не просто по хотению людей, но в результате действия объективных законов общественного развития. Смена старого строя новым есть не продукт голой человеческой воли, а естественноисторический процесс .

Диалектико-материалистическое понимание истории и теория прибавочной стоимости позволили, далее, найти в старом строе те социальные силы, которые способны реализовать данную естественноисторическую тенденцию. Ведь объективные законы общественного развития всегда проявляются не сами по себе, а через субъективную (стихийную или сознательную) деятельность людей. Только так происходят в жизни человечества все изменения и события. Социалисты-утописты создание нового общества связывали с деятельностью отдельных выдающихся личностей – мыслителей, справедливых правителей, добрых капиталистов. Видя в них единственных творцов истории, они обращались к ним с проповедями, призывая проникнуться новыми идеями и изменить старые порядки. К классовой борьбе социалисты-утописты относились отрицательно и решающего значения в ней народных масс, трудящихся не понимали.

Маркс и Энгельс разъяснили, что поскольку в основе человеческой истории лежит производство материальных благ, то подлинными творцами ее являются не отдельные, пусть и выдающиеся, личности, а создатели этих благ – народные массы, трудящиеся. И творят трудящиеся историю тем, что борются со своими угнетателями, которые их эксплуатируют и блага отнимают, лишая человеческих условий существования. Стало быть, не мирные проповеди, не обращения к власти способны переделать жизнь, а только классовая борьба. На соответствующем этапе она неизбежно порождает революцию, приводящую к смене формаций.

Определив трудящиеся массы как творцов истории, Маркс и Энгельс этим не ограничились. Они пошли дальше и уже внутри трудящихся нашли ту их часть, которая по своему объективному положению в материальном производстве являлась тогда самым передовым классом и самым главным фактором исторического прогресса – рабочий класс, пролетариат. Социалисты-утописты смотрели на пролетариат как на наиболее страдающий класс. Они жалели его, пытались ему помочь. Но самостоятельной исторической силы, способной взять свое дело в собственные руки и проявить необходимую инициативу, они в пролетариате не видели. Маркс и Энгельс, наоборот, восприняли пролетариат не только как страдающий, но и как самый революционный класс. Они сделали вывод о том, что всемирно-историческая миссия пролетариата состоит в уничтожении капитализма и создании коммунизма. Пролетариат есть могильщик старого и творец нового общества.

Таким образом, социалистическая мысль была освобождена от своей первоначальной утопической формы и поставлена на прочную научную основу. Коренное отличие социализма утопического от социализма научного заключается в том, что первый представляет собой выдумку, созданную фантазией какого-либо гениального ума и не имеющую под собой реальной основы. Второй же является результатом анализа тех процессов, которые фактически происходят в обществе и развитие которых неизбежно должно привести к осуществлению его принципов.

Разъясняя эту особенность научного социализма, Ленин пишет: «Вся теория Маркса есть применение теории развития – в ее наиболее последовательной, полной, продуманной и богатой содержанием форме – к современному капитализму. Естественно, что для Маркса встал вопрос о применении этой теории и к предстоящему краху капитализма и к будущему развитию будущего коммунизма... На основании каких же данных можно ставить вопрос о будущем развитии будущего коммунизма?... На основании того, что он происходит из капитализма, исторически развивается из капитализма, является результатом действий такой общественной силы, которая рождена капитализмом. У Маркса нет ни тени попыток сочинять утопии, по-пустому гадать насчет того, чего знать нельзя. Маркс ставит вопрос о коммунизме, как естествоиспытатель поставил бы вопрос о развитии новой, скажем, биологической разновидности, раз мы знаем, что она так-то возникла и в таком-то определенном направлении видоизменяется»[20]. Следовательно, научные представления о социализме есть вывод, неизбежно вытекающий из предпосылок, содержащихся в общих условиях человеческой цивилизации.

Возникший из переработки утопических социалистических воззрений и дальнейших исследований научный социализм (коммунизм) образовал социально-политическое учение марксизма как его третью составную часть.

5. Марксизм – принципиально новая и целостная система взглядов

Итак, в систему взглядов марксизма, в соответствии с его тремя непосредственными теоретическими источниками, вошли три составных части – философия (диалектический и исторический материализм); политическая экономия (капитализма и социализма); научный социализм (коммунизм). При их оценке исключительно важно иметь в виду два момента.

Во-первых, эти части отнюдь не являются лишь простым механическим суммированием и упорядочением исходного материала. Каждый из непосредственных источников марксизма, хотя и достиг классической стадии своего развития, однако полностью исчерпал себя на собственной основе и уже не мог дать должного решения вставших в повестку дня проблем. Чтобы обрести способность к таким решениям, требовалось не простое механическое суммирование и упорядочение исходного материала, а качественное его преобразование и восхождение на значительно более высокий уровень научного знания, значительно более глубокое и более правильное понимание фундаментальных законов бытия. Это и осуществил марксизм, что делает его принципиально новым мировоззрением, принципиально новой идеологией, коренным образом отличающихся от всех прежних мировоззренческо-идеологических теорий.

Во-вторых, непосредственные теоретические источники марксизма формировались и развивались обособленно друг от друга, без взаимосвязи и взаимодействия. Составные же его части образуют тесное внутреннее единство и целостность. Обусловлено это тем, что они изначально обладают общей сущностью, теоретически обосновывая с разных сторон одно и то же – возможность, необходимость, пути и средства возникновения альтернативного капитализму строя в лице коммунистической общественно-экономической формации.

Марксистская философия представляет собой философское обоснование коммунизма. Она изучает наиболее общие законы развития объективной действительности и с точки зрения их действия показывает, что коммунизм возникнет не по чьему-то желанию, а в силу естественного хода исторического процесса. Последний включает в себя движение от одних форм общественной организации к другим, а значит, и от капитализма к коммунизму.

Марксистская политическая экономия представляет собой экономическое обоснование коммунизма. Будучи первичной сферой человеческой жизни, экономика составляет фундамент общества, на котором возвышаются все другие его образования, все его здание. И взгляды о любом обществе, в том числе о коммунизме, ценны лишь тогда, когда они обоснованы экономически. Данная часть марксизма этим и занимается. Она исследует экономический механизм старого общества и показывает, что, повторим, сам этот механизм создает предпосылки для возникновения нового общества. Экономическое развитие капитализма в конечном счете делает коммунизм неизбежным.

Следовательно, первые две части марксизма изучают объективные факторы возникновения коммунизма, доказывают возможность и необходимость его создания.

Научный социализм (коммунизм) представляет собой социально-политическое обоснование коммунизма. Он рассматривает процесс создания нового общества под углом зрения действия и взаимодействия различных конкретных социальных и политических сил – классов, слоев, партий, организаций, движений. Стало быть, эта третья составная часть марксизма соединяет знания об объективных факторах нового общества с деятельностью субъективного фактора – пролетариата, трудящихся. Научный социализм (коммунизм) помогает им осознать свои классовые интересы и вооружиться пониманием путей, форм, средств, методов действий по созданию нового строя. Одновременно он показывает, как в целостном виде должен выглядеть этот новый строй, раскрывает в совокупности основные сферы его жизнедеятельности.

Каждая из составных частей марксизма теснейшим образом связана с другими частями, одновременно и опираясь на них, и помогая их пониманию. Нельзя произвольно, по голому желанию вырвать какую-нибудь одну часть, ограничиться лишь ею и проигнорировать остальные. Без философии марксизм лишился бы достоверного знания о всеобщих законах бытия, а потому не мог бы и правильно его отражать, утратил бы свою методологическую основу. Без политической экономии марксизм не содержал бы понимания главного механизма функционирования и развития общества, а потому не смог бы правильно объяснить исходную причину происходящих в нем изменений. Без научного социализма (коммунизма) марксизм оставался бы незавершенным. Он только обосновывал бы возможность и необходимость создания нового строя. А ответа на то, как это в реальности должно произойти и как новый строй в целом должен выглядеть, он бы не давал.

Возникновение марксизма было величайшим переворотом в общественной мысли человечества, обусловившем коренной перелом в освободительном движении народных масс.

6. Развитие Лениным теории марксизма

Выдающимся продолжателем дела Маркса и Энгельса стал Ленин. Его деятельность совпала с периодом, когда капитализм на рубеже ХIХ-ХХ вв. достиг своей высшей стадии – империализма, и человечество из сравнительно спокойного исторического периода вступало в эпоху социальных бурь и потрясений. Требовалось обстоятельно осмыслить эту новую ситуацию и определить очередные задачи борьбы трудящихся. То есть требовалось не просто чтение, цитирование и переложение марксистских трудов, а дальнейшее развитие революционной теории.

Для Ленина марксизм никогда не был чем-то изначально неизменным. «Мы, – писал он, – вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни»21. Подобно тому как Маркс и Энгельс в свое время дали ответы на вопросы, выдвинутые передовой мыслью человечества, так Ленин, творчески используя базовые принципы марксизма, дал ответы на вопросы, поставленные в повестку дня новой исторической обстановкой. Он обогатил все составные части марксистского учения важнейшими положениями и выводами. В кратко-суммарном виде ленинский вклад в марксизм заключается в следующем[22]:

1. Ленин отстоял исходные философские основы коммунистического мировоззрения от натиска идеализма, агностицизма и метафизики. Обобщив достижения естествознания, он доказал, что открытия здесь позволяют глубже понять законы природы и нисколько не колеблют принципов марксизма. В ленинских трудах обстоятельно проработаны самые ключевые, актуальные проблемы диалектического и исторического материализма, исследованы сущность и черты их стержня – диалектики как всеобщего метода познания и преобразования действительности.

2. Ленин первый из марксистов проанализировал новые явления мирового хозяйства и создал теорию империализма. Он показал, что экономической сущностью и основной чертой империализма является смена свободной конкуренции господством монополий, что на его стадии все капиталистические противоречия достигают наивысшей степени и создаются предпосылки для перехода общества к социализму. Поэтому империализм есть высшая, но и последняя стадия капитализма. В то же время он открыл присущий империализму закон неравномерности экономического и политического развития и установил, что к социализму разные страны придут неодновременно.

3. Ленин подверг дальнейшей обстоятельной проработке центральную идею марксизма – о всемирно-исторической миссии рабочего класса. Он углубил понимание его социальной природы, исследовал его структуру, привел взгляд на его задачи в соответствие с новыми условиями, когда период собирания сил сменялся временем активной борьбы. В ленинских трудах показано, что коренной интерес рабочего класса заключается не в ограничении себя сугубо узкоклассовыми проблемами, а в том, чтобы, сплачиваясь со всеми категориями трудящихся, стать способным представлять общие нужды большинства народа. И тем самым выступать гегемоном в деле свержения эксплуататорского строя.

4. Ленин, руководствуясь положением марксизма о необходимости наличия у пролетариата собственной партии, создал целостное учение о ней и практически основал ее. По его замыслу, это должна быть партия нового типа, подлинно коммунистическая, отличающаяся от старых, во многом дискредитировавших себя западноевропейских рабочих партий. В ленинском понимании, партия нового типа есть боевой авангард пролетариата, трудящихся, высшая форма их политической организации. Она призвана способствовать самоопределению рабочего класса, осознанию и выполнению им своей миссии.

5. Ленин, творчески используя марксистскую теорию социалистической революции, углубил все ее основные положения, придал им свежее звучание в соответствии с особенностями эпохи империализма. Опираясь на свою мысль о неодновременности перехода различных стран к социализму, он сделал вывод о том, что возможна победа революции первоначально в нескольких или даже в одной, отдельно взятой, стране. Причем произойти это может не обязательно в самой развитой из них, а в той, которая составит самое слабое звено империализма. Он выдвинул и раскрыл важнейшее положение о революционной ситуации – социально-политической обстановке, позволяющей трудящимся сломить старую власть и взять управление обществом в свои руки.

6. Ленин научно обосновал предпосылки и пути построения социализма в условиях капиталистического окружения, вскрыл закономерности и главные черты переходного периода от капитализма к социализму, разработал обстоятельный план крупномасштабных социалистических преобразований, доказал необходимость введения нэпа как объективного этапа в движении к новому обществу. Заботясь о создании наиболее благоприятных внешних факторов для социалистического строительства, он выдвинул идею о налаживании мирного сосуществования государств с различным общественным строем, ставшего важнейшим принципом международных отношений.

7. Ленин уделил исключительное внимание разработке теории диктатуры пролетариата как главного орудия построения социализма, обосновал, что рабочий класс должен быть гегемоном не только в свержении старого, но и в создании нового строя. Он показал, что диктатура пролетариата является подлинным народовластием, что она есть государство диктаторское – для эксплуататоров и демократическое – для трудящихся. Специфическую форму диктатуры пролетариата он увидел в Советах, раскрыл их свойства и деятельность по созданию социализма.

8. Ленин, руководствуясь идеями марксизма и обобщая опыт социалистического строительства в СССР, конкретизировал содержание и особенности различных исторических стадий и ступеней в утверждении нового строя, дал общую характеристику его черт и закономерностей развития, наметил исходные контуры становления коммунистической формации в международном масштабе.

9. Ленин создал целостную концепцию мирового революционного процесса в новую эпоху, сформулировал принципы стратегии и тактики коммунистических, рабочих партий. Под его руководством возник III Интернационал. Вождь революции внес вклад в разработку национально-колониального вопроса, рассматривая его в качестве составной части более общего вопроса о международной пролетарской революции. Он постоянно подчеркивал необходимость последовательного проведения принципа пролетарского интернационализма, теснейшего союза трудящихся всех национальностей в борьбе за свое социальное и национальное освобождение. Пристальное внимание уделял он осмыслению идеи перехода отсталых стран к социализму, минуя капитализм.

10. Ленин обогащал революционную теорию в непрерывной борьбе с противостоявшими марксизму идейно-политическими течениями. Уничтожающей критике подверг он как внешних противников марксизма (идеологию царизма, буржуазный либерализм, мелкобуржуазные теории), так и его противников внутри коммунистических и рабочих партий – оппортунистов всех разновидностей. Идейный разгром этих течений составляет огромную историческую заслугу вождя перед мировым революционным движением.

Таким образом, творческое наследие Ленина чрезвычайно велико. Но поскольку вся, без единого исключения, ленинская деятельность основывалась на существе теории Маркса и Энгельса, взгляды его (ленинизм) представляют собой не какое-то иное учение, а являются продолжением и новым этапом развития марксизма. Нет и не может быть марксизма без того вклада, который внес в него Ленин. И в то же время нет и не может быть ленинизма без базовых идей Маркса и Энгельса. Поэтому совершенно естественно, что мировоззрение, идеология коммунистов получили название марксизма-ленинизма.

Глава вторая. Ключевые положения составных частей марксизма-ленинизма.

I. Философское учение

1. Диалектический материализм

Материя и сознание. Вся окружающая людей действительность включает в себя два исходных вида явлений. Один вид – мате­риальные, т.е. вещественные явления; они существуют вне человеческого сознания в виде предметов, процессов и независимо от него. Другой вид – идеальные (духовные), т.е. невещественные явления; они существуют в человеческом сознании в виде мыслей, чувств и неотъемлемы от него. Поскольку, кроме материального и идеального (духовного), ничего иного в действительности нет, исключительно важно понять характер их связи между собой. Без этого невозможно нарисовать общую картину мира, создать то или иное мировоззрение. Отсюда вопрос об отношении сознания к материи, духа к природе, мышления к бытию составляет основной вопрос любой философии.

В свою очередь основной вопрос философии имеет две стороны. Первая сторона касается выяснения: что первично и что вторично – сознание или материя, материальное ли порождает идеальное (духовное) или наоборот? Вторая сторона касается выяснения: познаваем ли мир, способно ли сознание составить верные представления о нем?

Философы, считающие материю первичной, а сознание вторичным, относятся к материалистам. Философы, считающие первичным сознание и вторичной материю, относятся к идеалистам. Материалисты признают познаваемость мира, способность сознания составить верные представления о нем. Часть идеалистов считает возможным познать мир, но рассматривает познание не как проникновение в глубь материи, а как познание или собственных мыслей (субъективные идеалисты), или некоего порождающего материю Мирового духа, Мировой идеи (объективные идеалисты). Часть же идеалистов вообще отрицает возможность достоверного познания, образуя лагерь агностицизма (от греческого: «а»– не, «гносис»– знание).

Главная черта материализма заключается в стремлении объяснять мир из него самого, представлять его таким, каков он есть на самом деле, без всяких прибавлений и выдумок. Главная черта идеализма, напротив, заключается в отказе и неспособности объяснять мир из него самого, в искажении подлинного положения дела. Поэтому материализм соответствует научному знанию и, как правило, служит прогрессивным силам общества, заинтересованным в правдивом взгляде на действительность для ее успешного преобразования в интересах большинства. Идеализм же противоречит научному знанию и, как правило, служит реакционным силам общества, заинтересованным в обмане большинства для сохранения над ним своего господства.

Марксистско-ленинская философия базируется на прочных и безусловных материалистических основаниях, исходит, как отмечено, из первичности материи и вторичности сознания. Согласно марксистско-ленинским воззрениям, материя есть то, что составляет всю объективную реальность. Она естественна, посюстороння, вечна, ее никто никогда не создавал и никаких нематериальных, сверхъестественных, потусторонних сил в мире не существует. Сознание же есть свойство материи, но не всей, а только высокоорганизованной, т.е. человеческого мозга. Суть этого свойства – отражать материю и воспроизводить объективную реальность в субъективных идеальных (духовных) образах.

Принципиальное отличие материализма от идеализма в вопросе о соотношении сознания и материи хорошо показал Маркс на сравнении своего понимания процесса мышления с гегелевским его пониманием: «Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург (творец, созидатель. – А.Б.) действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»[1]. Материальное, стало быть, порождает идеальное (духовное).

Вместе с тем, согласно марксистско-ленинским воззрениям, такое соотношение материи и сознания нельзя упрощать, считать его всегда абсолютным (неизменным). Абсолютное (неизменное) значение оно имеет только в пределах вопроса о том, что признавать изначально первичным и что вторичным. Здесь, действительно, всегда первичное – материя и вторичное – сознание. Во всех же иных случаях соотношение между ними будет уже не абсолютным (неизменным), а относительным (изменяющимся): материя и сознание могут как бы меняться местами. Поэтому ошибочно думать, будто сознание, являясь порождением материи, способно только пассивно, фотографически отражать объективную реальность, никак не влияя на нее. Возникнув на основе материи, сознание затем (вследствие накапливающейся в нем информации о внешнем мире) начинает существовать в известном смысле независимо от материи, обретает по отношению к ней определенную самостоятельность.

Вследствие этого сознание делается способным оказывать активное обратное воздействие на породившую его материю – познавать объективную реальность и намечать пути ее преобразования. Люди тем самым получают возможность не просто приспособляться, как животные, к окружающему, удовлетворяться наличным порядком вещей, а и изменять существующее в соответствии со своими потребностями, стремлениями. «Сознание человека, – отметил в данной связи Ленин, – не только отражает объективный мир, но и творит его»[2]. Творит в том смысле, что через многообразную человеческую практику вторгается в этот мир и производит в нем нужные людям изменения.

Диалектический характер материи и сознания. Наукой и опытом установлено, что материя существует в пространственно-временной форме, а способом ее существования является движение, понимаемое как изменение, развитие. Движение абсолютно, вечно, его нельзя ни сотворить, ни уничтожить, ибо несотворима и неуничтожима сама материя. Энгельс пишет: «Нигде и никогда не бывало и не может быть материи без движения… Материя без движения так же немыслима, как и движение без материи»[3]. То же относится и к сознанию, поскольку оно порождается материей и неотрывно от нее. Отсюда следует, что и мир в целом, и сознание людей, как его отражение, необходимо рассматривать не в виде раз и навсегда данного, застывшего, а в постоянном движении, изменении, развитии. В объективной действительности нет ничего такого, чтобы так или иначе не двигалось, не изменялось, не развивалось.

В философии исторически сложились названные уже две концепции развития. Одна представлена метафизикой, другая – диалектикой.

Метафизика (с греческого – то, что идет после физики, т.е. умозрительное, оторванное от опытной науки знание) понимает развитие как лишь количественные изменения, как простое уменьшение и увеличение, как повторение одного и того же без возникновения качественно новых вещей, явлений, процессов. Причем последние она берет изолированно друг от друга и оставляет нераскрытым внутренний источник развития. Поэтому метафизическая концепция очень одностороння, бедна и не позволяет адекватно отразить многогранную, сложную объективную реальность. Она фактически есть концепция не развития, изменения, движения, а неподвижности, неизменности, покоя.

Диалектика (с греческого – веду беседу, рассуждаю) понимает развитие как процесс скачкообразного перехода от постепенного накопления количественных изменений к иному качественному состоянию. И движение здесь рассматривается не как лишь повторение пройденного, а как восхождение от низшего к высшему, от простого к сложному, от старого к новому. Источник развития диалектика видит в противоречиях, присущих самим вещам, явлениям, процессам и берет последние не в отрыве друг от друга, а в тесной взаимосвязи и взаимозависимости. Она не конструирует искусственно каких-то законов и не приписывает их затем объективной реальности, сознанию, а, наоборот, выводит с помощью сознания эти законы из объективной реальности и выражает их в системе понятий. И, согласно марксистско-ленинским воззрениям, диалектика поэтому представляет собой наиболее полное, глубокое учение о всяком развитии – как внешнего мира (природы и общества), так и самого мыслящего сознания. Она есть наука о всеобщих законах развития природы, общества и мышления[4].

Диалектическое мышление, диалектический метод – инструменты познания и действия. Поскольку вся объективная реальность изначально диалектична, ее успешное познание и преобразование возможны только посредством диалектического мышления, на основе диалектического метода. Выработку такого метода создатели марксизма-ленинизма считали результатом, значение которого не уступает материалистическому воззрению. Они видели в диалектике живую душу, коренное теоретическое основание своего учения, лучшее орудие труда и острейшее оружие [5]. В сущности каждое их произведение, даже если оно не посвящено специально философским проблемам, служит образцом применения диалектики к анализу исторической обстановки, фактов действительности. Именно глубоко диалектический подход к событиям, явлениям и тенденциям политической реальности позволял им в сложнейших ситуациях находить верные решения.

Диалектическое мышление есть высший тип умственной деятельности человека, качественный шаг вперед по сравнению с так называемым здравым человеческим смыслом, обыденным сознанием. Последнее, будучи по природе метафизичным, представляет собой непосредственное отражение видимости явлений. Это позволяет отобрать такие приемы и способы практической деятельности, которые известным образом учитывают объективные стороны вещей и в определенных рамках дают нужные результаты. Но обыденного сознания абсолютно недостаточно там, где требуется глубокий подход к теоретическим и практическим проблемам. За пределами узкой сферы своего приложения оно становится односторонним, ограниченным и не охватывает взаимную связь вещей, их движение и развитие, а значит, и сущность. Оценка явлений лишь с точки зрения обыденного сознания, с позиций здравого человеческого смысла наносит урон и теоретической, и практической деятельности людей.

Напротив, диалектическое мышление не ограничивается одними лишь эмпирическими данными, а опирается на прочную научную основу. Ценность его заключается в том, что оно, повторим, представляет собой отражение в сознании людей тех же самых всеобщих законов, по которым развивается объективная действительность. И вследствие этого диалектическое мышление воспроизводит в мысли действительность адекватно. Причем оно не останавливается на восприятии только внешней стороны явлений, а проникает за видимые связи и отношения в мир сущностей и закономерностей. Выступая аналогом действительности, оно делает человеческую мысль такой же гибкой и подвижной, как сама жизнь, позволяет познавать ее во всей противоречивости, многогранности и глубине, следовать за всеми изменениями и поворотами развивающейся реальности.

Диалектическое мышление воспитывает у работников чувство нового, творческий подход к любому, даже самому рутинному делу, нешаблонный взгляд на вещи, умение находить решения там, где с точки зрения обыденных представлений их не может и быть. Оно придает особую силу искусству спорить, доказывать, убеждать, формирует способность доходчиво объяснять самые сложные научные и жизненные факты (отсюда и буквальный смысл понятия диалектики – веду беседу, рассуждаю). Овладение диалектическим мышлением составляет важнейшую задачу для каждого, кто стремится познать мир и участвовать в его улучшении.

2. Исторический материализм

Общественное бытие и общественное сознание. Ранее отмечено, что исторический материализм есть перенесение материализма и диалектики с изучения природы на изучение общества, человеческой истории. Тем самым, подобно тому как исходным устоем диалектического материализма является положение о первичности материи и вторичности сознания, исходный устой исторического материализма – положение о первичности общественного бытия (специфического состояния материи) и вторичности общественного сознания (специфического состояния сознания)[6].

Под общественным бытием понимается совокупность всех материальных отношений людей, в которые они вступают друг с другом в процессе своей жизнедеятельности. Под общественным сознанием понимается совокупность мыслей и чувств, которые возникают у людей под воздействием их общественного бытия. Причем общественное сознание не есть простое слагаемое индивидуальных сознаний отдельных личностей. В него входят мысли и чувства, характерные для какого-либо класса, слоя и оказывающие на каждого их члена влияние. Непосредственное же выражение оно получает через индивидуальное сознание отдельных личностей. Отражая различные стороны общественного бытия, общественное сознание существует в различных формах, куда входят: политическая идеология, право, мораль, искусство, наука, философия, религия.

Общественное бытие возникает раньше общественного сознания и существует независимо от него. А главное, общественное бытие определяет общественное сознание. Это значит, что каково общественное бытие, таково и общественное сознание. Неизменность общественного бытия обусловливает и неизменность общественного сознания. С изменением общественного бытия неизбежно изменяется и общественное сознание.

Однако, как и в случае с соотношением материи и сознания, характер зависимости общественного сознания от общественного бытия нельзя упрощать: первое отнюдь не всегда лишь пассивный слепок со второго. Общественное сознание (вследствие накапливающейся в нем информации о внешнем мире) обретает перед лицом общественного бытия относительную самостоятельность и делается способным оказывать на него активное обратное воздействие. Общественное сознание может ускорять или замедлять развитие общественного бытия, может укреплять или разрушать его.

Способ производства – основа общественного бытия и общественного сознания. Поскольку, согласно материалистическому пониманию истории, исходным для людей является производство необходимых им материальных благ, то способ, каким решается эта задача (способ производства), образует основу всей человеческой жизнедеятельности. Каков способ производства, таковы и человеческая жизнедеятельность, общество, общественное бытие и общественное сознание. С изменением способа производства становятся иными и человеческая жизнедеятельность, общество, общественное бытие и общественное сознание[7].

Способ производства включает в себя производительные силы и производственные отношения. Производительные силы – это, во-первых, средства производства, при помощи которых создаются материальные блага, и, во-вторых, использующие средства производства люди, трудящиеся. Состояние производительных сил служит показателем степени власти человека над природой. Производственные отношения – это отношения людей друг к другу в процессе производства. Они показывают, кому принадлежат средства производства и как вследствие этого распределяются в обществе материальные блага.

Соответствие между производительными силами и производственными отношениями является решающим условием успешного функционирования способа производства. Как только оно нарушается (т.е. как только производственные отношения, устаревая, начинают отставать от постоянно совершенствующихся производительных сил), между ними возникает противоречие, конфликт: производственные отношения из форм развития производительных сил превращаются в их оковы. Противоречие непременно требуется разрешить, конфликт снять, усовершенствовав производственные отношения и вновь приведя их в соответствие с характером изменившихся производительных сил.

Базис и надстройка как воплощение общественного бытия и общественного сознания. Будучи двумя сторонами единого способа производства, производительные силы и производственные отношения в механизме возникновения и функционирования общественного бытия и общественного сознания играют неодинаковую роль. Производительные силы своей вещественно-материальной частью составляют чисто технический, неодушевленный элемент общественного бытия. И в качестве такового они прямого, непосредственного влияния на общественное сознание не оказывают. Это влияние оказывают на него производственные отношения – разнообразное взаимодействие живых носителей общественного сознания. Поэтому производственные отношения образуют базис общества как реальное воплощение общественного бытия. Базис же в свою очередь порождает и несет на себе надстройку как реальное воплощение общественного сознания. Что касается производительных сил, то они, составляя самую глубокую, коренную причину общественного развития, прямо, непосредственно воздействуют на базис общества и только через него, косвенно и опосредованно, – на надстройку.

Таким образом, базис есть совокупность производственных отношений, составляющих экономическую структуру общества, а надстройка есть совокупность тех явлений, которые возникают и существуют под воздействием и на основе базиса. К ним относятся: а) отмеченные выше формы общественного сознания, б) организации и учреждения, соответствующие данным формам общественного сознания[8]. Поскольку базис и надстройка олицетворяют собою общественное бытие и общественное сознание, они имеют адекватный последним характер взаимодействия. Базис – первичен, надстройка – вторична. Базис возникает раньше надстройки, независимо от нее и определяет ее. Неизменность базиса обусловливает и неизменность надстройки. С изменением базиса неизбежно изменяется и надстройка.

Вместе с тем, возникнув под воздействием базиса, надстройка тоже обретает перед ним относительную самостоятельность. Собственно, она потому и возникает, что без нее базис в принципе не может существовать. В обществе ведь все делается людьми, которые руководствуются своими желаниями, стремлениями как отражением их жизненных потребностей. Посредством входящих в надстройку идей, организаций и учреждений они осознают потребности и в ходе целенаправленной деятельности удовлетворяют их. Относительная самостоятельность надстройки проявляется, во-первых, в том, что изменения в ней не происходят автоматически вслед за изменениями в базисе. Она обладает во многом независимой от базиса внутренней устойчивостью и располагает энергией противостоять исходящим от него импульсам. Во-вторых, надстройка и сама оказывает на базис активное обратное воздействие. В зависимости от устремлений использующих надстройку общественных сил она может или укреплять и сохранять базис, или ослаблять и разрушать его.

Общественно-экономическая формация. Положения о способе производства, базисе и надстройке составили стержень марксистского учения об общественно-экономической формации [9]. Под нею понимается исторически определенный тип общества, отличающийся присущим ему способом производства, соответствующими базисом и надстройкой, особенным характером. Суть и важность учения в следующем.

Оно позволило на место свойственных для домарксистской мысли абстрактных рассуждений об «обществе вообще» поставить анализ конкретных состояний человечества, находящегося на известных этапах развития. Исследование таких состояний (различных общественно-экономических формаций) дало возможность вычленить в них то, что объединяет однотипные состояния общества между собой и что отличает разнотипные его состояния друг от друга. Тем самым из внешне хаотичного нагромождения всевозможных факторов были выявлены строгие закономерности – устойчивые тенденции в развитии. Они бывают общими, присущими всем формациям, связывающими их в единый мировой процесс. И они бывают специфическими, присущими только конкретным формациям, обусловливающими их внутреннее развитие. Знание общих и специфических закономерностей дает ключ к пониманию единства и многообразия исторического развития человечества.

Учение показало, что любая формация представляет собой не просто механическую совокупность людей, вещей, учреждений и идей, а образует целостный социальный организм, включающий различные виды общественных отношений. Самыми главными из них являются производственные отношения. Они выражают сущность и образуют скелет формации, определяют ее жизнь в целом. Изменение производственных отношений вызывает более или менее быстрые изменения всей формации и замену ее другой формацией. Глубинную причину смены формаций составляют названные уже противоречие, конфликт между ушедшими вперед производительными силами и отставшими от них производственными отношениями, начинающими сковывать дальнейший рост производительных сил. Причем ни одна формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора. И новые общественные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах старой формации.

Известны пять общественно-экономических формаций: первобытнообщинный строй, рабовладение, феодализм, капитализм, коммунизм. Они представляют собой ступени исторического процесса, фазы зрелости земной цивилизации. История есть последовательное возникновение, становление, функционирование, развитие и смена общественно-экономических формаций. Общество в целом не может перескочить через эти свои фазы. Но отдельным народам не обязательно проходить все их. Возможно миновать те формации, которые уже в других странах изжили себя и являются пройденными периодами всемирной истории. Капитализм – последняя антагонистическая (основанная на эксплуатации и угнетении) общественно-экономическая формация на земле. Неумолимо развивающиеся в недрах самого буржуазного общества силы создают условия для его неизбежной гибели. На смену капитализму также неизбежно должен прийти коммунизм.

Классовая борьба. Процесс возникновения, становления, функционирования, развития и смены общественно-экономических формаций неразрывно связан с борьбой различных классов между собой [10]. Согласно марксизму-ленинизму, классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в системе общественных отношений. В условиях первобытного строя классов не существовало, ибо положение всех людей в нем было примерно одинаковым. Затем (главным образом в связи с возникновением частной собственности на средства производства) общество раскололось на классы: имущих (владельцев средств производства) и неимущих (лишенных данных средств). Имущие классы в системе общественных отношений, заняли господствующее место и заставили неимущие классы, занявшие подчиненное место, работать на себя. Это породило между ними антагонистические противоречия и, как следствие, – борьбу.

С тех пор классовая борьба стала основным содержанием человеческой истории. Она является не чьей-то прихотью или недоразумением, а заложена в самом существе антагонистического общества: противоположном месте различных классов в нем и несовместимости их коренных интересов, стремлений. Эксплуататорские классы желают увековечить свое господство над эксплуатируемыми, последние хотят освободиться от него. Отсюда, повторим, и возникает борьба.

Поскольку производственные отношения антагонистического общества есть отношения противоположных классов между собой, то в их борьбе и проявляется конфликт, возникающий в известный момент между производительными силами и производственными отношениями. Реакционный, нисходящий класс, отстаивая свои интересы, выступает здесь охранителем устаревших производственных отношений. Прогрессивный, восходящий класс, отстаивая свои интересы, стремится их преобразовать, дав тем самым простор дальнейшему развитию производительных сил. В ходе этой борьбы подвергается ломке, переделке все отжившее, реакционное и утверждается растущее, прогрессивное. В результате создаются необходимых предпосылки для перехода от старой общественно-экономической формации к новой.

Поэтому в условиях антагонистического строя классовая борьба представляет собой не только основное содержание истории, но и ее важнейшую движущую силу. Борьба классов происходит постоянно, независимо от того, ведутся или нет какие-либо открытые военные действия. И, свидетельствует опыт, в ней в конечном счете побеждает тот класс, который является носителем более прогрессивных, чем прежние, общественных отношений. Исчезновение же классовой борьбы возможно лишь вследствие исчезновения самих противоположных классов, т.е. при коммунизме.

Социальная революция. Узловым пунктом и высшей точкой классовой борьбы, согласно марксизму-ленинизму, является социальная революция [11]. Это – коренной поворот в жизни общества, в результате чего исчерпавшая себя формация заменяется более прогрессивной. Центральный вопрос всякой революции составляет вопрос о власти. Ее переход из рук реакционных классов в руки революционных классов есть первый, главный, основной признак революции. Маркс назвал революции локомотивами истории[12]. Их великая роль заключается в том, что они устраняют преграды с пути общественного прогресса, двигают человечество вперед, выводят его на новые исторические горизонты, открывают новые эпохи. В огне революций задавленные ранее классы очищаются от мерзости старых порядков, изменяют свой облик, обретают способность создавать новые формы бытия и жить в них.

Явление, противоположное революции, составляет контрреволюция [13]. Это – регрессивное, попятное движение, временно реставрирующее отжившие порядки. Если при революции власть переходит от реакционных к прогрессивным классам, то при контрреволюции имеет место обратный процесс. В длительной перспективе контрреволюция, конечно, обречена, поскольку противоречит объективной исторической необходимости. Однако она способна значительно задержать общественный прогресс и вызвать в развитии человечества зигзаги.

Роль народных масс и личности в истории. Поскольку классовая борьба и связанные с нею социальные революции составляют основное содержание, важнейшую движущую силу общественного развития, то подлинным творцом истории являются не отдельные выдающиеся личности, не «герои», а непосредственный носитель, главный участник классовой борьбы и революций – народ [14]. Пока народ под воздействием материальных факторов жизни не созрел к историческому действию, никакие, даже самые прекрасные идеи не смогут его к этому побудить. И никакие, даже самые выдающиеся личности, выдвигающие их, ничего без народа не смогут осуществить. Идеи, согласно марксизму, становятся материальной силой только тогда, когда овладевают массами[15]. И, по замечанию Энгельса, в исторической деятельности нужно иметь в виду не побуждения отдельных лиц, хотя бы и великих, а те побуждения, которые приводят в движение большие массы людей, целые народы[16].

На разных этапах истории роль народных масс в общественном развитии не одинакова. В застойные времена, отличающиеся неразвитостью общественных противоречий, массы, придавленные эксплуатацией и угнетением, как бы спят. И общественное развитие тогда ползет, по выражению Ленина, наподобие гужевой перевозки[17]. В переломные же моменты истории, когда долго зревшие противоречия вырываются наружу, активность масс резко усиливается, и развитие ускоряется. Марксизм-ленинизм открыл закон возрастания роли народных масс в истории. Суть его в том, что вместе с основательностью исторического действия неизбежно увеличивается и размер участвующих в нем народных масс. И наоборот, чем глубже преобразование, которое требуется осуществить, тем больше надо вызвать к нему интерес и сознательное отношение десятков миллионов трудящихся[18]. Вне активной, сознательной деятельности широких народных масс сколько-нибудь значительные преобразования невозможны.

Вместе с тем марксизм-ленинизм нисколько не умаляет и значения, которое может иметь для общества деятельность отдельных личностей [19]. Особенно это относится к лидерам, руководителям различных социально-политических сил. Ленин указывал, что ни один класс в истории не достигал господства, если не выдвигал своих вождей, способных организовать движение и руководить им. Для организации миллионов, разъяснял он, значение руководителя необъятно велико. Воля сотен, десятков тысяч может выразиться в одном лице[20].

Сила воздействия личности лидера на историю бывает столь огромна, что начинает казаться, будто он посредством своей воли может изменить ход событий. В реальности же никакая личность, никакой лидер не способны по одному лишь желанию повернуть колесо истории. Но лидер может или ускорить, или замедлить события. Его воздействие на общественное развитие может быть или прогрессивным, или реакционным. Если лидер учитывает требования объективных законов и способствует решению назревших задач, то он ускоряет развитие, оказывает на него прогрессивное воздействие. Если же лидер действует вопреки требованиям объективных законов и мешает решению назревших задач, то он замедляет развитие, оказывает на него реакционное воздействие.

Известно, что лидеры, которые не считались с объективным ходом истории, с назревшими общественными потребностями, неизбежно терпели поражение. Напротив, чем выше степень соответствия действий лидера назревшим общественным потребностям, тем при прочих равных условиях выше и положительный эффект данных действий, сильнее прогрессивное влияние лидера на историю. И в любом случае решающим фактором этого влияния выступает возможно более тесная связь лидера с народными массами, выражение их воли и интересов, служение их нуждам и чаяниям.

II. Экономическое учение.

1. Капиталистические производственные отношения

Частная собственность на средства производства – база капиталистической экономики. С точки зрения марксизма-ленинизма, собственность в экономическом смысле – не вещь, а отношение между людьми по поводу вещей: их создания, распределения, обмена и потребления. Главную роль здесь играет собственность на средства производства. Тем, кому она принадлежит, определяется ее характер[21]. При капитализме собственность на средства производства принадлежит, по общему правилу, отдельным лицам, капиталистам, и используется ими для эксплуатации тех, у кого ее нет, т.е. наемных работников, трудящихся[22].

Товар и товарное производство. Функционирует капиталистическая частная собственность в условиях безраздельно господствующего в буржуазном обществе товарного производства. Товар– это продукт труда, способный удовлетворять какую-либо человеческую потребность и произведенный для обмена путем купли-продажи. Отсюда товарное производство – это такая организация общественного хозяйства, при которой продукты производятся не для собственного потребления, а для обмена путем купли-продажи[23]. Всеобщий характер товарных отношений при капитализме заключается в том, что здесь, во-первых, все продукты производятся преимущественно для обмена, существуют в форме товаров, и, во-вторых, таким же товаром является и человеческая рабочая сила.

Свойства товара. Товар имеет два свойства: потребительную стоимость и стоимость.

Потребительная стоимость– это полезность вещи, ее способность удовлетворять какую-либо человеческую потребность[24]. Например, потребительная стоимость зерна состоит в том, что оно удовлетворяет потребность людей в пище, а потребительная стоимость трактора в том, что он удовлетворяет потребность людей в подготовке земли к севу. Причем потребительная стоимость не зависит от количества труда, затраченного на производство данной вещи. Скажем, килограмм того же зерна, полученного с применением того же трактора, содержит в себе значительно меньшее количество труда, чем килограмм зерна, полученного с помощью лошади. Однако потребительная стоимость килограмма зерна в первом случае ничуть не меньше, чем во втором.

Стоимость– это общественно необходимый труд, затраченный на производство товара и воплощенный в нем[25]. Товары, в которых воплощен одинаковый общественно необходимый труд, имеют одинаковую стоимость. Различие в общественно необходимых трудовых затратах порождает и различие в стоимости товаров. Поскольку стоимость товаров обнаруживается путем приравнивания затраченного на них общественно необходимого труда, то формой ее выражения является меновая стоимость – способность товаров в известных пропорциях обмениваться друг на друга.

Деньги. В обществе, где происходит товарообмен, неизбежно существуют деньги[26]. Они есть особый товар, служащий всеобщим эквивалентом (равноценностью), выражающий собой стоимость всех других обменивающихся на него товаров. Роль денег выполняет золото, поскольку оно по своим естественным свойствам (однородности, делимости, сохраняемости) наиболее для этого подходит. Заместителем золота в обращении выступают бумажные деньги, которые выпускаются государством, наделяющим их номинальным золотым содержанием. С возникновением денег товары приобрели цену – денежное выражение их стоимости[27]. Посредством денег реализуются экономические связи между товаропроизводителями, осуществляется общественный учет заключенного в товаре труда, выясняется степень нужности или ненужности товаров обществу.

Основной экономический закон капитализма. Формой докапиталистического товарного обращения было: Т(товар)-Д(деньги)-Т(товар). То есть один товар продавался для покупки другого товара. Формой капиталистического товарного обращения, наоборот, является: Д-Т-Д’. То есть товар покупается для последующей его продажи с прибылью. Здесь «Д’» означает первоначально авансированную денежную сумму плюс некоторое ее приращение. Это приращение к первоначально авансированной денежной сумме составляет прибавочную стоимость [28].

Откуда же прибавочная стоимость берется? Она не может возникнуть из обращения, ибо последнее знает лишь обмен равноценными товарами. Она не может возникнуть и из надбавки к цене, ибо взаимные потери и выигрыши участников обмена уравновешиваются, а речь идет о постоянном приращении первоначально авансированной денежной суммы. Чтобы добиться этого, владелец денег, собственник средств производства должен найти на рынке такой товар, процесс потребления которого был бы одновременно процессом создания прибавочной стоимости. Таким товаром выступает рабочая сила – способность людей к труду, реализуемая в процессе производства. Купив рабочую силу, т.е. наняв наемных работников, владелец денег соединяет их со средствами производства и получает за счет их труда больше, чем на них затратил. Данная разница и есть прибавочная стоимость.

Отсюда основным экономическим законом капитализма является производство и присвоение прибавочной стоимости. Он выражает непосредственную цель капиталистического хозяйства – получение наживы за счет эксплуатации человека человеком. И он вскрывает сущность этой эксплуатации – присвоение собственниками средств производства результатов неоплаченного труда наемных работников.

Капитал и его накопление. Сделавшись орудием получения прибавочной стоимости, деньги превращаются в капитал. То есть изначально они, независимо от их размера, не являются капиталом, а становятся им лишь тогда, когда путем эксплуатации превращаются в большее количество денег, когда как бы самовозрастают[29]. Значит, весь и всякий капитал – всегда следствие эксплуатации. И его накопление зиждется не на собственном труде капиталистов, а именно на эксплуатации: присвоенные результаты прошлого неоплаченного труда наемных работников служат капиталистам источником нового присвоения результатов неоплаченного труда.

По мере накопления капитала происходит его концентрация и централизация, из-за чего производство приобретает все более общественный характер. На крупных предприятиях сосредоточивается масса наемных работников, создающих товары не индивидуально, как ранее, а коллективно, увеличивается разделение труда, расширяются внутренние и внешние связи.

Однако собственность на средства производства остается, по-прежнему, частной: предприятия и создаваемые на них товары присваиваются кучкой капиталистов. Это порождает основное противоречие капитализма – между общественным характером труда и частной формой присвоения. Оно вызывает стихийность и диспропорции в хозяйстве. Сознательная и планомерная организация производства на отдельных предприятиях соседствует с его анархией в масштабах всего общества, что неизбежно на определенных этапах приводит к серьезному расстройству хозяйства и экономическим кризисам. В итоге капиталистические производственные отношения из фактора развития производительных сил превращаются в фактор, тормозящий развитие. Тем самым складываются материальные предпосылки гибели капитализма.

Одновременно в процессе капиталистического накопления формируются и необходимые для этого социально-политические предпосылки. Углубляется конфликт между трудом и капиталом: на одном полюсе накапливается богатство, на другом – ухудшение жизни. Растет численность, организованность и классовое самосознание пролетариата. Возникают самостоятельные рабочие партии. Укрепляется союз между пролетариатом и другими слоями трудящихся. То есть создаются условия, делающие свержение господства буржуазии возможным. Таким образом, историческая тенденция капиталистического накопления заключается в вызревании всех предпосылок для перехода от капитализма к социализму[30].

Империализм – высшая и последняя стадия капитализма. Наиболее явственно и полно указанная тенденция проявляется при империализме. Ленин охарактеризовал его как монополистический капитализм, ибо свободная конкуренция здесь заменяется господством капиталистических объединений – монополий [31]. Они безраздельно хозяйничают в экономике и политике капиталистических стран. Главную их цель составляет извлечение монопольно высокой прибыли. Господство монополий есть определяющая черта империализма, объединяющая все другие его признаки. На известном этапе развития монополии соединяются с буржуазным государством, порождая государственно-монополистический капитализм.

Господство монополий многократно увеличивает изначально присущий капитализму паразитизм – существование за счет эксплуатации человека человеком[32]. Сегодня это, в числе прочего, выражается в чудовищном высасывании соков из зависимых государств, что позволяет так называемому «золотому миллиарду» обеспечивать себе высокий уровень потребления. Но паразитизм капитализма ведет его к загниванию: из некогда экономически прогрессивного он неумолимо превращается в реакционное явление. Понимать это следует не в том смысле, будто в эпоху империализма рост производительных сил вообще прекращается. А в том смысле, что он тормозит развитие производительных сил, которое при достигнутых человечеством возможностях могло бы идти быстрее, если освободить экономику от присущих империализму черт.

Важнейшей особенностью капитализма эпохи империализма является также ярко выраженная неравномерность его развития. В силу анархической природы буржуазного хозяйства неравномерность составляла свойство капитализма и раньше. Однако в домонополистический период, когда подавляющее число предприятий были небольшими и господствовала свободная конкуренция, капитализм развивался более-менее плавно. Одни страны опережали другие на протяжении длительного времени, без скачков и военных столкновений глобального масштаба. На земле существовали никем еще не захваченные территории и рынки сбыта, которые вырвавшиеся вперед страны использовали в своих интересах. С наступлением империализма положение резко изменилось. Прогресс науки и техники дал странам возможность быстро, скачкообразно опережать своих соперников. Но поскольку мир теперь был уже поделен, то захват новых территорий и рынков сбыта мог осуществляться лишь за счет других империалистических государств. Произошел раскол капиталистического мира на враждебные группировки, и возникла борьба между ними за передел сфер влияния. Неравномерность экономического развития неизбежно вызвала и неравномерность политического развития буржуазных стран[33].

Данное обстоятельство расшатывало систему империализма, вело к резкому обострению его противоречий. В итоге стал реален прорыв империалистического фронта в том звене, где он всего слабее. Открытие неравномерности экономического и политического развития капитализма в эпоху империализма явилось исходным пунктом ленинского учения о возможности победы социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, стране и о невозможности одновременной его победы во всех странах[34].

Сказанным определяется место, которое империализм занимает в истории человеческой цивилизации: он представляет собой не только высшую, но и последнюю стадию капитализма; это умирающий капитализм, канун социалистической революции[35]. Умирающий не в том смысле, что капитализм полностью исчерпал уже свои потенции и гибнет. А в том смысле, что, развиваясь, он объективно отрицает сам себя, превращается в свою противоположность. На стадии империализма созревают все необходимые предпосылки для отпадения от капиталистической системы одной страны за другой и постепенного перехода человечества к социализму. Ленин отметил, что государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией, есть уже социализм. Поэтому объективный ход истории таков, что от государственно-капиталистических монополий вперед идти нельзя, не идя к социализму [36].

Процесс революционного крушения капитализма как общественно-экономической формации, внутреннего разложения его мировой системы, отпадения от нее одного звена за другим, борьбы социалистического и капиталистического строя в международном масштабе получил название общего кризиса капитализма.

2. Социалистические производственные отношения

Общественная собственность на средства производства – база социалистической экономики. Объективной предпосылкой установления общественной собственности выступает высокий уровень обобществления экономики, достигаемый уже при капитализме, когда ранее разрозненные хозяйственные процессы все более сливаются в единый процесс. Однако частная собственность этому препятствует. И ликвидация ее становится неизбежной, поскольку лишь таким образом можно избавиться от основного капиталистического противоречия – между общественным характером труда и частной формой присвоения.

Суть общественной собственности состоит том, что основные средства (и, значит, результаты) производства принадлежат не отдельным лицам, а обществу в целом; все его члены совместно являются собственниками средств и результатов производства, используют их для удовлетворения своих потребностей[37]. Главные особенности социалистической общественной собственности, в отличие от капиталистической частной собственности, заключаются в следующем:

1. Капиталистическая частная собственность соединяется с трудящимися через рынок, путем купли-продажи рабочей силы. Следовательно, здесь рабочая сила выступает как товар. Социалистическая общественная собственность соединяется с трудящимися не через рынок, не путем купли-продажи рабочей силы, а прямо и непосредственно, через юридически оформленное включение трудящихся в процесс общественного производства. Следовательно, здесь рабочая сила как товар не выступает.

2. Капиталистическая частная собственность создает предпосылки для отчуждения членов общества от труда и наличия хронической безработицы, ибо собственники средств производства могут купить рабочую силу, а могут и не купить ее. Социалистическая общественная собственность на средства производства создает предпосылки для обеспечения всех постоянной работой и полной ликвидации безработицы, ибо в данном случае члены общества выступают и в качестве собственников средств производства, и в качестве рабочей силы одновременно.

3. Капиталистическая частная собственность порождает экономическое неравенство людей. Оно состоит в том, что одни являются собственниками средств производства, а другие лишены их, одни являются эксплуататорами, а другие – эксплуатируемыми, одни могут вести паразитическое существование, а другие вынуждены работать на них. Социалистическая общественная собственность создает условия для достижения экономического равенства людей. Оно состоит в том, что все имеют равное отношение к средствам производства, отсутствует эксплуатация человека человеком, вводится всеобщность труда: не только любой член общества обеспечивается работой, но и запрещается паразитическое существование, устанавливается обязанность каждого трудиться по способностям.

4. Порождаемое капиталистической частной собственностью неизбежное экономическое неравенство утверждает в обществе острые классовые антагонизмы и острую классовую борьбу. Порождаемое социалистической общественной собственностью экономическое равенство исключает классовые антагонизмы и классовую борьбу, утверждает между людьми отношения товарищеского сотрудничества и взаимопомощи.

Безраздельное господство социалистической общественной собственности на средства производства означает, стало быть, возникновение качественно новой системы отношений производства, распределения, обмена и потребления жизненных благ. С существованием и функционированием общественной собственности связаны все преобразования материальных и духовных основ жизни людей на принципиально иных началах.

Формы социалистической общественной собственности на средства производства. Формы социалистической общественной собственности определяются степенью обобществления производства. Чем степень выше, тем зрелее и форма.

Первая форма – государственная (общенародная) собственность [38]. Она является ведущей. Здесь средства производства обобществлены в масштабе всего общества, принадлежат в лице социалистического государства народу в целом. Ему же принадлежит производимая на этих средствах производства продукция. Государственная (общенародная) собственность охватывает главные, решающие средства производства и командные высоты в экономике, определяет всю систему социалистического народного хозяйства. От темпов ее роста зависит прогресс производства, развитие науки и культуры, улучшение жизни трудящихся. Вторая форма – кооперативная собственность[39]. Здесь средства производства обобществлены в масштабе отдельных кооперативов, которым принадлежит и производимая на них продукция. Они позволяют удовлетворять многообразные общественные потребности и эффективно использовать производственные ресурсы в различных сферах и условиях жизни. Сюда же можно отнести и собственность общественных организаций, поскольку она принадлежит только членам данных организаций и используется для удовлетворения их потребностей.

Личная собственность в системе социалистической собственности. Личная собственность есть составная часть социалистического экономического строя [40]. Она представляет собой собственность отдельных лиц на продукты труда, предназначенные для удовлетворения индивидуальных потребностей. По своему содержанию личная собственность при социализме – производное от общественной собственности: каждый трудящийся получает предметы потребления в личную собственность как участник общественного производства. Поэтому обязательной, сущностной ее чертой является трудовой характер. Источником личной собственности может быть исключительно только личный труд людей. И она не должна служить средством извлечения нетрудовых доходов, выступать орудием эксплуатации человека человеком, превращаться в капитал, использоваться в ущерб интересам общества.

Основной экономический закон социализма. С переходом средств производства в общественную собственность, ликвидацией эксплуататорских классов устраняется база для действия основного экономического закона капитализма. Его заменяет и начинает действовать основной экономический закон социализма. Сущность закона – обеспечение благосостояния всех членов общества посредством наиболее полного удовлетворения их постоянно растущих материальных и духовных потребностей на базе непрерывного роста, совершенствования общественного производства [41].

Закон, следовательно, выражает объективно обусловленную непосредственную цель социалистического производства, отличающуюся от цели капиталистического производства. При капитализме, как отмечено, удовлетворение потребностей людей не составляет непосредственную цель производства. Там создание жизненных благ подчинено получению наживы за счет эксплуатации человека человеком. При социализме, поскольку трудящиеся выступают собственниками средств производства, экономика развивается в интересах трудящихся, и удовлетворение их потребностей составляет непосредственную цель производства. Основной экономический закон социализма указывает также и на средство достижения данной цели. Поэтому в системе социалистических экономических законов он играет ведущую роль, предопределяет их действие.

Планомерность социалистической экономики. Неуклонное обобществление производства делает отдельные звенья экономики все более взаимосвязанными. Отсюда вытекает необходимость планомерного регулирования народного хозяйства как единого целого.

Зародыши планомерности возникают уже в рамках капиталистического предприятия. Однако при господстве свободной конкуренции она изначально находится в глубоком противоречии с анархией капиталистического производства в масштабах общества. Потребность в планомерности, регулировании хозяйственных процессов усиливается на монополистической стадии капитализма, характеризующейся прогрессирующей концентрацией экономики. Но удовлетворению данной потребности мешает частная собственность. Поэтому, как указал Ленин, полной планомерности капиталистические монополии никогда не давали, не дают и не могут дать[42]. Развитие отдельных элементов планомерности здесь означает стремление приспособить капиталистический способ производства к процессу неуклонного обобществления труда и одновременно свидетельствует о растущей несовместимости с этим частнокапиталистической формы присвоения.

Утверждение социалистической собственности на средства производства создает условия для достижения полной планомерности[43]. Она представляет собой согласованность экономических процессов в масштабе всего общественного производства, его отраслей и отдельных предприятий в соответствии с целевой направленностью их развития. Общество в лице своих экономических органов распределяет между участниками производства материальные, трудовые и финансовые ресурсы, устанавливает наиболее выгодные народнохозяйственные пропорции, определяет сроки социально-экономических преобразований и координирует работу по осуществлению задуманного.

Планомерность социалистического общественного производства делает реальным познание и сознательное использование объективных экономических законов. Становится возможным добиваться, чтобы не стихия господствовала над действиями людей, принуждая их принимать какие-то решения, а люди сознательно управляли ситуацией на основе учета требований объективных экономических законов. Содержание планомерности в этом смысле состоит, следовательно, в контроле общества над экономическими процессами. Опираясь на знание законов, люди обретают способность до начала производственного процесса предвидеть его промежуточные и конечные результаты, намечать желательные для них ход и развитие событий.

Организационной формой осуществления планомерности является перспективное и текущее планирование. Оно составляет важнейший инструмент хозяйственного механизма социалистического общества и включает в себя разработку единого плана социально-экономического развития страны, отраслевые, региональные планы и планы предприятий.

Товарно-денежные отношения при социализме. При социализме товарно-денежные отношения сохраняются, что связано со следующими особенностями его экономики[44]:

Во-первых, это наличие названных выше двух форм социалистической собственности на средства производства. Обмен продукцией между государственными и кооперативными предприятиями осуществляется через куплю-продажу продукции, сопровождающуюся сменой ее собственника.

Во-вторых, это наличие у составляющих единую общенародную собственность государственных предприятий известной обособленности и оперативно-хозяйственной самостоятельности. Государственные предприятия являются юридическими лицами и функционируют в условиях хозрасчета, обладая правами владения, пользования и распоряжения всем имуществом, которым их наделило государство. Отсюда связи между предприятиями осуществляется на основе товарного обращения, эквивалентности и купли-продажи выпускаемой продукции.

В-третьих, это наличие индивидуально-трудовой деятельности граждан. Производимая тут продукция полностью или частично тоже превращается в предмет купли-продажи, а само производство приобретает товарную форму.

В-четвертых, это наличие распределения жизненных благ между гражданами социалистического общества по количеству и качеству их труда. Осуществляется оно опять же главным образом через денежный механизм и куплю-продажу товаров.

Но социалистические товарно-денежные отношения, по сравнению с капиталистическими, имеют новое социально-экономическое содержание[45]:

1. При капитализме товарное производство связано с эксплуатацией человека человеком. Оно выражает отношения разобщенных, зачастую враждебных классов и осуществляется в интересах извлечения наибольшей прибыли. При социализме товарное производство исключает эксплуатацию человека человеком. Оно выражает отношения коллективизма, товарищеского сотрудничества и подчинено удовлетворению потребностей как всего общества, так и каждого его члена. Деньги здесь не могут выступать как капитал, орудие эксплуатации человека человеком. Они используются для установления экономических связей, учета и контроля, рационального ведения хозяйства, стимулирования трудовой активности товаропроизводителей.

2. При капитализме товарное производство развивается стихийно, что вызывает разорение мелких товаропроизводителей, порождает диспропорции и экономические кризисы. При социализме товарное производство развивается планомерно. Товар здесь – не просто продукт, производимый для обмена, а продукт, производимый в плановом порядке для удовлетворения потребностей общества и переходящий к потребителю через планово организуемое обращение. Это позволяет исключить массовое разорение товаропроизводителей, диспропорции и экономические кризисы.

3. При капитализме товарное производство носит всеобщий характер, отношения купли-продажи охватывают все сферы жизни людей. При социализме их действие ограничено. Не являются товаром и не могут быть объектом купли-продажи рабочая сила человека, земля и ее недра, леса и воды, предприятия. Товарами выступают только создаваемые продукты труда – средства производства и предметы потребления.

Товарно-денежные отношения с новым социально-экономическим наполнением способны успешно, эффективно обслуживать социалистическое хозяйство на всех этапах его исторического развития.

III. Социально-политическое учение.

1. Организация классовой борьбы и руководство ею во имя революционного преобразования общества – содержание деятельности коммунистов

Собственное движение масс как социальная основа деятельности коммунистов. Общая конечная цель коммунистов– преобразование капиталистической общественно-экономической формации в коммунистическую. А поскольку капитализм, будучи антагонистическим строем, неизбежно заключает в себе борьбу противоположных классов между собой, из него, указывают создатели марксизма-ленинизма, не может быть иного выхода, кроме классовой борьбы. Думать иначе, болтать о социальном мире, могут только «социальные» попы и оппортунисты. Коммунисты же исходят из идеи не социального мира, а классовой борьбы. И не потому, что им так субъективно нравится: такова объективная действительность. Где классовую борьбу хотят упразднить как нечто непривлекательное и грубое, там в качестве основы нового общества остаются лишь пустые фразы об «истинном человеколюбии» и «справедливости». Отрицание или прикрытие классовой борьбы есть худший вид лицемерия в политике[46]. Коммунисты должны всю свою многообразную деятельность поставить на ее почву.

Причем саму классовую борьбу нельзя отождествлять с действиями оторванных от масс одиночек или узких групп. Поскольку подлинным творцом истории, решающей силой общественных перемен является народ, то фундаментальное положение марксизма-ленинизма гласит: освобождение трудящихся от эксплуатации и угнетения есть дело самих трудящихся [47]. Не действия, пусть и героические, одиночек или узких групп, а самостоятельное движение масс – единственный путь осуществления марксистско-ленинских идеалов. История показывает, что добиться в классовой борьбе временного успеха можно и не имея поддержки масс. Прочная же победа без них невозможна.

Поэтому коммунисты должны быть всегда теснейшим образом связаны с массами и действовать там, где есть масса. Им необходимо в известной мере слиться с массой, знать ее вдоль и поперек, уметь безошибочно определять в любой момент по любому поводу ее настроения и стремления, повышать ее сознательность и организованность, поднимать на широкие действия. Без сознательной, организованной, широкой деятельности масс, особо отметил Ленин, никакого серьезного изменения к лучшему осуществить нельзя [48].

Пролетариат – самый революционный класс общества. Наиболее передовую часть трудящихся марксизм-ленинизм увидел в рабочем классе, пролетариате. Этот вывод базировался тогда на следующем[49]:

1. По мере утверждения основы капиталистического хозяйства, крупной промышленности, все прочие классы приходили в упадок и уничтожались. Пролетариат же был ее собственным продуктом. Его численность с развитием крупной промышленности неуклонно росла, и он нес главную долю заботы по содержанию общества. Поэтому от позиции и действий пролетариата в первую очередь зависели судьбы буржуазного строя в целом.

2. Пролетариат представлял собой единственный класс, лишенный средств производства и, чтобы жить, вынужденный продавать свою рабочую силу. Поэтому с буржуазным обществом его ничто не связывало. Он объективно был заинтересован в замене частной собственности на общественную, преобразовании капитализма в иной строй.

3. На каждом шагу пролетариат сталкивался лицом к лицу со своим главным врагом – капиталистом. Противостоя ему, он стихийно становился коммунистом, осознавал необходимость уничтожения существующих порядков. Это формировало в пролетариате ненависть к угнетателям, побуждало открыто вступать с ними в схватку.

4. Характер труда на крупных предприятиях объединял пролетариат в большие коллективы, воспитывал в нем сплоченность и дисциплину, порождал дух солидарности. Это придавало пролетариату стойкость, позволяло ему создавать свои массовые организации, облегчало его просвещение.

5. Коренные интересы пролетариата объективно совпадали с коренными интересами остальных категорий трудящихся. Негативные жизненные условия последних наиболее полно концентрировались в его положении. И, следовательно, борясь за собственное освобождение, пролетариат тем самым боролся за освобождение всех трудящихся. Это позволяло ему привлекать к себе трудящихся в качестве союзников.

6. Лучшие представители пролетариата испытывали презрение к обывательщине, мещанству и филистерству, процветавшим в средних слоях буржуазного общества – в мелкой буржуазии, в интеллигенции и оказывавшим на них разлагающее воздействие. Это препятствовало проникновению данных черт в пролетарские ряды.

7. Условия жизни, борьбы и освобождения пролетариата были в главном едины для всех стран. Это делало его глубоко интернациональным классом. Пролетарский интернационализм позволял преодолевать национальные барьеры и обеспечивать международную солидарность рабочих.

Благодаря означенным особенностям, считали создатели марксизма-ленинизма, сила пролетариата в историческом движении неизмеримо больше, чем его доля в населении[50]. Он представляет собой единственный до конца революционный класс, выступает как гегемон революции[51]. Другие трудовые классы и слои, из-за присущих им особенностей, могут быть и бывают революционны лишь отчасти и при известных условиях. Они неизбежно остаются распыленными, колеблющимися, бессильными и без пролетариата на решительные, последовательные революционные действия не способны. Задача пролетариата – объединить эти массы и вести за собой[52]. Его всемирно-историческая миссия, повторим, состоит в том, чтобы сбросить с общества цепи эксплуатации, угнетения, уничтожить капитализм и создать новый строй[53].

Важно особо отметить, что вывод марксизма-ленинизма о пролетариате как гегемоне революции исходит не из субъективно-произвольных предпочтений, а всецело базируется на осмыслении его объективного положения в обществе, на учете качеств, которые в нем образуются независимо от желаний кого-либо, в том числе и самого пролетариата. «Дело не в том, – пишут Маркс и Энгельс, – в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать. Его цель и его историческое дело самым ясным и непреложным образом предуказываются его собственным жизненным положением, равно как и всей организацией современного буржуазного общества»[54].

Вместе с тем не менее значимо и то, что революционная сущность, роль гегемона пролетариата не способны проявиться автоматически, без сознательных усилий входящих в него индивидуумов. «Пролетариат, – отметил Ленин, – революционен лишь постольку, поскольку он сознает и проводит в жизнь эту идею гегемонии. Пролетарий, сознавший эту задачу, есть раб, восставший против рабства. Пролетарий, не сознающий идеи гегемонии своего класса или отрекающийся от этой идеи, есть раб, не понимающий своего рабского положения; в лучшем случае это – раб, борющийся за улучшение своего рабского положения, а не за свержение рабства»[55]. Отсюда требуется, чтобы пролетариат субъективно осознал свое объективное общественное положение и из «класса в себе» превратился в «класс для себя», образовал широкое, массовое, самостоятельное пролетарское движение.

Партия нового типа – коллективный политический руководитель пролетариата, трудящихся. Как показывает мировой опыт, сказанное возможно только в том случае, если у пролетариата будет своя партия. Создатели научного коммунизма о необходимости ее возникновения говорили с самого начала их деятельности. «Для того, – писал Энгельс, – чтобы пролетариат в решающий момент оказался достаточно сильным и мог победить, необходимо – Маркс и я отстаивали эту позицию с 1847 г., – чтобы он образовал особую партию, отдельную от всех других и противостоящую им, сознающую себя как классовая партия»[56]. Образования ее, указывал Маркс, следует добиваться всеми средствами, какие есть в распоряжении пролетариата[57].

Такая позиция обусловливалась тем, что для обретения способности бороться рабочие, трудящиеся массы должны непременно организоваться. Ибо организация является неотъемлемым свойством бытия всех биологических и социальных систем. Под нею понимается внутренняя упорядоченность частей данной системы, данного целого, позволяющая им нормально функционировать и развиваться. Чем выше уровень организации, тем совершеннее система, целое. Снижение же уровня организации неизбежно ведет к их деградации и распаду.

Создатели марксизма-ленинизма отмечали, что буржуазия основывает свое господство на адекватной себе национальной и международной организации жизни общества, стержень которой – система наемного труда со множеством поддерживающих ее структур. И этому рабочий класс должен противопоставить адекватную себе организацию, должен тоже организоваться в национальном и международном масштабах. У рабочего класса, особо подчеркивали создатели марксизма-ленинизма, нет более важного оружия в борьбе, чем организация. Без нее рабочий класс – ничто. Он распылен, бессознателен, всецело зависим от буржуазии и способен действовать на общественной арене лишь как ее придаток, как хвост буржуазных партий, как игрушка в руках власть имущих, отстаивая тем самым не свои, а чуждые себе интересы. Организованный же, рабочий класс – все. Организация многократно увеличивает его возможности, позволяет вырваться из-под влияния буржуазии, власть имущих и начать противостоять им на общественной арене как сила силе[58].

Практика показала, что рабочий класс может организовываться в различных формах. К ним относятся профессиональные, кооперативные, просветительные, спортивные общества, фабрично-заводские и стачечные комитеты, кассы взаимопомощи, больничные кассы, страховые товарищества и тому подобное. Однако эти образования, играя в рабочем движении известную полезную роль, полностью удовлетворить его организационные нужды неспособны. Ибо все они, во-первых, объединяют пролетариев не в целом, а только по каким-то отдельным признакам (например, – по профессиям). Во-вторых, их деятельность предполагает не уничтожение капитализма как строя, а лишь возможное улучшение жизни рабочих в его рамках. И, в-третьих, действуя в различных сферах общества и в отрыве друг от друга, они не могут обеспечить должную скоординированность и согласованность усилий всех пролетариев.

Следовательно, требуется (помимо названных) еще такая форма организации рабочих, которая давала бы возможность сплотить их в единое целое и направить усилия этого целого по нужному руслу. Ею и является особая, самостоятельная, безусловно ни от каких других партий не зависящая, до конца принципиально выдержанная пролетарская партия. Постоянная ее задача – организация классовой борьбы пролетариата и руководство ею, а общая цель – завоевание политической власти и построение нового общества. Данная партия, указал Ленин, представляет собой высшую форму классовой организации пролетариата, его авангард, руководящую и направляющую силу[59]. (Подробно вопрос о партии рассматривается во втором разделе книги).

Социалистическая революция. Борьба между буржуазией и пролетариатом, трудящимися неизбежно ведет к социалистической революции. Все другие революции, будучи для своего времени прогрессивными, эксплуатацию и угнетение, однако, не устраняли, а лишь изменяли их форму. Задачу полного уничтожения эксплуатации и угнетения впервые призвана решить социалистическая революция. Она поэтому представляет собой высший тип социальной революции.

Одновременно в марксизме-ленинизме особо подчеркивается, что никакую революцию нельзя осуществить в любой момент, в любой стране только по одному желанию революционеров. Революции не делаются по приказу, заказу, соглашению. Они вырастают не из программ, а созревают в процессе исторического (подчас очень длительного) развития[60]. Чтобы революция стала возможной и победила, требуется наличие определенных общественных условий – объективных и субъективных предпосылок.

Исходную объективную экономическую предпосылку социалистической революции составляет, повторим, возникающий на определенном этапе и углубляющийся конфликт между производительными силами общества и буржуазными производственными отношениями. Порождаемые этим в экономике негативные тенденции являются внутренним источником революционного взрыва. Но для осуществления последнего одних объективных экономических предпосылок недостаточно. Ведь революцию делают не какие-то абстрактные тенденции, а живые люди, различные социальные и политические силы – классы, слои, их партии, организации, движения. И нужно, чтобы тенденции, которые возникли в экономике, соответствующим образом повлияли на данные силы, вызвали у них потребность бороться с существующим.

Значит, наряду с объективными экономическими предпосылками, для революции требуются еще и объективные социально-политические предпосылки. Под ними понимается глубокий социально-политический кризис общества, который Ленин назвал революционной ситуацией, выделив три ее признака[61]:

1. Верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят жить по-старому.

2. Ухудшение, по сравнению с обычным, положения большинства трудящихся.

3. Значительное повышение, вследствие первых двух причин, политической активности масс.

Наличие экономических и социально-политических объективных предпосылок свидетельствует, что общество созрело для радикальных перемен.

Однако история учит, что и такая зрелость далеко не всегда приводит к революции. Ведь трудящиеся могут желать революции, ибо к этому объективно толкает их жизнь. Но субъективно они к ней могут быть не готовы, могут не знать, как ее осуществить. И тогда революция или совсем не начинается, или, начавшись, в лучшем случае заканчивается буржуазными реформами, а то и направленной против народа реакцией.

Следовательно для победы революции, кроме объективных предпосылок, нужны еще и зрелые субъективные предпосылки. Согласно марксистско-ленинским воззрениям, они включают в себя следующие слагаемые:

1. Наличие у революционного класса, пролетариата, способности на массовые революционные действия. Заметим: речь идет не просто о существовании революционного класса, а о таком его состоянии, когда он уже способен на массовые революционные действия. Причем действия достаточно сильные, чтобы сломить старую власть, которая сама никогда, даже и в период кризиса, не упадет, если ее не уронить[62].

2. Наличие у революционного класса союзников[63]. Революция – исключительно трудна. И одному революционному классу ее не осуществить. Он может сделать это, если найдет себе союзников. Ими выступают все те слои буржуазного общества, кто в той или иной мере эксплуатируется капиталом. Сюда же обязательно следует отнести армию и другие силовые структуры. Их участники революции должны или привлечь на свою сторону, или, как минимум, нейтрализовать. Иначе правящий режим использует данные структуры для подавления народа. Революционный класс вместе со своими союзниками составляет движущие силы революции.

3. Наличие у движущих сил революции боевой авангардной партии, ориентирующейся на социализм[64]. Задача партии, как отмечено, состоит в том, чтобы организовать трудящихся, указать им правильный путь действий, поднять их на борьбу и возглавить ее.

Без зрелых объективных и субъективных предпосылок революция победить не может. Искусственное форсирование революционных событий, «экспорт революции», перенесение ее с помощью оружия из одной страны в другую несовместимы с марксизмом-ленинизмом. Люди, пытающиеся сделать это, по мнению Ленина, либо безумцы, либо провокаторы[65].

2. Марксистско-ленинские представления о коммунистической общественно-экономической формации

Победа революции, взятие пролетариатом, трудящимися власти открывают перед ними путь в новый строй. Создатели марксизма-ленинизма, в отличие от социалистов-утопистов, воздерживались от чрезмерной детализации своих представлений о нем. Вместе с тем они исходили из возможности научного предвидения и разработали довольно целостную теорию возникновения, становления и развития коммунистической общественно-экономической формации[66]. Там обосновано, что этот процесс должен содержать три стадии:

Переходный период от капитализма к социализму – начало становления коммунистической формации. История показала, что когда одна антагонистическая формация сменялась другой, никакого качественно особого переходного периода не требовалось. Все они были однотипными (именно антагонистическими), и новый способ производства стихийно складывался в недрах старого. Классам, представлявшим новый способ производства, надлежало взять власть в свои руки и привести политическую надстройку в соответствие с уже существующим экономическим базисом.

Другое дело – социализм. Стихийно сложиться в недрах капитализма он не может, ибо представляет собой принципиально иной (уже неантагонистический) общественный строй. В недрах капитализма созревают лишь предпосылки социализма. Сам же он должен быть еще построен сознательными усилиями пролетариата, трудящихся. Для этого и требуется определенный исторический отрезок времени – качественно особый переходный период. И если буржуазная революция актом взятия капиталиста-ми власти фактически заканчивается, то социалистическая революция актом взятия пролетариатом, трудящимися власти фактически только начинается. Используя власть, пролетариат, трудящиеся должны преобразовать капиталистические общественные отношения в социалистические.

Политическая власть в переходный период может существовать в различных формах. Одна из них –диктатура пролетариата. Создатели марксизма-ленинизма считали ее краеугольным камнем своего учения[67]. Она представляет собой власть не всех трудящихся, а преимущественно наиболее передовой их части – рабочего класса. Он осуществляет её под руководством коммунистической партии вместе с трудящимися и в их интересах.

Опыт свидетельствует, что диктатура пролетариата насущно необходима, когда революция происходит в обстановке чрезвычайно обостренной классовой борьбы, немирно, при особенно сильном сопротивлении эксплуататоров. В таких условиях любая власть вообще может существовать только в форме диктатуры. Либо это будет диктатура буржуазии, если победит она, либо диктатура пролетариата, если победят трудящиеся. Широкой демократии здесь быть не может. И рабочий класс в союзе с другими трудовыми слоями использует диктатуру, чтобы подавить сопротивление реакции, защитить завоевания революции и организовать строительство нового общества. С построением его диктатура пролетариата исчерпывает свои задачи и перестает быть необходимой. Из власти преимущественно рабочего класса она постепенно превращается во власть всех трудящихся.

Поначалу считалось, что диктатура пролетариата является единственной формой власти в переходный период. Однако строительство социализма в различных странах позволило сделать вывод о возможности и другой ее формы – народной демократии. Она представляет собой власть уже не только преимущественно рабочего класса, а всех передовых слоев трудящихся. Это есть своего рода коалиция сил, стоящих на социалистической платформе и выступающих вместе против реакционных сил. Если при диктатуре пролетариата условий для широкой демократии нет, то при данной форме власти она не исключается.

Народная демократия способна утвердиться, когда классовая борьба не приобретает особой остроты, и революция осуществляется мирно. На возможность такого развития в порядке научного предвидения указывал еще Энгельс. В тех странах, писал он, где у народного представительства сосредоточивается вся власть и где конституционным путем можно сделать, что угодно, если только имеешь за собой большинство трудящихся, старый строй, очевидно, мог бы мирно врасти в новое общество[68]. В диктатуре пролетариата здесь, конечно, нужды нет. Подобный вариант не исключал и Ленин. Требование диктатуры пролетариата, разъяснял он, определяется тем, что рабочий класс является единственным действительно революционным классом. Но если бы мы точно знали, что при революции мелкая буржуазия поддержит пролетариат, тогда незачем было бы и говорить о диктатуре. Тогда коммунисты имели бы такую поддержку подавляющего большинства, что и без диктатуры прекрасно бы обошлись[69].

Диктатура передового класса – не конечная и самодовлеющая цель коммунистов, а вынужденное и временное средство для решения социалистических задач. Отсутствие объективной необходимости в нем снимает и вопрос о его использовании.

Социализм – первая (низшая) фаза коммунистической формации. Возникая в результате коренных преобразований, социализм представляет собой уже не то общество, которое типично для переходного периода, а во многом качественно иное. И ему уже становятся присущи некоторые черты, свойственные всей коммунистической формации. Особенно это характерно для этапа, названного Лениным развитым социализмом [70]. Вместе с тем, поскольку социализм вырастает непосредственно из капитализма (а в ряде случаев и из добуржуазных отношений), он несет на себе следы старого общества, по выражению Маркса, «родимые пятна» прошлого[71]. Поэтому социализм есть неполный коммунизм[72]. Он является его именно первой, низшей фазой.

Для построения полного коммунизма стадия социализма так же важна, как и переходный период. Через социализм прямо в полный коммунизм перескочить нельзя, ибо для этого нет предпосылок. От капитализма общество может перейти только к социализму, а коммунизм требуется потом тоже построить путем совершенствования социалистических устоев. Сущность социализма создатели марксизма-ленинизма видели в его глубоком реальном гуманизме. «Гуманизм» в переводе с латинского означает человечный. Это – воззрения, признающие человека главной ценностью на земле, видящие в нем самоцель общественного развития. Отсюда социализм противопоставляется капитализму, где человек является не самоцелью развития, а средством обогащения имущих, где жизнь основывается на индивидуализме, идет борьба всех против всех, а благополучие одних предполагает неблагополучие других.

Полный коммунизм – вторая (высшая) фаза коммунистической формации. Поскольку социализм и коммунизм являются двумя фазами единой формации, между ними нет резкой грани. Следовательно, дальнейшее совершенствование, развитие социализма одновременно должно быть и движением к полному коммунизму, постепенным перерастанием первого во второе. По той же причине социализм и полный коммунизм должны обладать одинаковой гуманистической сущностью. Разница же между ними выразится в ином уровне ее реализации. При полном коммунизме остатки старого строя целиком исчезнут. И он будет характеризоваться несоизмеримой с социализмом степенью зрелости общественных отношений.

Маркс писал, что только с коммунизма начнется подлинная история человечества, тогда как прошлые формации являлись лишь его предысторией[73]. Имеется в виду, что все истекшие тысячелетия человечество развивалось в условиях жесткой зависимости от природных и социальных факторов. Оно развивалось в условиях постоянного подавления, отчуждения человеческой сущности. И коммунизм призван навсегда избавить общество от этой зависимости, устранить все, что человеческую сущность подавляет и отчуждает. То есть он призван общественные отношения максимально очеловечить. Поэтому если целью социализма является, как отмечено, возможно более полное удовлетворение материальных и духовных потребностей людей, то цель коммунизма – обеспечение всестороннего и гармоничного развития каждой личности. Тем самым откроются широкие горизонты для неуклонно ускоряющегося социального прогресса.

Глава третья. Особенности марксизма-ленинизма.

1. Научность марксизма-ленинизма

Поскольку марксизм-ленинизм возник вследствие превращения теории социализма из утопии в науку, его исходную особенность составляет научность.

Наука есть достоверное, систематизированное знание о природе и обществе. Она отражает действительность не поверхностно, как простое обыденное познание, а глубоко. Если простое обыденное познание схватывает главным образом видимость вещей, явлений, процессов, то научное познание вскрывает их внутренние свойства. Смысл научного познания заключается в том, что оно, анализируя факты реального мира, раскрывает необходимые устойчивые связи между ними, находит за единичным общее, повторяющееся – законы и закономерности. Если простое обыденное познание лишь констатирует вещи, явления, процессы, то научное познание выясняет, почему они выглядят так, а не иначе, и какие изменения с ними неизбежно произойдут. Тем самым создается возможность контролировать природные и общественные процессы, прогнозировать будущее.

Создатели коммунистического мировоззрения были выдающимися учеными своего времени. Энгельс писал, что Маркс обладал гениальностью и баснословной эрудицией, позволявших ему добиваться исключительных результатов. Работы Маркса отличались таким уровнем научности, что весь официальный ученый мир ничего не мог им противопоставить. Сам же он всегда испытывал огромную радость при каждом достижении науки в любой области независимо от того, было ли оно практически применимо или пока нет[1].

Характернейшая черта создателей коммунистического мировоззрения как ученых заключалась в их исключительной научной добросовестности. Энгельс отмечал, что Маркс обдумывал свои труды с такой не имевшей себе равных тщательностью, которая не позволяла ему опубликовывать окончательные выводы, прежде чем он сам не был удовлетворен их формой и содержанием, прежде чем не убеждался, что не осталось ни одной не прочитанной им книги, ни одного не взвешенного им возражения, что каждый вопрос им исчерпан до конца[2]. Первая обязанность исследователя истины, указывали создатели коммунистического мировоззрения, – прямо стремиться к ней, не оглядываясь ни вправо, ни влево. Если же исследователь будет заботиться о том, чтобы сказать о предмете исследования так, как изначально ему предписывается, то он забудет самую суть дела. Выводы научного исследования нельзя подгонять под заранее намеченную цель[3].

Причем, с их точки зрения, результаты научных исследований непременно должны подвергаться суждению научной критики. Беспристрастная критика единственно достойна свободной науки, и ее должен приветствовать каждый ученый, если даже она направлена против него самого[4]. Жаждущих встать на путь искания истины Маркс особо предостерегал: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам»[5].

Создатели коммунистического мировоззрения с презрением относились к тем, кто вносил в науку чуждые ей приемы и из корысти фальсифицировал результаты исследований. Так, они беспощадно разоблачали апологета капитализма Т. Мальтуса. Для этого деятеля, отметил Маркс, характерна глубокая низость мысли, проявляющаяся и в его научных занятиях. Выражалась она, во-первых, в практикуемом им бесстыдном плагиаторстве и, во-вторых, в тех полных оглядок (а не присущих подлинным ученым безоглядно смелых) выводах, которые он делал из научных предпосылок. Мальтус извлекал из добытых наукой, и им украденных, предпосылок лишь те выводы, какие полезны эксплуататорам. Тем самым он действовал не как ученый, а как купленный адвокат господствующих классов против трудящихся[6]. «Но, – пишет Маркс, – человека, стремящегося приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами, – такого человека я называю “низким”»[7]. Маркс разъяснил, что подлинный ученый, впервые открывший какую-нибудь идею, может, добросовестно заблуждаясь, довести ее до крайности; плагиатор же, доводящий ее до крайности, всегда делает из этого выгодное для себя дельце[8].

Во многом схожим был научный портрет и идеолога мелкой буржуазии П. Прудона. Маркс указывал, что ни одна школа не носилась со словом «наука», как прудоновская. Между тем его мелкобуржуазный социализм есть просто прикрываемая этим словом филистерская утопия. Прудон гоняется за так называемой «наукой», с помощью которой можно было бы заранее, до опыта, исходя лишь из отвлеченных соображений, изобрести формулу улучшения действительности, вместо того чтобы источником науки сделать подлинное историческое движение, которое само создает условия решения данного вопроса. Прудону свойственно беспомощное и отвратительное старание самоучки щегольнуть своей ученостью. Он постоянно чванится мнимой «наукой», занимается бесплодной болтовней о ней, выдавая за реальность то, что ему не присуще и чего у него нет. В критике буржуазной науки Прудон ведет себя по-ученически, не владея даже первичным знанием того, что взялся критиковать. Он хочет, как ученый муж, парить над капиталистами и пролетариями, но оказывается лишь мелким буржуа, колеблющимся между эксплуататорами и трудом. Шарлатанство в науке и связанное с ним политическое приспособленчество – отличительные черты подобных Прудону людей. Их главный побудительный мотив составляет тщеславие. Они заботятся лишь о текущем успехе, о сенсации. При этом утрачивают тот простой моральный такт, который всегда предохраняет имеющих его от компромисса с властью[9].

Сказанное отличало и другого представителя мелкобуржуазного социализма – Е. Дюринга. По характеристике Энгельса, он относится к числу тех, кто свободу научного творчества понимает как право писать обо всем, чего они не изучали, и выдавать это за единственно научный подход. Он олицетворяет собой ту развязную псевдонауку, которая повсюду лезет на передний план и все заглушает грохотом высокопарного пустозвонства. Свой способ мышления Дюринг объявил единственно научным, а свои выводы окончательными истинами в последней инстанции. Соответственно, всякие иные методы исследования квалифицируются им как изначально ненаучные, а всякие иные выводы как заранее ложные. Он, иронизирует Энгельс, выступает, следовательно, не как обыкновенный ученый, высказывающий просто свои мысли и предоставляющий времени судить об их ценности, а как совершенно необыкновенное существо. Существо, претендующее на папскую непогрешимость, учение которого надлежит обязательно и без сомнения принять, если не желаешь впасть в преступную ересь. О своих научных предшественниках Дюринг говорит крайне пренебрежительно, полагая, что до него в науке была одна дрянь. Но, относясь таким образом к тому, что дали науке другие, сам он ей не дает ничего. Обычно он берет какое-либо общеизвестное старье, прикладывает к нему свою этикетку и называет получившееся наукой. Вследствие этого главным содержанием его сочинений является обычно оракулоподобная банальность[10].

Создатели коммунистического мировоззрения постоянно заботились о том, чтобы вся деятельность коммунистов осуществлялась на строго научных основаниях. Партии, писал Энгельс, нужна социалистическая наука. Требуется создать необходимые условия для ее свободного развития и прочного утверждения в партийной среде. Даже легкая размолвка, не говоря уже о разрыве, между партией и наукой была бы ни с чем не сравнимым несчастьем и позором[11]. Маркс и Энгельс неустанно подчеркивали, что научный характер деятельности коммунистов представляет собой первейшую предпосылку успешного достижения поставленных ими целей.

Научный потенциал коммунистического мировоззрения в полную силу проявился и в творчестве Ленина. Такой же выдающийся ученый, он дал блестящие образцы строго научного решения важнейших общественных проблем. Великая его заслуга – научное обоснование путей претворения идей социализма в практику применительно к конкретно-историческим условиям нашей страны. Мы, писал он, Россию убедили, мы ее у эксплуататоров для трудящихся отвоевали, мы теперь должны ею управлять[12].

И Ленин с самого начала настойчиво добивался, чтобы все дело управления новой Россией было поставлено на строго научную основу. Планы социалистического строительства, указывал он, должны быть взяты не из фантазии, а опираться на науку. И нужно вырвать науку из-под власти капитала, сделать так, чтобы она перестала служить эксплуататорам против трудящихся, а превратилась в орудие освобождения трудящихся от эксплуатации. Требуется обеспечить тесный союз науки и трудящихся, превратить ее достижения в общенародное достояние. Ленин призывал партийные кадры настойчиво овладевать научными знаниями и затем проверять, чтобы наука не оставалась мертвой буквой или модной фразой, а действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом[13].

Научный характер марксизма-ленинизма безусловно требует и соответствующего, именно научного, стиля поведения коммунистов в любых областях их деятельности.

2. Партийность марксизма-ленинизма

Будучи в своем существе глубоко научным, коммунистическое мировоззрение в то же время обладает ярко выраженной партийностью. Это качество Ленин назвал ценнейшей и величайшей традицией в деятельности Маркса и Энгельса[14].

С точки зрения марксизма-ленинизма, под партийностью понимается классовая направленность взглядов и поведения людей [15]. То есть отражение во взглядах и поведении людей интересов определенных классов, социальных слоев. Люди мыслят и действуют в соответствии с характером этих интересов, добиваясь максимальной реализации обусловленных ими целей, задач. Такое состояние политической позиции людей, общественных сил и называется их партийностью. Само же понятие партийность прежде всего связано, конечно, с деятельностью политических партий, поскольку именно они наиболее четко выражают интересы классов, слоев и руководят ими.

Однако ошибочно считать, будто партийность свойственна только тем, кто формально состоит в какой-либо партии. В классово разделенном обществе все люди в известном смысле партийны, ибо принадлежат или тяготеют к определенному классу, слою и в силу данной принадлежности или тяготения действуют в соответствии с их интересами. Значит, полностью беспартийным в политике нельзя быть в принципе. Человек может искренне считать себя беспартийным, может вообще не задумываться об этом, но в действительности неизбежно будет партийным. Партийность, отметил Ленин, одновременно есть и условие, и показатель политического развития. Чем более политически развиты, просвещены, сознательны данное население или данный класс, тем выше, по общему правилу, их партийность[16]. Низкий же уровень осознания и выражения партийности порождает у людей, целых общественных сил состояние недостаточной партийной определенности или мнимой беспартийности [17].

* * *

Для правильного понимания партийности как явления прежде всего важно иметь в виду следующее:

Во-первых, в соответствии с тремя составляющими современное человечество основными общественными группами (буржуазией, мелкобуржуазными слоями и пролетариатом, рабочим классом) существуют три основных типа партийности – буржуазная, мелкобуржуазная и пролетарская (социалистическая, коммунистическая, марксистско-ленинская). Суть буржуазной партийности заключается в отстаивании таких общественных порядков, при которых безраздельно мог бы господствовать крупный капитал. Следовательно, кто борется за такие порядки, тот стоит на точке зрения буржуазной партийности. Суть мелкобуржуазной партийности заключается в отстаивании таких общественных порядков, при которых доминирующими во всех сферах жизни были бы различные мелкобуржуазные слои. Следовательно, кто борется за такие порядки, тот стоит на точке зрения мелкобуржуазной партийности. Суть пролетарской (социалистической, коммунистической, марксистско-ленинской) партийности заключается в отстаивании таких порядков, где бы в центре всего были люди труда. Следовательно, кто борется за такие порядки, тот стоит на точке зрения пролетарской (социалистической, коммунистической, марксистско-ленинской) партийности. Иными словами, марксистско-ленинская партийность заключается в наиболее полном, последовательном выражении и отстаивании интересов рабочего класса, других трудовых слоев общества. Через призму этой своей партийности коммунисты должны воспринимать весь мир, все события, действия любых политических сил и любых политических деятелей.

Во-вторых, партийность может быть прогрессивной и реакционной. Прогрессивная партийность – это партийность, выражающая интересы такого класса, слоя, которые находятся на восходящей ступени своего развития и устремления которых соответствуют ходу истории. В этом случае борьба за интересы данного класса, слоя способствует прогрессу и двигает человечество вперед. Реакционная партийность – это партийность, выражающая интересы такого класса, слоя, которые находятся на нисходящей ступени своего развития и устремления которых противоречат ходу истории. В этом случае борьба за интересы данного класса, слоя препятствует прогрессу и сдерживает поступательное движение человечества. Стало быть, прогрессивная партийность помогает успешному решению вставших перед человечеством задач, а реакционная партийность мешает их решению.

В-третьих, партийность может быть субъективистская и объективная. Субъективистская партийность имеет место тогда, когда выражаемые ею классовые интересы противоречат ходу общественного развития. Носители такой партийности вынуждены, защищая данные классовые интересы, искажать действительность, маскировать подлинные цели, отступать от требований научного знания и создавать различные ненаучные концепции. Здесь, стало быть, партийность и научность расходятся. Объективная партийность имеет место тогда, когда выражаемые ею классовые интересы соответствуют ходу общественного развития. Носители такой партийности, защищая данные классовые интересы, действуют в соответствии с требованиями исторических законов. И у них нет нужды искажать действительность, маскировать подлинные цели. Наоборот, чем адекватнее они будут отражать действительность, тем большего результата достигнут. Здесь, стало быть, партийность и научность совпадают. Таким образом, субъективистская партийность – реакционна и ненаучна, а объективная партийность – прогрессивна и научна.

Марксистско-ленинская партийность, бесспорно, является прогрессивной и научной. В ней классовость и объективность совпадают, взаимно определяя друг друга. И это естественно, ибо объективность, а значит, научность в политике возможны лишь в том случае, если политическая действительность анализируется сквозь призму классовых отношений. В классово разделенном обществе иная позиция будет изначально ненаучной, ибо останется проигнорированным самое существенное в нем.

Научный анализ, указывает Ленин, – это классовый анализ, это подход с точки зрения отношений между классами. Научное обоснование политики требует точного учета состояния классовых сил. Теория классовой борьбы составляет ведущую нить в исследовании общества. Принцип классовой борьбы есть основа всех учений и всей политики коммунистов[18]. Причем следует анализировать действия именно классов в целом, а не отдельных их представителей. Об исторических событиях, разъясняет Ленин, надо судить по движениям классов, а не по настроению отдельных лиц и группок. Требуется брать за основу не лица и не группы, а анализ классового содержания общественных течений и идейно-политическое исследование их стержневых принципов[19]. Подмена действия классов действиями отдельных лиц и группок превращает политику в политиканство.

Классовый, партийный анализ политической действительности заключается во вскрытии и выявлении классовых интересов действующих на политической арене сил. «Люди, – пишет Ленин, – всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»[20]. Вскрытие и выявление классовых интересов позволяют выяснить природу и стремления данных классов, понять их прошлое, нынешнее и последующее политическое поведение. А такое понимание дает возможность правильно определить место классов на арене борьбы, наметить верную линию действий в соответствии со сложившимся соотношением классовых сил. Выделяя огромное значение этого обстоятельства, Ленин отметил, что сильны только те борцы, которые опираются на сознанные интересы известных классов, и всякое затушевывание интересов (особенно тех, которые играют в обществе доминирующую роль) только ослабляет борцов[21]. Сознание классовых интересов укрепляет участников политического процесса, делает их способными владеть ситуацией, управлять событиями, а не плестись за ними.

* * *

Говоря о классовом подходе как обязательном условии объективной партийности, важно специально подчеркнуть, что без него объективность неизбежно превращается в явление, внешне похожее на объективность, но по сути противоположное ей – в объективизм. Он представляет собой мировоззренческую позицию, ориентирующуюся на воздержание от критических социально-политических оценок происходящего. Объективист, с одной стороны, будто бы берет события и тенденции такими, каковы они на самом деле, но, с другой стороны, рассматривает их в отрыве от деятельности конкретных классовых сил. Он, получается, только регистрирует события и тенденции, констатирует неизбежность происходящего, а значит, и оправдывает сложившееся положение вещей, каково бы оно ни было. Тем самым объективная партийность подменяется здесь партийностью субъективистской.

Основное различие между объективистом и материалистом (исследователем, стоящем на почве подлинной объективности) хорошо показал Ленин: «Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о “непреодолимых исторических тенденциях”; материалист говорит о том классе, который “заведует” данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист… последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость»[22].

Стало быть, главная черта, отличающая подлинную объективность от объективизма – органическое единство адекватности восприятия социальной действительности и принципиальной оценки ее с классовых позиций. И, следовательно, объективность неизбежно включает в себя партийность, обязывая при всякой оценке событий прямо и открыто становиться на точку зрения того или иного класса. Другой подход вообще, очевидно, невозможен, ибо ни один живой человек не может не занимать сторону того или иного класса (раз он понял их взаимоотношения) не может не радоваться его успеху и огорчаться неудачам, не может не негодовать на тех, кто враждебен данному классу и мешает его развитию.

А вот объективизм отрицает партийность и стремится прикрыть свою по сути партийную заинтересованность в определенных выводах мнимой беспартийностью и беспристрастностью. Тем самым он покидает почву подлинной научности и впадает в субъективизм, искажая реальные отношения классовых сил. Объективная партийность, повторим, подменяется здесь субъективистской партийностью.

В отличие от присущей марксизму-ленинизму объективной партийности, субъективистская партийность составляет характернейшую черту буржуазной общественной мысли. Обусловлено это тем, что научные представители буржуазии всегда в большей или меньшей степени являлись идейными, теоретическими выразителями ее стремлений и предрассудков, а потому обычно не заинтересованы в строго объективном познании действительности. Наоборот, они стремятся не допустить такого познания во имя сохранения выгодных для них общественных порядков. Беспристрастной социальной науки, отметил Ленин, не может быть в обществе, построенном на классовой борьбе. Ожидать ее – такая же глупенькая наивность, как ожидать беспристрастия капиталистов в вопросе о том, следует ли им увеличить плату рабочим, уменьшив тем свою прибыль[23]. У различных направлений буржуазной общественной мысли всегда есть связь с классовым интересом и классовой позицией буржуазии, которая их всемерно поддерживает. Поэтому желание увековечить капиталистический строй, стремление видеть в нем лучший из возможных миров заменяют в буржуазной науке любовь к истине и необходимость подлинно научного исследования.

3. Творческий характер марксизма-ленинизма

Видя в верности революционному учению определяющее условие успеха в борьбе, создатели марксизма-ленинизма одновременно всегда настаивали на обязательности его творческого использования. Наша теория не мертвая догма, а живое руководство для действия, – неустанно повторяли они[24].

Это означает, что марксизм-ленинизм ни в коем случае нельзя воспринимать, как простой набор неизменных положений, которые достаточно только прочно затвердить и бездумно повторять наподобие религиозной молитвы. Он не есть универсальная отмычка, избавляющая от труда изучать действительность. Марксизм-ленинизм дает не готовые рецепты, годные на все случаи жизни, а прежде всего отправные пункты, методологические принципы ее познания и преобразования. Используя принципы, необходимо уметь применять общие положения революционной теории к конкретным явлениям, процессам и задачам действительности.

Отмечая такую важнейшую особенность марксизма, Плеханов образно назвал его «алгеброй революции». То есть марксизм дает не конкретные арифметические решения жизненных задач, а в первую очередь алгебраические формулы подхода к их решению. Чтобы руководствоваться данными формулами на практике, следует уметь заменять в них алгебраические знаки определенными арифметическими величинами, для чего требуется учесть все особенности каждого частного случая. Только при таком подходе общие марксистские положения сохранят свой живой характер и не превратятся в мертвые догмы[25]. Стало быть, общие марксистские положения имеют именно методологическое значение: они главным образом указывают не на причины отдельных явлений, процессов, фактов, а объясняют, как надо подходить к выявлению этих причин и определению в связи с ними своих практических действий.

В конкретном анализе конкретной ситуации заключается живая душа марксизма. Поэтому требуется не повторять бессмысленно ту или иную заученную его формулу, а, опираясь на общие марксистские методологические принципы, тщательно изучать своеобразие каждой конкретной обстановки, каждого конкретного исторического момента. Большевики, писал Ленин, всегда старались быть верными этому требованию, безусловно обязательному с точки зрения научного обоснования политики. Пытаться же искать ответы в простом логическом развитии общей истины или механически использовать выводы, сделанные в иное время, для решения новых задач есть опошление марксизма, употребление его буквы против его духа. Про таких людей, замечает Ленин, Маркс повторил бы, вероятно, приведенную им однажды цитату из Гейне: «Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох»[26].Стало быть, требуется всегда в каждом конкретном случае решать, как, не покидая почвы марксизма-ленинизма, действовать применительно к существующим условиям.

Творческий характер марксизма-ленинизма непременно предполагает в тех, кто взялся за его усвоение и использование, умение самостоятельно мыслить. Ленин коммунистов назвал мыслящими представителями трудящихся. В политике, указывал он, где речь идет о крайне сложных взаимоотношениях между классами и партиями, нельзя сочинить такой рецепт или такое общее правило, которое годилось бы на все случаи жизни. Надо иметь собственную голову на плечах, чтобы во всем разобраться и выработать необходимые знания, опыт, чутье для правильного решения сложных вопросов. Подлинная проверка зрелости коммунистов состоит в понимании ими того, как, где и когда превращать марксизм в действие[27]. Буквоедского недомыслия и бесшабашной игры с заученными фразами в среде коммунистов быть не должно.

Вскрывая корни оппортунизма, этого врага марксизма внутри рабочего движения, Ленин особо подчеркнул неумение его носителей творчески применять революционную теорию в конкретной ситуации. Они не смогли перенять от партии ничего, кроме зазубренных лозунгов, цепляясь за которые стали сочинять свою линию, стали заменять фразой пролетарскую революционную работу, предписанную новыми историческими условиями, стали развращать рабочую партию теоретическим ревизионизмом и мещанскими методами политики. И, наоборот, те, кто творчески учился марксизму, всегда останутся марксистами. Они не твердят заученных слов, но внимательно всматриваются в сложившееся соотношение сил, серьезно вдумываются, прочему жизнь пошла так, а не иначе, работают головой, а не языком, и поэтому быстро распознают убожество оппортунизма[28].

Ленин всегда страстно боролся с голым цитатничеством, не подкрепленным собственной работой мысли, едко высмеивал тех, кто изучал марксизм наподобие гоголевского Петрушки, т.е. не вдумываясь в существо учения[29]. Талмудист читает букву за буквой, строчку за строчкой, а на дальнейшее и глядеть не хочет, – говорил он[30]. Известного отступника от марксистской теории, К. Каутского, Ленин назвал начетчиком в марксизме и убедительно показал, что присущий ему метафизический стиль мышления, склонность к механическому заучиванию, неумение обеспечивать связь теоретических положений с насущными практическими задачами стали теми предпосылками, которые, в числе прочего, и обусловили его отход от революционного движения. Каутский, замечает Ленин, знает произведения Маркса почти наизусть, у него в письменном столе или голове помещен ряд деревянных ящичков, где все написанное Марксом распределено аккуратнейшим и удобнейшим для цитирования образом[31]. Но он уподобляется тем, кто выхватывает из ящичков цитаты, а случись новая комбинация, в книжке не описанная, теряется и выхватывает не ту цитату, которую по жизни следует[32]. Критикуя оппортунистов за отсутствие у них творческого отношения к революционному делу, Ленин пишет: выучили, но не поняли, зазубрили, но не продумали, букву, но не смысл усвоили[33].

Ценнейшие указания о формировании у коммунистов правильного отношения к марксизму даны Лениным в речи на III съезде комсомола. Ставя перед молодежью задачу учиться коммунизму, он подчеркивает, что если бы изучение коммунизма заключалось лишь в усвоении соответствующей литературы, то тогда очень легко было бы получить коммунистических начетчиков, не умеющих использовать приобретенные знания так, как того коммунизм требует. «…Коммунист будет только простым хвастуном, – предупреждал он, – если не будут переработаны в его сознании все полученные знания… Если коммунист вздумал бы хвастаться коммунизмом на основании полученных им готовых выводов, не производя серьезнейшей, труднейшей, большой работы, не разобравшись в фактах, к которым он обязан критически отнестись, такой коммунист был бы очень печален»[34]. Ленин призывал молодежь поставить на место бездумной зубрежки умение взять себе всю сумму человеческих знаний и взять так, чтобы коммунизм был не чем-то заученным, а глубоко продуманным, был бы теми выводами, которые являются неизбежными с точки зрения современного образования. Он говорил, что задачу коммунистического строительства можно решить, превратив революционную теорию из готовых заученных формул, рецептов, предписаний в творчески и глубоко усвоенное живое руководство для практической работы[35].

Важнейшим выражением творческого характера марксизма-ленинизма является его внутренняя способность к постоянному обогащению и развитию. Источник ее опять же составляет присущая марксизму-ленинизму диалектика. Кто смотрит на действительность с диалектической точки зрения, тот в принципе ни в теории, ни на практике не может быть поборником догматизма и застоя. И в первой главе уже приведена ленинская мысль о том, что коммунисты не должны воспринимать свое революционное учение как нечто законченное и неизменное. Марксизм-ленинизм – открытая, не претендующая на окончательную завершенность система взглядов. Он в известном смысле всегда будет не завершен, всегда будет нуждаться в обновлении, освобождении от устаревшего и пополнении новыми положениями в соответствии с изменениями постоянно развивающейся действительности. Только при таком условии он не отстанет от жизни и впредь будет эффективным оружием борьбы. Когда же коммунистами это не учитывается и не реализуется, творческий дух марксизма-ленинизма неизбежно угасает.

Ленин указал, что хранить свое идейно-теоретическое наследство коммунисты должны не так, как архивариусы хранят старую бумагу. Хранить наследство – вовсе не значит ограничиваться им, не значит повторять старые выводы в новых условиях. Подражание хорошему образцу не есть простое списывание, механическое копирование. Не обращать внимания на изменившиеся условия, отстаивать прежние решения при совершенно иной ситуации – это и быть верным букве, а не духу марксизма, не уметь пользоваться приемами марксистского исследования для анализа тех политических реалий, которые существуют в данный момент[36]. Подлинное хранение наследства заключается в его неуклонном приращении и умелом использовании во имя решения встающих перед революционным движением задач. Коммунисты всегда должны учитывать живую жизнь, точные факты действительности, а не цепляться за исчерпавшие себя представления вчерашнего дня. 

* * *

В то же время хранение коммунистами своего идейно-теоретического наследства требует безусловной его защиты от возможных искажений. Ведь развитие марксизма-ленинизма совсем не означает ревизионистского пересмотра его.И здесь коммунисты, несомненно, должны стоять на строго ортодоксальных позициях, т.е. неуклонно придерживаться исходных, принципиальных основ марксистско-ленинского учения.

История свидетельствует, что противники марксизма-ленинизма часто пытаются прикрыть свои ревизионистские устремления обвинениями его защитников в ортодоксии. Причем в это понятие они изначально вкладывают отрицательный смысл, отождествляя такую позицию с догматизмом, доктринерством и интеллектуальным окостенением. Это нынче в моде, писал еще в 1902 г. Ленин, лягать ортодоксию. Но, утверждал он, мы все же останемся под знаком ортодоксии. И не будем думать, будто ортодоксия позволяет брать что-либо на веру, будто она исключает критическое использование и дальнейшее развитие теории, будто она позволяет заслонять актуальные вопросы истории абстрактными схемами. Если и есть повинные в этих действительно тяжелых грехах ортодоксальные ученики, то вина за них всецело падает на таких учеников, а отнюдь не на ортодоксию, отличающуюся диаметрально противоположными качествами[37].

Ленин разъяснил, что подлинное различие между коммунистами-ортодоксами и ревизионистами заключается в том, что те и другие стремятся изменять марксизм в разных направлениях. Первые хотят оставаться последовательными марксистами, обогащая его основные положения сообразно с новыми условиями, особенностями разных стран и разрабатывая дальше составные части учения. Вторые отвергают более или менее существенные стороны марксизма и переходят в стан враждебных ему теорий. Следовательно, громкие фразы против догматизма, доктринерства и интеллектуального окостенения в действительности прикрывают несостоятельность в развитии теоретической мысли. Призывы же к свободе критики означают не заботу об обновлении теории, а свободу от всякой целостной и продуманной теории, знаменуют беспринципность и эклектизм (соединение несоединимых, разнородных взглядов). Поэтому ортодоксы отвергают не критику марксизма вообще, а беспринципную и эклектическую критику. Они выступают за последовательное и целостное, а не эклектическое развитие марксистской теории[38].

Гибким и изменяющимся марксизм-ленинизм должен быть не в основании, а в вершине, не в принципах, а в их применении к обстоятельствам. И строжайшее проведение, последовательная, неуклонная, целеустремленная защита принципов от ревизии есть непременное, обязательное слагаемое творческого развития марксизма-ленинизма. Коммунистам надлежит проявлять постоянную заботу о развитии именно марксизма-ленинизма, а не о превращении его посредством такой операции в иную систему взглядов

4. Революционно-практическая направленность марксизма-ленинизма

ХХарактерной особенностью домарксистского теоретического знания было то, что оно, как правило, носило созерцательный, пассивный характер. Даже в материалистическом учении Фейербаха это не было преодолено. Правда, деятельную сторону философии развивал идеализм, но его активность касалась не реальной действительности, а области мысли. Противопоставление теоретической мысли социально-политической практике было вообще свойственно тогдашнему духовному развитию. Представитель немецкого классического идеализма Фихте даже утверждал: «Философствовать – значит не действовать; действовать – значит не философствовать»[39]. Поэтому философские учения прошлого очень ограниченно влияли на общественную деятельность и для руководства социально-политическими преобразованиями годились мало.

Маркс впервые по-иному взглянул на роль и назначение философской, теоретической мысли. «Философы, – писал он, – лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»[40]. То есть курс был взят на то, чтобы сделать философию мирской, спустить ее с небес абстрактных спекуляций в глубину человеческих нужд, втянуть в водоворот общественной жизни. Тем самым марксизм связал в одно неразрывное целое революционную теорию и революционную практику классовой борьбы. Он изначально выступил не только как мировоззрение, идеология, направление теоретической мысли, но и как практическое общественно-политическое движение.

Энгельс о Марксе и себе писал, что, создавая свое учение, они отнюдь не намеревались поведать о полученных результатах только «ученому миру», изложив их в толстых книгах. «Наоборот, – отмечал он. – Мы оба уже глубоко вошли в политическое движение, имели некоторое число последователей среди интеллигенции, особенно в Западной Германии, и достаточно широкие связи с организованным пролетариатом. На нас лежала обязанность научно обосновать наши взгляды, но не менее важно было для нас убедить в правильности наших убеждений европейский и прежде всего германский пролетариат. Как только мы все уяснили сами себе, мы приступили к работе»[41]. То есть к работе по пропаганде своей революционной теории и претворению ее в революционную практику.

Стало быть, являясь выдающимися учеными, создатели коммунистического мировоззрения ни в малой степени не принадлежали к чисто кабинетным мыслителям, оторванным от реальной практической борьбы. Специально выделяя эту особенность, Энгельс указывал, что, несмотря на всю преданность науке, Маркс никогда не ограничивался только ею; она далеко не поглощала его целиком и была для него даже не главной. В науке Маркс видел прежде всего могущественный рычаг истории, революционную силу в самом высоком значении этого слова. Как бы живо ни радовался он каждому новому достижению в любой теоретической науке, его радость становилась совсем иной, когда дело шло об открытии, немедленно оказывавшем революционное воздействие на промышленность, общественное развитие вообще. Ибо Маркс, продолжает Энгельс, прежде всего был, по его собственным словам, революционер. Участвовать так или иначе в ниспровержении капиталистического общества, в освобождении пролетариата, которому он впервые дал сознание его собственного положения, потребностей и условий освобождения, – вот что было в действительности жизненным призванием Маркса. Его стихию составляла борьба. И он боролся с такой страстью, с таким упорством, с таким успехом, как борются немногие[42].

Ценность своей теории создатели ее видели в том, что она по самому диалектическому существу своему «критична и революционна»[43]. Разъясняя это положение, Ленин отметил, что данное качество действительно присуще марксизму всецело и безусловно, ибо он ставит своей задачей вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации, проследить их эволюцию, доказать их преходящий характер, неизбежность превращения их в иные формы общественной организации и послужить таким образом пролетариату для того, чтобы как можно скорее и легче покончить с эксплуатацией. Отличие марксизма от всех других социалистических теорий заключается в том, что он соединяет полную, строгую научную трезвость в анализе объективного положения вещей и хода развития с решительным признанием значения революционной энергии, творчества, инициативы масс, а также связанных с ними отдельных личностей, групп, партий, организаций. И соединяет не случайно, не потому только, что основатель марксизма лично соединял в себе качества ученого и революционера, а соединяет в самой теории внутренне и неразрывно, поскольку целью ее прямо провозглашается содействие классу угнетенных в его борьбе с эксплуататорами[44].

Создавая партию нового типа, Ленин настаивал на такой постановке ее деятельности, при которой теоретическая и практическая работа коммунистов смогли бы слиться в одну работу[45]. Ведь дело не сдвинется с места, пока теоретическая истина не будет переведена на конкретный язык практики. Вытекающий отсюда принцип единства теории и практики составил важнейшую партийную традицию коммунистов.

* * *

Однако указанное единство ни в коем случае нельзя понимать в том смысле, будто можно добиться полного тождества теории и практики, полной их схожести друг с другом, будто любую практическую деятельность можно сделать в то же время и теоретической. Если встать на такую точку зрения и допустить, что каждое практическое мероприятие одновременно носит и теоретический характер, то тогда достаточно было бы ограничиться одной лишь практической деятельностью, не ставя перед собой задачи теоретического анализа жизненных явлений, осмысления и обобщения накопленного опыта. И, с другой стороны, если теоретический вывод полностью отождествлять с практическим решением, то тогда закономерна уверенность, что достаточно лишь провозгласить новую идею, как она чуть ли не автоматически должна претвориться в реальную действительность. В первом случае умаляется самостоятельное значение теории, во втором случае игнорируется независимость практики. В итоге получается возврат к старому разрыву между теоретической и практической деятельностью.

Совершенно очевидно, что ставить знак равенства между теорией и практикой – значит допускать серьезнейшую ошибку, чреватую опасными последствиями. Ведь функцией теоретической деятельности является познание действительности, между тем как практическая деятельность направлена на ее непосредственное преобразование. И следует учитывать, что массы, осуществляющие такое преобразование и творящие новое, сами не всегда могут правильно осознать его подлинное значение, что они оперируют главным образом обыденным мышлением, которого недостаточно для верного отражения действительности. Кроме того, практический опыт всегда неизбежно ограничен условиями конкретного места, времени и может приобрести общую для всех ценность, когда оплодотворен теоретической мыслью. Если сказанного не учитывать, то всякие практические действия, в том числе теоретически необоснованные и вредные, автоматически становятся как бы научно оправданными.

Ленин неоднократно обращал внимание на разницу между теоретическим и практическим решением задач. Он указывал, что теоретическое, абстрактное признание истины не избавляет от ошибок на практике. Одно дело – признать истину губами, другое – уметь провести ее в жизнь. От книжного признания истины до умения делать из нее практические выводы – дистанция огромного размера[46]. Так, касаясь на VIII съезде РКП(б) крестьянского вопроса, он говорил: «Теоретически этот вопрос решен, но мы превосходно испытали, мы по себе знаем разницу между теоретическим решением вопроса и практическим проведением решения в жизнь»[47]. Вновь возвращаясь к данной проблеме на III конгрессе Коминтерна, Ленин отмечает: «Теоретически все марксисты хорошо и легко разрешали этот вопрос; но теория и практика – две вещи разные, и разрешать этот вопрос практически или теоретически совсем не одно и то же»[48]. Теоретическая ясность сама по себе не ведет еще к ясности практической.

Таким образом, в положении о слиянии теоретической и практической деятельности в одну работу речь идет не о тождестве, а об органичной связи теории и практики, об их неразрывном единстве, где практика служит основой теории, а теория постоянно обогащает практику своими выводами. Теоретическое осмысление общественных явлений создает базу для выработки практической программы действий. Если этого не делать, то намеченные мероприятия могут остаться либо нереализованными, либо их осуществление даст негативные результаты, возникнет почва для волюнтаризма и субъективизма. С другой стороны, игнорирование опыта масс, нежелание или неумение проверять теоретические положения повседневной практикой неизбежно затормозят творческое развитие и использование теории, породят догматизм.

Проверка опытом, отметил Ленин, есть самая лучшая проверка нашим принципам. И практическое доказательство того или иного научного вывода важнее всех теоретических дискуссий на свете. «Теория, друг мой, сера, но зелено вечное древо жизни», – приводит он слова Мефистофеля из трагедии Гете «Фауст»[49]. Но в то же время Ленин указывал, что когда переваривается новый опыт, необходимо оживление, углубление и расширение теоретической деятельности. Теоретическая борьба за революционное миросозерцание, за марксизм, становится лозунгом дня50. Революционная теория, стало быть, черпает богатство своего содержания из живой действительности, из революционной практики масс и, в свою очередь, освещает ей дорогу, делает осмысленной и целеустремленной.

В неразрывном единстве революционной теории и революционной практики, их взаимном обогащении заключается важнейший залог успеха коммунистов. Как и создатели марксизма-ленинизма, они обязаны быть одновременно и людьми мысли, и людьми действия, должны быть революционерами и по логике, и по чувству, т.е. принадлежать к самой опасной для эксплуататоров разновидности революционеров. Единство теоретической и практической работы коммунистов должно выражаться в том, что во всей своей деятельности им надлежит исходить из принципов и методологии марксистско-ленинской теории, разрабатывать на этой основе политику и реализовывать ее в борьбе через повседневную деятельность всех звеньев партии.

Глава четвертая. Из истории утверждения марксизма-ленинизма.

1. Основные этапы развития марксизма-ленинизма

Во всех европейских странах социалистические учения и рабочее движение существовали сначала отдельно друг от друга. Рабочие вели борьбу с буржуазией, а идеологи социализма, находясь в стороне от нее, создавали свои учения, критиковали капитализм и требовали его замены справедливым строем. Отрыв рабочего движения от социалистических учений порождал слабость, неразвитость того и другого. Социалистические учения, не слитые с борьбой пролетариата, были только утопиями, добрыми пожеланиями, не влиявшими на реальную жизнь. Рабочее же движение, лишенное научного знания, оставалось стихийным, раздробленным, мелочным, не имевшим серьезного политического значения. Поворот социалистической мысли к слиянию с рабочим движением – великая заслуга Маркса и Энгельса. Их учение объяснило необходимость такого слияния и поставило перед социалистами задачу организации классовой борьбы пролетариата.

На первом этапе своего существования марксизм являлся идейным знаменем лишь небольшого отряда революционных пролетариев, выступивших как передовая часть рабочего крыла освободительного движения в буржуазно-демократических революциях 1848-1849 гг.

В последовавший затем, в 50-х годах XIX в., период европейской реакции распространение революционно-коммунистических идей велось главным образом в форме литературно-публицистической деятельности Маркса, Энгельса и их соратников на страницах прогрессивной печати. Тогда марксизм имел еще сравнительно узкий круг сторонников. И на более широкие рабочие, революционно-демократические слои влиял не столько он в целом, сколько отдельные его идеи.

В 60-ые годы марксизм начал завоевывать себе массовую базу, активно воздействуя на выработку программы, стратегии и тактики международного пролетариата. Значительно расширился круг последователей научного коммунизма. Пошло усвоение не только его отдельных идей, но уже и марксистского учения как мировоззрения. Оно в неодинаковой мере и с неодинаковой глубиной становилось достоянием различных участников революционной борьбы.

После Парижской коммуны 1871 г. открылся новый период всемирной истории и истории рабочего движения. От предыдущих он отличался «спокойным» характером, отсутствием революций: Запад с буржуазными революциями покончил, Восток до них еще не дорос. Тем не менее в различных странах стали создаваться социалистические и рабочие партии, строившие в той или иной степени свою деятельность на марксистской основе. Сделались разнообразнее средства распространения марксистских идей. Пропаганда марксизма увеличилась не только в связи с ростом социалистической печати и выпуском социалистической литературы, но и с формированием научно-литературных сил пролетарских партий, появлением целой плеяды талантливых теоретиков и пропагандистов марксизма.

Следующий период в утверждении марксизма был связан с наступлением эпохи империализма и пролетарских революций, с деятельностью Ленина и большевиков. Он характеризовался сущностным сдвигом как в развитии революционной теории, так и в соединении ее с рабочим движением. В это время речь уже идет не только о марксистских, а о марксистско-ленинских идеях. Под их воздействием победила Великая Октябрьская социалистическая революция.

Послеоктябрьская эра обусловила качественно новый характер взаимодействия марксистско-ленинской теории и революционной практики. Марксизм-ленинизм теперь претворяется в действительность во всей его полноте, воплощается в практике строительства социализма и создании мировой социалистической системы. В связи с укреплением международного коммунистического движения соединение пролетарской теории с борьбой рабочего класса приобретает несравнимо большие масштабы, глубину и эффективность. Марксистско-ленинские идеи оказывают возрастающее воздействие на весь мировой революционный процесс, на жизнь всего человечества.

Развитие марксизма-ленинизма, вследствие разносторонности, богатства его теоретического содержания, происходило путем выдвижения на передний план в различные исторические периоды то одной, то другой его стороны. Это диктовалось условиями конкретного времени, потребностями и задачами общественного прогресса. Так, до западноевропейских революций 1848-1849 гг. первоочередным было формирование философии марксизма. В их период актуальными стали политические идеи марксизма, осмысление революционного опыта. В 50-60-е годы преобладающее значение получили социально-экономические взгляды марксизма. В 70-е и последующие годы интенсивно анализировались проблемы теории коммунистической формации, стратегии и тактики пролетариата.

Аналогично обстояло дело и на ленинском этапе развития марксизма. В 90-е гг., в связи с российскими общественными потребностями, особую остроту приобрели разработка и применение экономического учения марксизма. В период русской революции 1905-1907 гг. первостепенное внимание уделялось марксистской политике. В последующие годы повышенный интерес получили дальнейшая разработка философских основ марксизма, осмысление открытий естествознания, анализ новых явлений и тенденций в общественном развитии. В годы Первой мировой войны в центре марксистской мысли находились проблемы империализма, теория социалистической революции. В период с февраля по октябрь 1917 г. центральное место заняли вопросы стратегии и тактики борьбы за власть.

Ленин, указывая на данную особенность становления марксизма, разъяснил, что это не означает, будто позволительно, занимаясь одной его стороной, игнорировать другие. Это означает только, что не от субъективных желаний, а от соответствующих исторических условий зависит преобладание интереса к той или другой стороне коммунистического мировоззрения. Изменение общественной обстановки не может не выдвигать в марксизме, как живом учении, на первый план различные стороны его[1].

2. Идейно-политические враги марксизма-ленинизма

Развитие и утверждение марксизма-ленинизма в революционном движении происходили в процессе непрерывной борьбы с противостоящими ему идейно-политическими течениями. Главным внешним врагом марксизма-ленинизма изначально выступала и продолжает выступать буржуазная наука, у которой он вызывает величайшую вражду и ненависть. Ленин отметил, что иного отношения нельзя и ждать, поскольку вся буржуазная наука так или иначе защищает наемное рабство, а марксизм объявляет ему беспощадную войну[2]. Он подчеркивал, что своеобразный закон буржуазной эпохи составляет положение: кто наглее и бесстыднее издевается над наукой ради уничтожения Маркса, тому больше чести. И на ученые должности пускаются в первую очередь те, кто продает науку капиталу, кто соглашается против Маркса, социализма говорить самый невероятный вздор, бессовестнейшие нелепости и чепуху. Какое дело буржуазным ученым до научной объективности? Лишь бы лягнуть Маркса и социализм, а остальное приложится[3].

Идеологи буржуазии смотрят на марксизм-ленинизм с высокомерным презрением, но в нем много трусливого лицемерия. Они боятся марксизма-ленинизма как революционного учения. Они будут и впредь бешено поносить его, а мерой их озлобленности является мера противоположности взглядов марксизма-ленинизма интересам эксплуататоров. Наиболее полное выражение такое отношение буржуазии к марксизму-ленинизму получило в антикоммунизме – главном идейно-политическом оружии империализма в его борьбе против всех революционных социальных и национально-освободительных сил с целью защиты капиталистического строя.

Однако и среди учений, распространенных преимущественно в пролетариате, марксизм укрепился далеко не сразу. Первые полвека своего существования, с 40-х гг. XIX столетия, он боролся с теми из них, которые были в корне враждебны ему. К ним относились философский идеализм радикальных младогегельянцев, прудонизм, бакунизм, дюрингианство и другие. В конечном счете победа над ними была в основном достигнута. Международная организация рабочего движения во всем существенном стала на почву марксизма. Но, указал Ленин, когда марксизм вытеснил из пролетарского движения все сколько-нибудь цельные враждебные ему учения, те тенденции, которые в них выражались, начали искать себе иных путей. Победа марксизма заставила его врагов переодеваться марксистами. И вторые полвека существования научного коммунизма, с 90-х гг. XIX столетия, ознаменовались борьбой против враждебных марксизму устремлений внутри самого марксизма[4].

Этот внутренний враг марксизма получил употреблённое уже выше название оппортунизма. Оппортунизм (с латинского – удобный) есть идейно-политическое течение в международном пролетарском движении, представляющее собой совокупность теоретических взглядов и практических действий, объективно противоречащих интересам рабочего класса и делающих его поведение удобным, выгодным буржуазии. В марксизме-ленинизме вскрыты непосредственные причины, вызывавшие и по сей день вызывающие оппортунизм[5]:

1. Наличие у данного явления классовых корней в буржуазном обществе. Состоят они в том, что при капитализме рядом с пролетариатом всегда находятся широкие мелкобуржуазные слои. Стены между первым и вторыми нет и быть не может. Пролетариат с мелкобуржуазными слоями постоянно контактирует и испытывает на себе их воздействие, приобретает от них несвойственные ему взгляды и настроения. Кроме того, вследствие разорения представителей этих слоев он во многом за их счет пополняется. Вливаясь в ряды пролетарского движения, они привносят в него свою идеологию, психологию и методы действий. На переваривание и обучение таких «рекрутов» пролетарского движения приходится затрачивать много энергии, внимания, времени.

2. Неодинаковость развития капитализма в различных странах и различных областях народного хозяйства. Марксизм возник как продукт уже довольно зрелых буржуазных отношений. Поэтому он всего легче, быстрее, полнее и прочнее усваивается рабочим классом, его идеологами в условиях наибольшего развития капитализма. Отсталые же капиталистические, а тем более докапиталистические отношения порождают таких сторонников пролетарского революционного движения, которые усваивают себе лишь некоторые стороны марксизма, некоторые его выводы, требования и лозунги, оставаясь во многом на позициях буржуазного и мелкобуржуазного миросозерцания.

3. Диалектический характер капиталистического развития, идущего в противоречиях и путем противоречий. Капитализм, с одной стороны, прогрессивен, ибо уничтожает отжившие способы производства и обеспечивает огромный рост производительных сил, но, с другой стороны, он на известной ступени задерживает рост производительных сил. Капитализм, с одной стороны, организует, дисциплинирует, совершенствует рабочих, но, с другой стороны, он подавляет, угнетает и эксплуатирует их. Капитализм, с одной стороны, сам создает себе могильщика, сам творит элементы нового строя, но, с другой стороны, они, без сознательной и самостоятельной деятельности трудящихся, господство его не затрагивают. Эти противоречия живой реальности охватывает и разъясняет марксизм. Однако широкие массы учатся не из книг, а из жизни. И потому отдельные их категории постоянно засматриваются то на одну, то на другую сторону капиталистической действительности, абсолютизируют их, возводят в общую теорию, что порождает однобокие, противоречащие марксизму взгляды и методы действий.

4. Изменения в тактике буржуазии. Будь тактика буржуазии неизменной, пролетариат быстро научился бы адекватно отвечать на нее. В реальности же буржуазия выработала и использует два метода отстаивания своего господства, взаимно заменяя и переплетая их. Первый – метод насилия, отказа от всяческих уступок рабочему движению, поддержки отживших учреждений, непримиримого отрицания реформ. Второй – метод «либерализма», шагов в сторону реформ, уступок, развития демократических прав и свобод. Причем от одного к другому методу буржуазия переходит не по злостному расчету и не случайно, а в силу коренной противоречивости ее собственного положения. С одной стороны, природа буржуазии изначально предрасполагает использование ею против трудящихся любых зверских средств. Но, с другой стороны, сами условия капиталистического производства требуют обеспечения трудящимся известного минимума благосостояния и культуры. И переход от политики насилия к политике уступок обманывает какую-то часть рабочих, вызывает у них колебания в умонастроении и действиях.

Из сказанного следует, что оппортунизм – явление отнюдь не случайное, не результат ошибки или, тем более, сознательного предательства. Он представляет собой своего рода карикатуру на марксизм, вызываемую условиями капиталистической действительности. Суть карикатуры, разъяснял Ленин, – распространение правильных марксистских рассуждений на такие случаи, куда они на самом деле не распространяются, и доведение их тем самым до абсурда. Оппортунисты, по ленинскому выражению, – это «якобы марксисты», это «социал-демократы в стиле модерн»[6]. Искажение коммунистической теории они выдают за саму теорию, используют марксистскую терминологию для прикрытия антимарксистского содержания.

* * *

Оппортунизм, по своим проявлениям, распадается на правую и левую разновидности*.

Правый оппортунизм отражает настроение тех мелкобуржуазных слоев (включая обуржуазившуюся часть рабочего класса), которые имеют относительно сносные условия существования и не выступают за коренную ломку капиталистических порядков. Обычно рост данной разновидности оппортунизма приходится на более-менее спокойные периоды развития капитализма, когда нет кризисов и потрясений, прогрессирует экономика, нормально функционирует буржуазная демократия. В такое время верхним слоям рабочего класса и его мелкобуржуазных попутчиков перепадает некоторая доля от сверхприбылей буржуазии, массы добиваются известных успехов. Указанные процессы и порождают правоопортунистические тенденции в пролетарском движении. Суть правого оппортунизма в первую очередь определяют такие главные его особенности:

1. Ограничение классовой борьбы только областью буржуазных отношений, отрицание необходимости доведения ее до уничтожения капитализма и перехода к социализму. Фактически это означает замену теории классовой борьбы теорией социального мира и сотрудничества классов.

2. Отказ от прямых, непосредственных революционных действий и сведение всей деятельности пролетарского движения к достижению возможных в рамках буржуазной законности улучшений положения трудящихся с помощью реформ.

В теории правый оппортунизм обычно связан с ревизионизмом – направлением мысли, пересматривающим коренные устои коммунистического учения, но выступающим под его флагом.

Ленин охарактеризовал правый оппортунизм как проведение буржуазной политики в рабочем движении, проявление буржуазного влияния на пролетариат и буржуазное развращение пролетариев. Правые оппортунисты, указывал он, есть агенты буржуазии в рабочем движении, рабочие приказчики буржуазии, заключившие с нею союз против эксплуатируемых ею масс. Это люди, плененные буржуазным мировоззрением и разучившиеся смотреть на вещи с революционной точки зрения. Они признают марксизм за исключением его революционной стороны и превращают из идеологии наиболее передового класса в идеологию самых неразвитых категорий трудящихся[7].

Левый оппортунизм отражает настроение тех мелкобуржуазных слоев, которые, наоборот, имеют неблагоприятные условия существования и склонны к коренной ломке капиталистических порядков. Обычно рост данной разновидности оппортунизма приходится на периоды, когда под воздействием присущих капитализму противоречий его механизм разлаживается, а переживаемые народом трудности резко усиливаются. Стремление быстрее улучшить жизнь и порождает левооппортунистические тенденции в рабочем движении. В известной мере их еще питает реакция части рабочего движения на политику правого оппортунизма. Испытывая к нему ненависть за отступничество от революции, эта часть берет на вооружение методы, характерные для левых оппортунистов. Суть левого оппортунизма в первую очередь определяют такие главные его особенности:

1. Волюнтаризм, подменяющий трезвый, обстоятельный анализ действительности произвольными, поверхностными решениями.

2. Ультрареволюционаризм, толкающий пролетарское движение на радикальные, но неоправданные и в последнем счете вредные акции.

В теории левый оппортунизм обычно связан с догматизмом – направлением мысли, искажающим коренные устои коммунистического учения вследствие нетворческого, буквоедского использования его.

Ленин назвал левый оппортунизм грозным, надутым, чванливым на словах, но пустышкой раздробленности, распыленности и безголовости на деле[8]. В поведении он, как и правый оппортунизм, тоже отступает от условий и потребностей выдержанной пролетарской классовой борьбы. И, стало быть, выходит, что левым (т.е. революционным) он является лишь по видимости, а не по сути. Поэтому название данной разновидности оппортунизма зачастую обозначают в кавычках (пишут – «левый» оппортунизм), подчеркивая тем самым присутствующий здесь иронический оттенок.

Та и другая разновидности оппортунизма (несмотря на внешние различия) фактически являются близнецами. Они носят одинаковый мелкобуржуазный характер, стоят на одинаковой мелкобуржуазной позиции и объективно представляют собой каналы насаждения в пролетарской среде мелкобуржуазной стихии. Левый оппортунизм есть тень правого оппортунизма. Обе уродливости, взаимно дополняются, нанося пролетарскому движению огромный вред. Разница между ними заключается лишь в том, что правые обычно не скрывают свой оппортунизм, а левые всегда камуфлируют его революционной фразеологией, играя на чувствах масс.

В активном, неослабевающем противостоянии правому и левому оппортунизму марксизм-ленинизм видит непременное и важнейшее условие успеха революционной борьбы масс.

3. Особенности утверждения марксизма в России

Классовая борьба пролетариата в нашей стране имеет богатую, славную историю. В течение примерно полувека (с 40-х до 90-х гг. XIX столетия) его передовые представители жадно искали таких идей, которые могли бы быть путеводной нитью в этой борьбе. И, по словам Ленина, марксизм, как правильную революционную теорию, Россия поистине выстрадала десятилетиями неслыханных мук и жертв, невиданного героизма, невероятной энергии и беззаветных поисков, обучения, испытания на практике, разочарований, проверки, сопоставления опыта Европы[9].

С произведениями марксизма в российском обществе стали знакомиться еще в 1840-1850-х гг., но начало его широкого распространения связано с деятельностью первой русской марксистской организации – группы «Освобождение труда». Она образовалась в 1883 г. в Швейцарии из эмигрировавших бывших революционных народников. Возглавил группу Г. В. Плеханов (1856-1918). «Группа» переводила на русский язык, издавала за границей и распространяла в России труды Маркса и Энгельса, популяризировала марксизм в своих произведениях. Она дала обстоятельную критику народничества (разновидности крестьянской социалистической утопии), которое к тому времени исчерпало имевшийся у него позитивный потенциал и, став открытым внешним врагом марксизма, мешало перенесению на русскую почву его идей. Своей деятельностью «Группа» теоретически основала социал-демократию в России и сделала первый шаг навстречу рабочему движению.

Однако полнокровным, целостным течением российской общественной мысли и неотрывной частью рабочего движения марксизм в нашей стране стал лишь с половины 90-х гг. XIX столетия, когда начался подъем массового социал-демократического рабочего движения и пропаганда идей научного коммунизма значительно усилилась. А поскольку Россия во всем капиталистическом мире была одной из наиболее отсталых, наиболее мелкобуржуазных стран, тотчас же, как ранее в Европе, появились карикатуры на марксизм, началась в рабочем движении борьба двух направлений, двух крыльев – оппортунистического и революционного.

а. Оппортунизм в российском рабочем движении

К наиболее важным его разновидностям относились:

«Легальный марксизм». Он возник в середине 90-х гг. XIX в. как специфическое отражение марксистской теории в среде либерально-буржуазной интеллигенции, выступавшей против царизма за утверждение в российском обществе капиталистических отношений. Представители его публиковали свои работы в легальной печати, из-за чего он и получил такое название.

Суть данного течения состоит в том, что «легальные марксисты» брали на вооружение те положения марксистской теории, которые были для борьбы буржуазии против царизма приемлемы, и отбрасывали все то, что ее интересам противоречило. Так, «легальные марксисты» широко использовали выводы марксизма о прогрессивности капитализма по сравнению с феодализмом и закономерности смены первым второго. Опираясь на эти выводы, они всячески восхваляли капитализм, усматривали в нем высшую ступень развития человечества и призывали, признав свою некультурность, идти к нему на выучку.

Однако «легальные марксисты» полностью игнорировали вскрытую марксистской теорией антагонистическую природу капиталистического строя, присущие ему противоречия, отрицали фундаментальные положения марксизма о пролетарской революции, диктатуре рабочего класса и переходе общества от капитализма к социализму. Ограничение самодержавия, утверждение конституционных прав и свобод они всецело связывали с буржуазно-либеральным реформированием российского общества, не признавали и боялись самостоятельного движения широких народных масс. «Легальные марксисты», следовательно, пытались «очистить» марксизм от всякой революционности и превратить его в откровенно либеральную теорию. Быстрая их эволюция в ее сторону привела к тому, что к концу 1900 г. это идейно-политическое течение перестало существовать.

«Экономизм». Он возник, сформировался в период 1897- 1899 гг., и его идейный арсенал составляли три стержневых положения:

Во-первых, «экономисты», неверно интерпретируя мысль марксизма о закономерном характере общественного развития, абсолютизировали стихийность рабочего движения и фактически преклонялись перед нею. Они утверждали: поскольку все в истории совершается по непреложным законам, то роль сознательного начала в общественных процессах ничтожна. Более того, влияние его излишне и вредно, ибо является насилием над историей. Поэтому, делали они вывод, вносить в пролетариат социалистическое сознание извне и направлять его деятельность не нужно. Следует просто пассивно ждать, пока он сам стихийно сформирует в себе необходимые качества.

Во-вторых, «экономисты» считали, что рабочий класс, в силу означенной стихийности развития, не созрел и еще долго не созреет для политической борьбы. Поэтому ему не следует выдвигать собственных политических требований, а необходимо сосредоточиться на экономической борьбе за удовлетворение своих повседневных нужд (отсюда и название течения). Политической же борьбой должна заниматься либеральная буржуазия, защищая в ней не только собственные, но и пролетарские интересы. Добиваться нужных для себя политических изменений рабочему классу целесообразно не самому, а через либералов как легальной оппозиции царизму в рамках существующего строя.

В-третьих, «экономисты» выступали против образования самостоятельной революционной рабочей партии, поскольку (вследствие изложенного) в ней, по их мнению, не было необходимости. Они оправдывали разрозненность и кустарничество отдельных кружков, настаивали на создании лишь узкопрофессиональных рабочих организаций.

Все это мешало сплочению пролетариата, препятствовало внесению в него социалистической идеологии, подчиняло рабочее движение либеральной буржуазии.

Меньшевизм. Он возник в 1903 г. на II съезде РСДРП из лиц, оказавшихся в меньшинстве при выборах в центральные учреждения партии (отсюда и название течения). Сначала меньшевизм существовал в рамках единой РСДРП как платформа и фракция, а в 1912 г. оформился в самостоятельную партию. С момента своего возникновения меньшевизм стал главным оппортунистическим мелкобуржуазным течением в российском рабочем движении. Это проявилось во всех его теоретических установках и практических действиях.

Так, меньшевики отрицали необходимость того, чтобы пролетарская партия была классово выдержанной, крепкой и сплоченной, допускали возможность приема в нее всех желающих без обязательной работы в первичных организациях и соблюдения строгой дисциплины. (Подробно об этом говорится ниже). В период революции 1905-1907 гг. меньшевики не признавали гегемонии в ней рабочего класса, вели линию на подчинение его либералам, выступали против вооруженного восстания и перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. С образованием под натиском революционных сил Государственной думы меньшевики стали рассматривать ее не как вспомогательное средство, а как центр борьбы против самодержавия, были сторонниками блока с либералами, помогали им укреплять конституционные иллюзии и поддерживать несбыточные надежды на мирное, без свержения царизма, завоевание прав и свобод. После поражения революции в среде меньшевиков возникло движение ликвидаторства, нацеленное на упразднение подпольных партийных организаций, прекращение нелегальной революционной работы и замену ее исключительно легальной, реформистской деятельностью. В годы Первой мировой войны меньшевики встали на путь социал-шовинизма, приняли лозунги защиты буржуазно-помещичьего отечества и установления гражданского мира между эксплуататорами и эксплуатируемыми на военное время. В период Февральской революции 1917 г. меньшевики поддерживали буржуазное Временное правительство, входили в него, подталкивали рабочий класс к соглашательству с капиталистами. Они выступали против Октябрьского вооруженного восстания, а после его победы стали бороться с Советской властью.

Троцкизм. Он тоже возник в 1903 г. на II съезде РСДРП как разновидность меньшевизма, но впоследствии приобрел во многом самостоятельное значение. Название получил по фамилии его основателя и теоретика Л.Д. Троцкого.

Объединенная оппозиция. Она возникла во второй половине 20-х гг. прошлого века из различных антиленинских течений и выступила против курса на победоносное социалистическое строительство в СССР. В ней имелись два уклона – правый и «левый».

Правые уклонисты формально признавали возможность построения социализма в СССР. Но, недооценивая силу капиталистических элементов, они отвергали необходимость фронтального наступления на них, исповедовали теорию мирного их врастания в социализм. А поскольку это было неосуществимо, то выходило, что объективно позиция правых уклонистов представляла собой приспособление партийной политики к потребностям «советской» буржуазии, ибо победа социализма здесь означала не ликвидацию капиталистических элементов, а их сохранение и дальнейшее выращивание. «Левые» уклонисты, наоборот, изначально и прямо отрицали возможность построения социализма в СССР. Ибо, переоценивая силу капиталистических элементов, они видели только опасность восстановления капитализма в нем, огромные трудности на пути социалистического строительства и совершенно не признавали за рабочим классом, трудящимися способности справиться с ними собственными силами. Отсюда и характерные для «левого» уклона революционная фразеология, авантюризм, «сверхчеловеческие» прыжки в политике, связанные с постановкой невыполнимых задач и недостижимых целей.

Возглавлял объединенную оппозицию троцкизм. Он представлял собой главную разновидность «левого» уклона, а ядром его было положение о перманентной революции. Идею ее выдвинули еще создатели марксизма-ленинизма, считавшие, что пролетариат, осуществив против феодализма вместе с капиталистами буржуазно-демократическую революцию, должен, теперь уже в союзе с беднейшим крестьянством, продолжать борьбу вплоть до революции социалистической. Троцкий же интерпретировал эту идею по-своему. Он не верил в революционные потенции крестьянства и исключал достижение между ним и пролетариатом классового союза. По мнению Троцкого, в ходе революции пролетариат неизбежно столкнется с крестьянством и не сможет удержаться у власти. Поэтому победа социализма в России возможна только при поддержке пролетарской революции с Запада. И, значит, нужно не начинать строительство социализма, а делать революцию непрерывной (перманентной) – экспортируя ее из одной страны в другую и пытаясь вызвать революционные процессы даже там, где для этого не созрели еще предпосылки.

Стало быть, оба уклона, хотя и с разных сторон, вели к одному – восстановлению капитализма в СССР.

б. Большевизм как революционный марксизм в российском и международном рабочем движении

 

Оппортунизму постоянно, последовательно, решительно и до конца противостоял большевизм. Он возник одновременно с меньшевизмом на II съезде РСДРП при выборах центральных учреждений партии. Оказавшиеся в большинстве Ленин и его сторонники стали, в противовес меньшевикам, называться большевиками, а их взгляды и деятельность – большевизмом. Следовательно, понятия «ленинизм» и «большевизм» по сути своей – тождественны.

Одновременно Ленин специально подчеркнул, что в вопросе о содержании большевизма речь идет отнюдь не только о взглядах одного лица и его сторонников. Никакого особого, ранее не существовавшего в социал-демократии направления большевики не создали и не представляют. Большевизм есть наиболее последовательный революционный марксизм, есть применение основных принципов подлинного, революционного марксизма, всей международной подлинно марксистской социал-демократии к новым условиям эпохи – эпохи империализма. Он являлся революционным, ортодоксально-марксистским крылом российского рабочего социал-демократического движения, противостоящим различным проявлениям его оппортунистического крыла10.

В неослабевающем противостоянии на два фронта – и против правых, и против левых оппортунистов – большевизм видел непременное условие успеха в революционной борьбе. И Ленин еще до Октября особо отметил, что вывести российское пролетарское движение на правильную дорогу в этой борьбе может «только большевизм, чуждый шатаний и влево и вправо»[11]. А после Октября Ленин так же особо подчеркнул, что большевизм не победил бы буржуазию в 1917-1919 годах, если бы он не научился предварительно, в 1903-1917 годах, побеждать и беспощадно изгонять из партии пролетарского авангарда оппортунистов всех разновидностей[12].

Разъясняя в дальнейшем, на основе ленинских установок, позицию большевиков в отношении правой и левой ориентаций в политике, Сталин указывал, что в мировом пролетарском движении большевизм (в сравнении с некоммунистическими рабочими партиями) есть самое и единственно левое, без кавычек, течение. Левое – в смысле подлинно и последовательно революционное, прочно стоящее на почве классовой борьбы и твердо выступающее против любых извращений марксизма. Среди же коммунистов большевики не левые и не правые. Они – просто марксисты-ленинцы. И ошибаются те, кто полагает, будто большевики должны среди коммунистов быть во всем присяжными «левыми», обязаны всегда поддерживать каждого «левого» крикуна и неврастеника. Нет, будучи просто марксистами-ленинцами, большевики призваны бороться не только с откровенными, т.е. правыми, оппортунистами, но и с теми, кто хочет быть «левее» марксизма-ленинизма, прикрывая свою оппортунистическую правизну «левыми», трескучими фразами[13].

Хотя большевизм возник и долго действовал главным образом в России, он в конечном счете из чисто русского продукта превратился в международную силу, стал мировым явлением, приобрел поистине планетарный масштаб. И слово «большевик» получило тогда прочное право гражданства за рубежом, где употреблялось даже чаше, чем строго научное и интернациональное слово «коммунист».

Произошло так потому, что большевизм изначально выработался не только на почве России и для России, а на почве империализма и для империалистического мира вообще. Он, в сущности своей, есть марксизм эпохи империализма, обобщение опыта революционного движения рабочих всех стран на данном этапе человеческой истории. И российский образец, разъяснял Ленин, показывает всем странам кое-что существенное из их будущего, если им доведется вступить в полосу революционного решения общественных задач. Осуществленная под руководством большевиков Октябрьская революция прорвала фронт международного империализма и означала коренной поворот во всемирной истории. Утвержденная Октябрем Советская власть есть не фантазия кабинетных ученых, не оторванная от реальности теория, а рожденная самой действительностью высшая форма народоправства. Замысел Советов прост и применим как к капиталистическим, так и к докапиталистическим условиям. Они могут стать формой власти трудящихся везде. Отсюда большевизм представляет собой теорию, стратегию и тактику не только российского, но и международного пролетариата, он может служить образцом теории, стратегии и тактики для всех[14].

На протяжении всей своей истории большевизм неизменно находился в авангарде борьбы за освобождение трудящихся от эксплуатации и угнетения. Выступая в феврале 1931 г. на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, Сталин сказал: «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять»[15]. В этих чеканных словах нашла концентрированное выражение суть большевизма – наиболее последовательного, боевого носителя марксистской революционной мысли и марксистского революционного действия в российском и международном рабочем движении.

4. Кризисные явления в марксистско-ленинском учении и необходимость его дальнейшего развития

Практическая реализация марксистско-ленинского учения позволила в СССР, других странах за исторически исключительно короткие сроки осуществить масштабные преобразования в интересах широких народных масс. Но добиться полного успеха не удалось. Строительство социализма подверглось серьезным деформациям. В самом же марксистско-ленинском учении возникли кризисные явления. Суть их в том, что марксизм-ленинизм в определенном смысле стал не совсем адекватен переменам, происшедшим на планете, и поэтому во многом как бы утратил способность давать правильные ответы на вопросы, которые выдвигает жизнь. В литературе назван ряд причин, обусловивших деформации и кризисные явления:

1. Исходную из них составляет гигантская сложность и новизна задач создания общества на социалистических началах. Поскольку принципы организации капитализма диаметрально противоположны принципам организации социализма, речь шла не просто о каких-то изменениях, а о глубокой, радикальной, качественной переделке всех сфер жизни людей. Опыта такой переделки в мире не было, что не могло не порождать ошибки, просчеты, издержки.

2. Первые социалистические революции (в силу стечения исторических обстоятельств) победили далеко не в передовых, а в ряде случаев и в весьма отсталых странах. Это еще больше осложнило создание нового общества, ибо внутренние предпосылки для него полностью созревают на базе высокоразвитых капиталистических отношений.

3. Социалистическое строительство везде, и особенно в СССР, велось в очень неблагоприятных внешних условиях. Международный империализм всеми имеющимися у него огромными возможностями постоянно мешал, вредил строительству, что дополнительно усугубляло возникающие в ходе его трудности.

4. Недостаточная зрелость вступивших на путь социализма стран обусловила во многом искаженное восприятие марксистско-ленинского учения населением. Массы оказались неспособны усвоить научные взгляды на коммунистическую формацию. И в их сознании возобладали более простые для восприятия утопические представления о ней. Произошло в известном смысле обратное превращение социализма из науки в утопию. Такой значительно утопизированный марксизм-ленинизм был существенным фактором деформаций социалистического строительства.

5. В процессе своего дрейфа от науки к утопии марксизм-ленинизм все более становился чисто идеологической системой взглядов. А наука и идеология суть различные явления. Задача науки – изучать мир, давать знания для его изменения. Задача идеологии – приводить сознание людей к некоему общему стандарту и посредством этого регулировать их поведение. Марксизм-ленинизм возник как стремление к научному объяснению реальности, но затем стал использоваться и как идеология. Пока марксистско-ленинская идеология прочно опиралась на науку, она представляла собой, о чем говорилось, научную идеологию и, в общем, успешно обслуживала революционное движение. По мере размывания научных основ марксистско-ленинская идеология постепенно в известной мере утрачивала способность адекватно отображать мир, происходящие в нем изменения. И, очевидно, вывод о кризисных явлениях в марксизме-ленинизме правильнее относить к нему именно как к идеологии, а не как к науке.

6. Утопизация и идеологизация марксизма-ленинизма сильно способствовали его определенной догматизации. Науке внутренне чужд застой, она не может не обновляться в соответствии с новыми фактами жизни. Идеология же лишена такого источника саморазвития. В результате началось известное окостенение марксизма-ленинизма. Он стал восприниматься не как методологическое руководство для действия, а как набор застывших, пригодных на все случаи жизни постулатов, которые требуется только заучить. Догматизация нанесла сильнейший удар по живой душе марксизма-ленинизма – диалектике, подорвала его связь с постоянно изменяющейся действительностью, порождаемыми ею задачами.

7. Утопизированный, идеологизированный и догматизированный марксизм-ленинизм был возведен в ранг единственно верного учения, претендующего на владение абсолютной истиной, и занял монопольное положение в обществе. Это отделило его от теории и практики других идейно-политических течений и не позволило обогащаться их опытом. Попытки пересмотра устаревших положений, творческого осмысления новых реальностей квалифицировались как ревизионизм (хотя часто не были таковыми) и подвергались разносной критике. От ученых требовался не объективный анализ существующего, а его апологетика, не предвидение будущего, а оправдание текущей политики, обоснование задним числом принимаемых решений. В результате марксизм-ленинизм все сильнее отставал от жизни. Увеличивалось число людей, относившихся к нему скептически.

8. Огромную роль в рассматриваемых процессах сыграли западная идеология и пропаганда. С 70-х гг. XX в. в мире сложилась ситуация, когда критика социализма и прославление капитализма оказались в более выгодном положении, чем прославление социализма и критика капитализма. Вследствие этого западная идеология и пропаганда начали навязывать всему миру положительный образ капиталистических стран и отрицательный образ социалистических стран. И эта атака была настолько мощной, что эффективно противостоять ей социалистические страны на смогли.

9. Марксизм-ленинизм не выстоял в немалой степени потому, что был выдан противнику теми, кому по долгу службы надлежало его защищать – бывшими партийными идеологами и обществоведами. Оказалось, что они, образно говоря, служили не для Иисуса, а для хлеба куса. Нажив за счет марксизма-ленинизма степени, звания, высокие посты, известность и материальные блага, они предали его, когда сочли это для себя выгодным, и сами возглавили погром.

Обусловленные названными причинами деформации строительства социализма и кризисные явления в марксизме-ленинизме привели в конечном счете к тяжелому поражению коммунистических сил и крушению социалистического строя в ряде стран.

 * * *

Но означают ли эти поражение и крушение ложность коммунистического учения и тупиковость обоснованного им пути развития человечества? Безусловно, не означают! Неправильное понимание истины не уничтожает самой истины. Марксизм-ленинизм не виноват в вульгаризации его идей. И жизнь свидетельствует, что все великие идеи подвергаются вульгаризации, причем чем краше идея, тем сильнее она извращается.

Идеала, равного по позитивной значимости коммунистическому, человечество не выработало. Он отражает глубинные чаяния трудящихся и отвечает объективным тенденциям общественного развития. Он воодушевлял, побуждал к действию миллионы людей и оказал громадное влияние на судьбы мира. Не все произошло, как представлялось и задумывалось. Но одно несомненно: мертвый идеал не способен на такое влияние. И надо осознать, что социализм в СССР, других странах погиб не потому, что исчерпал себя, о чем твердят его противники. Он, вне всякого сомнения, обладал жизнеспособностью и был разрушен искусственно. История знает немало примеров, когда цветущие цивилизации гибли под ударами менее развитых, но более сильных врагов.

Поскольку социализм в его изначальном, недеформированном виде есть реальный гуманизм, он – органическая часть самой сути человека. Поэтому коммунистический идеал, несмотря ни на что, жив и будет жить, пока живо человечество. Задача заключается в том, чтобы развить далее научно-теоретическую основу коммунистического идеала, марксизм-ленинизм, придать ему современную форму. Для этого, указывается в литературе, необходимо:

1. Очистить марксизм-ленинизм от чуждых ему наслоений – утопизма, чрезмерной заидеологизированности, догматизма и конъюнктурных толкований.

2. Установить, что в марксизме-ленинизме было ошибочно изначально как следствие недостаточности исходного теоретического материала и ограниченности практики.

3. Понять, что в марксизме-ленинизме оказалось верным только для определенного исторического периода и устарело в связи с изменением условий. Навсегда отказаться от канонизации формулировок, продиктованных конкретными обстоятельствами и целиком принадлежащих своему времени.

4. Обратить особое внимание на, употребляя ленинское выражение, «старые и вечно новые мысли марксизма»[16]. То есть на то, что в нем имеет непреходящее значение, что работало в прошлом, продолжает работать в настоящем и не устареет в будущем. За непонимание или забвение таких мыслей, азбучных истин, аксиом коммунистической теории, сурово карает сама жизнь.

5. Обогатить марксизм-ленинизм положениями и выводами, соответствующими нынешней действительности и вытекающими из всей совокупности современного опыта человечества. Потребности практики, судьбы планеты диктуют необходимость качественного прорыва в коммунистической теории. Нужен очередной комплекс идей, не менее крупный, чем в свое время был ленинизм по отношению к первоначальному марксизму.

Осуществление перечисленного вновь сделает марксизм-ленинизм в полной мере способным давать правильные ответы на вопросы, которые выдвигает перед коммунистами время. Конечно, он, как отмечено, и после этого не станет абсолютной истиной в последней инстанции, всегда будет ограничен и рамками конкретной исторической эпохи, и личными интеллектуальными возможностями его идеологов. Но, указал Ленин, «...идя по пути марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи»[17].

Раздел второй. КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ПАРТИЯ – НОСИТЕЛЬ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

Глава первая. Возникновение коммунистических партий.

1. Партии как важнейший субъект политики

Слово партия происходит от латинского «партис» – часть. Отсюда под партией вообще обычно понимается часть населения, группа людей, имеющих единые интересы, придерживающихся единых взглядов и стремящихся к единой цели.

Политические же партии есть образования сугубо классовые. Их возникновение связано с расколом человечества на антагонистические классы и появлением в его жизни классовой борьбы. Борьба партий выступает как более-менее адекватное проявление отношений различных классов друг к другу, составляет самое цельное, полное и оформленное выражение классовой борьбы.

Совокупный исторический опыт показывает, что каждой подлинной политической партии присущи по крайней мере пять главных признаков:

1. Она вбирает в себя наиболее сознательную, активную часть какого-либо класса, слоя и опирается на них.

2. Ее деятельность направлена на завоевание, удержание и использование политической власти в соответствии с волей и интересами данного класса, социального слоя.

3. Ей свойственна более-менее четкая организационная структура и фиксированное членство.

4. У нее есть политическая идеология, являющаяся ее мировоззрением и теоретической базой деятельности.

5. Она имеет Программу и Устав, где сформулированы ее цели, задачи, принципы строения и поведения.

Благодаря этим своим качествам партии представляют собой авангард классов, слоев, выступают их коллективным политическим руководителем. Они просвещают, объединяют и мобилизуют классы, слои на достижение нужных целей, решение нужных задач, направляют их действия по нужному руслу.

В марксизме-ленинизме содержатся четкие указания относительно критерия определения типа конкретных партий, выяснения их природы. Это позволяет узнать, какие партии на политической арене действуют и какого отношения они к себе заслуживают. Исходным здесь является положение о том, что поскольку партии представляют собой организации соответствующего класса, то тип любой партии в первую очередь обусловливается ее классовой сущностью. И чтобы правильно установить, к какому типу данная партия принадлежит, надо выяснить, какова ее классовая сущность [1].

Как это сделать?

Может быть, по названию? Нет. Название партии часто не соответствует ее классовой сущности. Может быть, по социальному составу? Тоже – нет. Социальный состав указывает на социальную опору партии, которая не всегда совпадает с ее классовой сущностью. Может быть, по программам и лозунгам? Опять – нет. Нередко и они классовую сущность партии не отражают. По замечанию Маркса, подобно тому как в обыденной жизни проводят различие между тем, что человек думает и говорит о себе, и тем, что он есть и что он делает на самом деле, так тем более в политике следует проводить различие между фразами, иллюзиями партий и их действительной природой, между их представлениями о себе и их реальной сущностью[2].

Отсюда классовая сущность любой партии всецело определяется тем, волю какого класса, социального слоя данная партия выражает, в интересах какого класса, социального слоя она фактически действует. «Чтобы разобраться в партийной борьбе, – указывает Ленин, – не надо верить на слово, а изучать действительную историю партий, изучать не столько то, что партии о себе говорят, а то, что они делают, как они поступают при решении разных политических вопросов, как они ведут себя в делах, затрагивающих жизненные интересы разных классов общества, помещиков, капиталистов, крестьян, рабочих и так далее»[3].

В соответствии с означенным критерием правомочно выделить три основных типа современных политических партий:

1. Буржуазные партии. Они выражают волю различных слоев крупной буржуазии, действуют в их интересах.

2. Мелкобуржуазные партии. Они выражают волю средних слоев города и деревни, действуют в их интересах.

3. Рабочие партии. Они выражают волю рабочего класса и других трудовых слоев общества, действуют в их интересах.

Положение о классовой сущности партий нельзя, правда, понимать упрощенно: будто они в своей деятельности всегда выражают интересы только одного своего класса, слоя. В действительности, чтобы упрочить позиции в обществе, партии почти всегда вынуждены учитывать интересы и других групп населения, подчас целых блоков сил. Они вынуждены данные интересы сочетать, привлекая к себе дополнительные категории людей. Однако это делается в конечном счете не во имя чуждых партиям интересов, а во имя интересов собственных классов и слоев. Партии учитывают иные интересы лишь в той мере, в какой это требуется для реализации интересов собственных классов и слоев.

Под руководством политических партий классы, слои стремятся так или иначе овладеть государственной властью, взять ее в свои руки. А затем опять же с помощью партий они стремятся поставить государство себе на службу.

2. Партии рабочего класса в международном пролетарском движении

Путь рабочего класса к образованию своих партий был нелегким. Поначалу пролетарское движение во всем мире носило сектантский характер. То есть существовало в виде множества различных мелких и мельчайших сект. Они представляли собой замкнутые легальные и тайные объединения, каждое из которых исповедовало свою, отличную от других, доктрину. Иначе тогда не могло и быть, ибо условия освобождения пролетариата еще должным образом не созрели в капиталистической действительности, а сам пролетариат не достиг еще нужного уровня развития, чтобы выступить как единый осознавший себя и свои действия класс. Основатели и руководители различных сект недостаток данных условий и развития старались возместить выдумыванием фантастических картин и конструированием утопических планов общественного переустройства. В их пропаганде и реализации они усматривали единственное средство спасения и негативно относились ко всему, что исходило от других сект. Поэтому различные секты обыкновенно враждовали между собой с не меньшим ожесточением, чем со своим общим врагом. Секты, отметили Маркс и Энгельс, представляют собой «детство пролетарского движения, подобно тому, как астрология и алхимия представляют собой детство науки»[4].

Однако постепенно, по мере обострения капиталистических противоречий и возмужания рабочего класса, его противостояние буржуазии освобождалось от сектантства и принимало более зрелые формы. Это, в частности, нашло выражение в чартизме (от латинского – хартия) – массовом революционном движении английского пролетариата 30-40-х гг. XIX в. Движение выработало петиции (хартии), содержавшие важные для трудящихся требования, активно боролось за принятие их властью и практическое осуществление. Пережив период бурного подъема, движение (в обстановке наступившей после революционных событий 1848 г. реакции) начало постепенно иссякать. Энгельс назвал чартизм первой во всемирной истории независимой от буржуазии партией рабочего класса[5]. Он отметил, что хотя чартисты и потерпели поражение, но их деятельность произвела на буржуазию такое впечатление, что с тех пор она ценой постоянных уступок покупает продолжение своего перемирия с рабочими[6].

Последующее развитие пролетарского движения стало проходить уже под постоянно растущим влиянием возникшего к тому времени марксистского учения. Оно содержало в себе то, чего рабочему классу до этого не хватало,– ясное понимание законов исторического развития и путей преобразования капитализма в новый строй. И, согласно выводам марксистского учения, данный строй означал уже не продукт прежних измышлений создателей различных сект о совершенном общественном идеале, а был следствием научного понимания сущности, условий и целей борьбы, которую сообразно своей природе должен вести пролетариат. Надлежало соединить марксистское учение с пролетарским движением и направить его по нужному руслу. А это с еще большей настоятельностью, чем раньше, требовало образования партии рабочего класса, ибо только под ее воздействием и можно было решить указанные задачи.

* * *

Прообразом такой самостоятельной пролетарской партии явился созданный Марксом и Энгельсом «Союз коммунистов» – первая международная коммунистическая организация пролетариата. Он возник в 1847 г. на базе сплочения наиболее революционных элементов социалистического, пролетарского движения различных стран. Программой его стал написанный Марксом и Энгельсом «Манифест Коммунистической партии», а в Уставе указывалось, что цель «Союза» состоит в свержении буржуазии, господстве пролетариата, уничтожении старого, основанного на антагонизме классов капиталистического общества и создании нового строя, без классов и частной собственности. Существовавший в пролетарском движении прежний довольно расплывчатый лозунг «Все люди – братья» был «Союзом» заменен боевым призывом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Этим провозглашался международный и в то же время четко классовый характер его деятельности. Члены «Союза» приняли непосредственное активное участие в революционных событиях 1848 г., особенно в Германии, мужественно отстаивали на баррикадах и полях сражений позиции пролетариата. После постоянных преследований и арестов своих членов «Союз» в 1852 г. объявил о самороспуске.

Дальнейший этап в истории становления пролетарских партий связан с деятельностью I Интернационала (Международного Товарищества Рабочих), основанного под руководством Маркса и Энгельса в 1864 г. По сравнению с «Союзом коммунистов», он представлял уже более массовое международное революционное объединение пролетариев, секции которого действовали во многих странах. Служа центром сношений и сотрудничества между ними, Интернационал вносил учение научного социализма в движение, направлял его усилия на отстаивание коренных интересов рабочего класса, трудящихся, обобщал и распространял опыт создания и действий революционных пролетарских организаций. Руководя Интернационалом, Маркс и Энгельс непримиримо боролись с имевшими в нем место рецидивами сектантства, мелкобуржуазными, оппортунистическими тенденциями. Важную роль деятели Интернационала играли в период героической Парижской Коммуны, а после ее подавления Интернационал развернул международную кампанию протеста против кровавого террора французской буржуазии.

Учитывая уроки Парижской Коммуны и накопленный опыт революционного движения, Интернационал на одной из своих конференций принял решение о необходимости создания в каждой стране теперь уже не секций, а полностью самостоятельных рабочих партий. В условиях последовавшей затем сильнейшей политической реакции деятельность Интернационала фактически прекратилась. Официально он был распущен в 1876 г.

Возникшие впоследствии, на основе заложенных I Интернационалом принципов, самостоятельные национальные рабочие партии составили в 1889 г. II Интернационал. Руководимый вначале Энгельсом, он на том этапе развивался в целом как марксистская пролетарская организация, активно способствовал распространению теории научного социализма, установлению и поддержанию постоянных тесных связей между рабочими партиями, собиранию сил пролетариата. В результате социалистические партии ряда европейских стран стали весьма значительной политической силой.

Однако после кончины в 1895 г. Энгельса во I Интернационале появились правооппортунистические, ревизионистские тенденции, окончательно возобладавшие в эпоху империализма. Носители их отрицали в марксизме главное – его революционный дух. Проповедуя «классовый мир» и «мирное врастание капитализма в социализм», они ориентировали пролетариат на борьбу за реформы, не затрагивающие сути капитализма. В итоге партии II Интернационала из боевых организаций пролетариата превратились в партии социальных реформ, встали на соглашательские позиции. Центр же подлинно революционного движения к началу XX в. из Европы все больше перемещался в Россию.

3. Становление марксистско-ленинской, коммунистической партии в России

Как и в Европе, пролетарское движение в России поначалу тоже носило в известном смысле сектантский характер, существовало в виде множества различных организаций кружкового типа. Первыми из них были «Южнороссийский союз рабочих» в Одессе (1875 г.) и «Северный союз русских рабочих» в Петербурге (1878 г.). В столице также возникли и ряд лет действовали такие социал-демократические организации, как группа Благоева (1883 г.), группа Точисского (1885 г.), группа Бруснева (1889 г.). Осенью 1888 г. в один из революционных кружков Казани вступил юный, но побывавший уже в тюрьме и ссылке Ленин.

На том этапе существования российского пролетарского движения кружки сыграли немалую положительную роль. Характеризуя их деятельность, Ленин отмечал, что семена социал-демократических идей заброшены кружками повсюду – от Петербурга до Кременчуга и от Кавказа до Урала[7]. Однако по мере роста пролетарского движения все явственнее обнаруживались свойственные кружкам недостатки. А именно: их малая численность, нередкая случайность и частая сменяемость состава, кратковременность существования, замкнутость и сосредототоченность лишь на местной работе, разобщенность и раздробленность, отсутствие связи друг с другом. В результате неизбежной особенностью кружков становилось кустарничество – узость кругозора и доктринерство, ограничение себя только групповыми интересами и местничество, примитивность способов действий и тяготение к стихийности в развитии.

Оценивая такое положение, Ленин писал: «В силу этого кустарничества масса проявлений рабочего движения в России остаются чисто местными событиями и сильно теряют в своем значении, как образца для всей русской социал-демократии, как стадии всего русского рабочего движения. В силу этого кустарничества рабочие не проникаются в достаточной мере сознанием общности своих интересов по всей России, недостаточно связывают с своей борьбой мысль о русском социализме и русской демократии. В силу этого кустарничества различные взгляды товарищей на теоретические и практические вопросы не обсуждаются открыто в центральном органе, не служат для выработки общей программы партии и общей тактики, а теряются в узкой кружковщине или ведут к непомерному преувеличению местных и случайных особенностей»[8]. Ленин решительно поставил тогда вопрос о том, чтобы преодолеть психологию кустарничества, отбросить традиции сектантства и заменить кружковые формы жизни российской социал-демократии формами жизни партийными, перейти от кружковщины к партийности.

Следует отметить, что раньше всех о необходимости создания в нашей стране рабочей партии стал говорить Плеханов. Еще в 1883 г., показывая несостоятельность народнической идеологии, он писал, что преобразование России в интересах народа не может быть осуществлено без сильной и хорошо организованной рабочей социалистической партии. Поэтому русские революционеры должны с почвы народнической идеологии стать на почву современного социализма и стремиться, по крайней мере, к выработке элементов для создания такой партии в будущем[9]. Впоследствии Плеханов неоднократно обращался к этой задаче. А в 1888 г. (опять же полемизируя с народниками и указывая им, что Россия уже прочно избрала капиталистическое развитие) он отмечал: но если это так, то путь у российских социал-демократов только один – сплочение и организация рабочего класса в политическую партию10.

* * *

Однако (поскольку Плеханов и его «Группа» действовали за границей, вдали от российских реалий) обеспечивать достижение этой цели суждено было Ленину. В 1895 г. в обстановке начавшегося тогда массового подъема пролетарского движения в России, по его почину и под его руководством все марксистские рабочие кружки Петербурга объединились в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Он и стал первым в России осуществлять непосредственное соединение социализма с рабочим движением, переходить от пропаганды марксизма среди небольшого числа передовых рабочих в кружках к политической агитации среди широких пролетарских масс. «Союз» руководил стачками, выпускал листовки и брошюры, собирал на фабриках и заводах нужную информацию, связывал выступления рабочих против конкретных капиталистов с борьбой против царизма в целом.

Общее значение «Союза» заключалось, таким образом, в том, что он, по выражению Ленина, представлял собой зачаток революционной партии, которая опирается на рабочее движение и руководит классовой борьбой пролетариата[11]. «Союз» распространил свое воздействие далеко за пределы столицы. По его образцу произошло объединение рабочих кружков в аналогичные организации во всех главных промышленных центрах и на окраинах страны. Социал-демократы вследствие этого начинали жить одной жизнью с рабочими и действовать уже во многом сплоченнее, чем раньше. Требовалось закрепить и развить достигнутое. Тем самым задача слияния всех марксистских организаций России в единую полнокровную партию с единым центром и единой программой чрезвычайно актуализировалась.

Попытка решить эту задачу была предпринята в марте 1898 г. в Минске на I съезде российских социал-демократов, подготовка к которому велась по ленинской инициативе и под воздействием написанных им работ. Самого Ленина на съезде не было, поскольку он находился тогда в сибирской ссылке. Съезд провозгласил создание Российской социал-демократической рабочей партии – РСДРП, избрал ее Центральный Комитет и выпустил «Манифест». Это имело большое политическое, революционно-пропагандистское значение и было встречено социал-демократами страны с радостью.

Но фактически партия создана не была. Съезду не удалось объединить и связать отдельные марксистские кружки и группы. У социал-демократов все еще не было единой Программы, Устава и тактики, не было руководства из единого центра, не было единой линии по ключевым проблемам пролетарского движения. Избранный съездом Центральный Комитет, из-за последовавшего вскоре ареста его членов, развернуть свою деятельность не смог. Российское социал-демократическое рабочее движение продолжало оставаться раздробленным. Под напором буржуазных и мелкобуржуазных течений в нем усилились идейные шатания, увеличилось влияние оппортунистических элементов.

Дальнейшая работа по фактическому созданию единой пролетарской социал-демократической партии России осуществлялась при непосредственном, активнейшем участии в ней Ленина. Причем с самого начала он имел в виду партию нового типа. То есть такую, которая была бы продолжательницей подлинно революционных, марксистских традиций в рабочем движении и в корне отличалась от полностью погрязших уже к тому времени в оппортунизме западноевропейских партий II Интернационала. Такая партия, указывал Ленин, представляет собой единственный залог победы социализма и путь к победе, свободный от шатаний. К такой партии неизбежно потянется все, что есть в обществе живого и честного[12].

Будучи еще в ссылке, Ленин пришел к выводу, что решающую роль в создании партии должна сыграть общерусская политическая газета. Ее назначение – послужить средством и идейного, и организационного сплочения социал-демократов. Сети агентов, корреспондентов газеты надлежало стать тем остовом, вокруг которого партия и могла бы собираться. Ибо, говорил Ленин, «газета – не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор»[13]. Такой газетой стала основанная в 1900 г. и фактически возглавляемая Лениным «Искра». На ее страницах он всесторонне обосновал план построения партии и отстоял его в борьбе с оппортунистами. Ключевые положения плана получили затем обстоятельное развитие в ленинской книге «Что делать?», оказавшей исключительное воздействие на все социал-демократические организации России. По инициативе и при участии Ленина редакция «Искры» разработала проект Программы партии и подготовила съезд РСДРП. Ко времени созыва съезда большинство местных российских социал-демократических организаций присоединилось к «Искре», одобрило ее тактику, проект Программы, организационный план и признало ее своим органом.

II съезд РСДРП состоялся 17(30) июля-10(23) августа 1903 г. Вначале он заседал в Брюсселе, а затем из-за преследований полиции вынужден был переехать в Лондон. На съезде Ленин выступал с речами по всей повестке дня, последовательно боролся с оппортунистами за монолитную и боевую партию рабочего класса. Он сплотил вокруг себя основную часть съезда, в результате чего почти по всем обсуждавшимся вопросам были проголосованы правильные решения. Съезд принял Программу, Устав и избрал центральные органы партии. На нем произошел раскол между твердыми, последовательными искровцами (т.е. марксистами) – сторонниками Ленина и нетвердыми, непоследовательными искровцами (т.е. оппортунистами) – сторонниками Мартова. Отметим еще раз: сторонники Ленина при выборах центральных органов партии получили большинство голосов и стали называться большевиками, а получившие меньшинство голосов сторонники Мартова – меньшевиками.

Таким образом, историческое значение съезда состоит в том, что он сплотил (хотя во многом еще формально) всех российских социал-демократов в единую организацию. И одновременно он положил начало совместному существованию в пролетарском движении России подлинно марксистско-революционной политической мысли и марксистско-революционной политической партии, т.е. большевизма. «Большевизм,– писал впоследствии Ленин, – существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года»[14].

* * *

Сразу же после II съезда между образовавшимися на нем двумя крыльями партии началась ожесточенная борьба. Большевики во главе с Лениным добивались, чтобы партия действовала на строго революционной, марксистской основе, меньшевики же направляли ее на путь оппортунизма. Не решаясь открыто разорвать с большинством, меньшевики вскоре после съезда создали втайне от партии свою фракционную организацию. Тем самым они тащили пролетарское движение назад, к раздробленности и сектантству, к кружковщине и кустарничеству. Необходимо было дать меньшевикам бой, что и сделал Ленин в своей книге «Шаг вперед, два шага назад». В ней он отстоял, закрепил идею партийности против идеи кружковщины и пополнил учение о партии новыми важными положениями.

На последовавших затем III (1905 г.), IV (1906 г.) и V (1907 г.) съездах партии, а также в периоды между ними борьба большевиков и меньшевиков по всем основным аспектам российского рабочего социал-демократического движения не утихала. В конечном счете это привело к тому, что в 1912 г. на руководимой Лениным VI Всероссийской конференции РСДРП в Праге произошло окончательное изгнание оппортунистов из партии. И, стало быть, конференция покончила с формальным объединением большевиков в одной организации с меньшевиками. Она завершила становление полностью самостоятельного существования большевиков и как течения политической мысли, и как партии нового типа. Чтобы совсем отделить себя от меньшевиков, большевики с апреля 1917 г., в преддверии решающих боев за власть, стали официально именоваться: Российская социал-демократическая рабочая партия (большевиков) – РСДРП(б).

Но даже такого важного дополнения к названию партии было к тому времени уже недостаточно. Требовалось название принципиально иное, которое бы максимально соответствовало сути партии и стоящим перед ней задачам. Вопрос об этом Ленин впервые выдвинул еще в 1914 г.[15]. А в том же апреле 1917 г. он писал: «Мы должны назваться Коммунистической партией, – как называли себя Маркс и Энгельс… Мы должны повторить, что мы марксисты и за основу берем “Коммунистический Манифест”, извращенный и преданный социал-демократией…»[16]. Необходимость изменения названия партии Ленин обосновал такими соображениями[17]:

Во-первых, применительно к марксистской партии название «социал-демократия» в своих частях научно неправильно. Неправильность первой части названия (социал-демократия) состоит в том, что конечная цель марксистов заключается не только в переходе от капитализма к социализму, а и в обеспечении перерастания последнего в коммунизм, в построении полного коммунистического общества. Неправильность второй части названия (социал-демократия) состоит в том, что демократия представляет собой одну из форм государства, а марксисты выступают в принципе против всякого государства и, следовательно, против демократии. Они признают необходимость государства и демократии лишь на этапе социализма; при коммунизме же то и другое должны замениться негосударственными формами управления обществом.

Во-вторых, название «социал-демократия» дискредитировано, изгажено лидерами большинства партий II Интернационала, предавшими социализм и перешедшими на сторону своей буржуазии и своих правительств. Тем самым дальнейшее его употребление сбивает массы с толку, облегчает их обман, тормозит движение вперед, ибо массы видят, как именующие себя социал-демократами люди проводят политику, противоречащую интересам народа. Надлежит отмежеваться от предателей рабочего класса, сбросить с себя грязную рубаху и надеть чистое белье.

Ссылаясь на соответствующие произведения Маркса и Энгельса, Ленин разъяснял, что создатели научного социализма тоже считали название «социал-демократия» неточным, никогда не употребляли его для обозначения своих взглядов и всегда называли себя не социал-демократами, а именно коммунистами. Это объяснялось тем, что с 40-х гг. XIX в. (когда данное название вошло в широкое употребление) им обозначали себя мелкобуржуазные, реформистские течения, а не партии революционного рабочего класса. И если впоследствии Маркс и Энгельс «терпели» это название в пролетарском движении, то лишь потому, что после поражения Парижской Коммуны 1871 г. в Европе начался период относительно мирного, спокойного развития капитализма, требовавший не прямых революционных действий, а медленной подготовки к ним широких народных масс.

Нынешняя же ситуация, пишет Ленин, совершенно иная: практическое осуществление революции, открывающей движение к коммунизму, поставлено историей в повестку дня. Поэтому применение к партии слова «коммунистическая» является совершенно правильным. А поскольку обозначающее российских революционных марксистов слово «большевик» уже приобрело право гражданства не только в России, но и за рубежом, то и оно тоже должно войти, в скобках, в название партии.

Ленинские предложения были реализованы в марте 1918 г. на VII съезде партии, принявшем название: Российская Коммунистическая партия (большевиков) – РКП(б). Аналогичный подход был использован и при обозначении созданного на большевистских принципах в 1919 г., по инициативе Ленина, III, Коммунистического, Интернационала – международной революционной пролетарской организации нового типа. «Этот Интернационал,– отметил он тогда,– не только в своем названии возвращается к марксизму, но и всем своим идейно-политическим содержанием, всеми своими действиями осуществляет революционное учение Маркса, очищенное от буржуазно-оппортунистических извращений»[18].

В декабре 1925 г. на своем XIV съезде (в связи с образованием в 1922 г. СССР и принятием в 1924 г. его первой Конституции) партия была переименована во Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков) – ВКП(б). В октябре 1952 г. на своем XIX съезде она получила название: Коммунистическая партия Советского Союза – КПСС. Обусловливалось это тем, что двойное наименование партии («коммунистическая» и «большевистская») сложилось, как отмечено, исторически в результате борьбы с меньшевизмом и имело целью отгородиться от него. А поскольку меньшевистская партия в СССР давно к тому времени сошла со сцены, то двойное наименование потеряло смысл. Понятие же «коммунистическая» точно выражает глубинное содержание поставленных партией перед собой задач. Но, перестав быть большевистской по названию, КПСС была призвана оставаться таковой по сути. И последующее ее крушение, несомненно, обусловилось тем, что осуществить это ей не удалось.

В июне 1990 г. (в связи с начавшемся под воздействием антинародных сил процессом распада СССР) в составе КПСС была создана Коммунистическая партия Российской Советской Федеративной Социалистической Республики – КП РСФСР. В 1991 г. СССР был разрушен, а КПСС и КП РСФСР запрещены. В феврале 1993 г. на базе бывших их структур возникла Коммунистическая партия Российской Федерации – КПРФ. Она является партией современного рабочего класса России, партией всех подвергающихся эксплуатации, угнетению людей физического и умственного труда.

Глава вторая. Особенности марксистско-ленинской, коммунистической партии.

I. Идейные и организационные основы партии.

1. Партия классовой борьбы, партия революции

Как отмечено выше, важнейшие устои марксизма-ленинизма составляют положения о том, что вся история человечества (со времени разложения первобытного строя) была и продолжает оставаться историей противоборства антагонистических классов между собой. И из капитализма в новый строй не может быть иного выхода, кроме классовой борьбы, кроме подготовки и осуществления обусловленной ею социалистической революции.

Отсюда однозначно следует, что по своим мировоззренческо-идеологическим установкам подлинно марксистско-ленинская, коммунистическая партия изначально и открыто есть партия классовой борьбы, партия революции. Отношение к классовой борьбе, к революции всегда было и продолжает оставаться тем оселком, которым проверяли и проверяют: коммунист данный человек или не коммунист. Если он признает необходимость и неизбежность классовой борьбы, социалистической революции – коммунист, если отвергает – не коммунист.

Сторонники капитализма, страшась революции, усматривают в ней неестественное отклонение от нормального хода развития, результат озлобленности безответственных элементов, противоправное деяние. Однако науке сейчас известны свыше 100 революций, происшедших в различных странах за последние 5 веков. То есть в среднем они происходили примерно каждое пятилетие[1]. Стало быть, говорить о революциях как о чем-то аномальном оснований нет. И марксизм-ленинизм убедительно разоблачает несостоятельность подобных утверждений.

Во-первых, революция, по ее истокам, представляет собой естественное, нормальное явление. Это связано с ходом развития вообще, идущего посредством постоянного возникновения в природных и социальных объектах количественно-качественных изменений. Сначала в них происходят постепенные количественные изменения, которые затем путем скачка переходят в новые объекты. Отсюда в общественном развитии выделяют две неразрывные стороны.

Одна сторона – период постепенных количественных изменений. Его называют эволюцией(с латинского – развертывание). Другая сторона – период качественного скачка. Его называют революцией (с позднелатинского – поворот, переворот). И переход от старого состояния общества к новому всегда в конечном счете осуществляется, без всяких исключений, лишь в одной форме – через качественный скачок, т.е. социальную революцию. А если иметь в виду переход от капитализма к социализму, то, как сказано, через социалистическую революцию. Значит, выходит, что далеко не все этапы своей истории общество может пройти только эволюционно. И видеть в эволюции альтернативу революции – заблуждение. Последняя на определенном этапе неизбежно порождается эволюцией.

Размышляя о такой эволюционно-революционной форме движения применительно к деятельности российских социал-демократов начала XX в., Сталин писал: «Движение эволюционно, когда прогрессивные элементы стихийно продолжают свою повседневную работу и вносят в старые порядки мелкие, количественные, изменения. Движение революционно, когда те же элементы объединяются, проникаются единой идеей и устремляются против вражеского лагеря, чтобы в корне уничтожить старый порядок с его качественными чертами и установить новый порядок. Эволюция подготовляет революцию и создает для нее почву, а революция увенчивает эволюцию и содействует ее дальнейшей работе»[2].

Иное дело, революция может представлять собой взрывной, крупный качественный скачок, когда старое переделывается сравнительно быстро и резко. И она может представлять собой множество мелких качественных скачков, когда старое переделывается сравнительно медленно и плавно. Тогда революция как бы сливается с эволюцией, начинает по видимости походить на нее. Соответственно и формы осуществления революции, подобно классовой борьбе в целом, возможны разные. Связывать ее только с использованием немирных средств, с вооруженным восстанием и открытой гражданской войной нельзя. Суть революции, с точки зрения марксизма-ленинизма, – не в насилии, а в прогрессивных коренных преобразованиях. Осуществляться же они могут и немирно, и мирно. Но в любом случае революция всегда составляет такой же необходимый элемент общественного развития, как и эволюция.

Во-вторых, революцию ошибочно объяснять только одной озлобленностью кого-либо, выводить ее единственно из стремлений каких-то лиц. Её, отметим еще раз, нельзя осуществить в любой момент, в любой стране лишь по желанию революционеров. Чтобы революция возникла и победила, требуется наличие определенных общественных условий. Без них подлинная революция невозможна. Но если она объективно и субъективно созрела, то неизбежно должна произойти, как бы ей ни препятствовали противники. И именно степенью сопротивления противников революции в первую очередь определяются ее формы. Где сопротивление незначительно, она осуществляется более-менее мирно. Где же правящие круги переходят к подавлению, она осуществляется немирно. Международный опыт показывает, что размеры случающихся в революции эксцессов зависят обычно не от революционных, а от контрреволюционных сил, склонных во имя своего самосохранения к использованию любых зверских средств.

В-третьих, поскольку революция представляет собой естественное, исторически обусловленное явление, осуществление ее есть, по мнению марксизма-ленинизма, законное право народа. Ведь и сама буржуазия, когда была прогрессивной и составляла часть народа, пришла к господству на планете именно через революцию, путем насильственного ниспровержения феодализма. Она без колебаний отбросила прежнюю, дворянскую законность и провозгласила свое право на революцию, чтобы созданная ею новая, буржуазная законность была признана и считалась священной. «...Право на революцию, – писал применительно к XIX в. Энгельс, – является единственным действительно “историческим правом” – единственным, на котором основаны все без исключения современные государства…»[3]. Но, утвердившись, буржуазия на будущее упразднила это право, объявив революцию преступлением. Однако, отмечает Энгельс, кто действует кровью и железом, опрокидывает троны, проглатывает целые феодальные государства, конфискует феодальную частную собственность, не смеет осуждать других за то, что они революционеры[4].

Значит, наряду с объективными экономическими предпосылками, для революции требуются еще и объективные социально-политические предпосылки. Под ними понимается глубокий социально-политический кризис общества, который Ленин назвал революционной ситуацией, выделив три ее признака[61]:

1. Верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят жить по-старому.

2. Ухудшение, по сравнению с обычным, положения большинства трудящихся.

3. Значительное повышение, вследствие первых двух причин, политической активности масс.

Наличие экономических и социально-политических объективных предпосылок свидетельствует, что общество созрело для радикальных перемен.

Однако история учит, что и такая зрелость далеко не всегда приводит к революции. Ведь трудящиеся могут желать революции, ибо к этому объективно толкает их жизнь. Но субъективно они к ней могут быть не готовы, могут не знать, как ее осуществить. И тогда революция или совсем не начинается, или, начавшись, в лучшем случае заканчивается буржуазными реформами, а то и направленной против народа реакцией.

Следовательно для победы революции, кроме объективных предпосылок, нужны еще и зрелые субъективные предпосылки. Согласно марксистско-ленинским воззрениям, они включают в себя следующие слагаемые:

1. Наличие у революционного класса, пролетариата, способности на массовые революционные действия. Заметим: речь идет не просто о существовании революционного класса, а о таком его состоянии, когда он уже способен на массовые революционные действия. Причем действия достаточно сильные, чтобы сломить старую власть, которая сама никогда, даже и в период кризиса, не упадет, если ее не уронить[62].

2. Наличие у революционного класса союзников[63]. Революция – исключительно трудна. И одному революционному классу ее не осуществить. Он может сделать это, если найдет себе союзников. Ими выступают все те слои буржуазного общества, кто в той или иной мере эксплуатируется капиталом. Сюда же обязательно следует отнести армию и другие силовые структуры. Их участники революции должны или привлечь на свою сторону, или, как минимум, нейтрализовать. Иначе правящий режим использует данные структуры для подавления народа. Революционный класс вместе со своими союзниками составляет движущие силы революции.

3. Наличие у движущих сил революции боевой авангардной партии, ориентирующейся на социализм[64]. Задача партии, как отмечено, состоит в том, чтобы организовать трудящихся, указать им правильный путь действий, поднять их на борьбу и возглавить ее.

Без зрелых объективных и субъективных предпосылок революция победить не может. Искусственное форсирование революционных событий, «экспорт революции», перенесение ее с помощью оружия из одной страны в другую несовместимы с марксизмом-ленинизмом. Люди, пытающиеся сделать это, по мнению Ленина, либо безумцы, либо провокаторы[65].

2. Демократический централизм – стержневой принцип организационного строения партии

Мировоззренческо-идеологические установки любой партии только тогда могут быть успешно осуществлены, когда она будет иметь адекватную им форму своего организационного строения. Отсутствие ее делает осуществление мировоззренческо-идеологических установок проблематичным и не позволяет партиям стать союзом не только единомыслящих, но и непременно единодействующих борцов. То есть борцов, сражающихся на общей идейной базе и в общем строю.

Проводя разностороннюю работу по созданию в России марксистской, пролетарской партии, Ленин, имея в виду это обстоятельство, писал: «Отсталость организации работы по сравнению с ее содержанием – наше больное место… Неразвитость и непрочность формы не дает возможности сделать дальнейшие серьезные шаги в развитии содержания, вызывает постоянный застой, ведет к расхищению сил, к несоответствию между словом и делом»[6]. Для российской социал-демократии, отметил тогда он, решается сейчас вопрос жизни, чести и достоинства: существует ли она как реальная идейная сила, способная разумно организовать себя настолько, чтобы выступить действительной руководительницей революционного рабочего движения страны[7].

Мировой опыт показал, что стержневым принципом организационного строения партии, наиболее соответствующим мировоззренческо-идеологическому содержанию теории научного коммунизма, является демократический централизм. В исходных чертах он был обоснован Марксом, Энгельсом и опробован ими в «Союзе коммунистов» и I Интернационале[8]. Применительно к новой исторической обстановке принцип получил углубленное развитие в ленинских трудах. Официально же, в качестве обязательной общепартийной нормы российских социал-демократов, его узаконила сначала Таммерфорсская конференция большевиков (1905 г.), а затем IV (Объединительный) съезд РСДРП (1906 г.), принявший уставное положение о том, что все организации партии строятся на началах демократического централизма[9]. VIII Всероссийская конференция РКП(б) (1919 г.) признала демократический централизм «руководящим принципом организационного строения партии»[10].

Пройдя длительную проверку временем, принцип в полной мере показал свою эффективность, постоянно служил и продолжает служить организационной основой деятельности коммунистов нашей страны и всех марксистско-ленинских партий мира.

* * *

Чем же обязательность демократического централизма для коммунистов обусловлена?

Как видно из названия принципа, в нем воплощено единство двух начал – демократии и централизма. Необходимость в коммунистической партии ц е н т р а л и з м а диктуется тем, что она представляет собой не какое-то действующее в комфортно-тепличных условиях формирование, а партию классовой борьбы, партию революции, т.е. сражающуюся партию. И это объективно требует наличия у нее соответствующих качеств: четкости организационной структуры, сплоченности всех звеньев, главенства целого над частью, единства мысли и действия, непреклонности общей воли, решительности в осуществлении намеченного, способности собрать все силы в кулак и направить их в главный пункт атаки, строжайшей, железной, пролетарской дисциплины каждого коммуниста. Несомненно, только такая политическая сила может находиться в авангарде классовой, революционной борьбы трудящихся и успешно руководить ею.

Вот почему Ленин с самого начала замысливал пролетарскую партию России как безусловно централизованную организацию, указывал, что централизация в политической деятельности есть чрезвычайно положительная черта, что большевики являются несомненными централистами и по своему убеждению, и по своей программе, и по своей тактике[11]. Без централизации в строении и деятельности коммунистическая партия неизбежно обречена быть не столько сражающейся, сколько сражаемой классовыми противниками политической величиной.

История, далее, свидетельствует, что и после победы социалистической революции коммунистическая партия не перестает насущно нуждаться в централизме. Ибо перед нею встают тогда в высшей степени трудные задачи по защите революционных завоеваний, коренному переустройству всех общественных отношений. И только такая же единая, сплоченная, организованная партия может успешно справиться с этими задачами, способна в полной мере выполнять роль политического авангарда трудящихся в борьбе за создание, упрочение и развитие нового строя.

Исходя именно из этих обстоятельств, Сталин даже охарактеризовал партию как «своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность»[12]. Он отмечал, что в условиях капиталистического окружения пролетариату нужна не только единая, не только крепко сколоченная, но настоящая стальная партия, высеченная из одного куска, способная выдержать натиск врагов рабочего класса и повести его на решительный бой. Она должна выступать как штаб, руководящий всей борьбой пролетариата во всех без исключения областях жизни и объединяющий различные формы борьбы в одно целое[13].

Вместе с тем (при такой своей объективно обусловленной централизованности) коммунистическая партия так же объективно должна быть и подлинно демократической. Необходимость в ней д е м о к р а т и и диктуется тем, что партия есть организация общественная, добровольная, самодеятельная. И главный источник ее силы – сознательная активность широких партийных масс. А она возможна лишь тогда, когда в партии на деле утверждается власть этих масс, когда коммунисты так или иначе ведут все ее дела, участвуют в выработке и осуществлении политики, когда они имеют возможность в полной мере проявить свои способности, инициативу, почин. Только в такой действительно демократической обстановке максимально развивается творческая энергия коммунистов. И насущно необходимая для партии строжайшая, железная, пролетарская дисциплина строится не просто на основе слепого подчинения и слепой исполнительности, а является глубоко сознательной и всецело добровольной.

Наличие демократии важно для коммунистической партии еще и тем, что, лишь будучи вполне демократической, она может успешно привлекать на свою сторону многочисленные слои трудящихся и возглавлять их. Трудящиеся легче, быстрее, лучше поймут именно такую партию, признают ее своим руководителем. И особенно большое значение приобретает демократизация деятельности коммунистов в период развернутого строительства нового общества. Ведь в нем, согласно марксистским воззрениям, демократия (т.е. самовластие народа) должна в конечном счете осуществиться в наиболее полной форме. А этого способна достичь только партия, которой самой внутренне присущи демократические принципы и которая последовательно проводит их в жизнь.

Вот почему, настойчиво отстаивая в партии централизм, Ленин с самого начала не менее настойчиво выступал за утверждение тенденции «к выдержанному расширению демократизма» в ней[14]. И Сталин, отождествив партию с орденом меченосцев, бдительно следя за прочностью ее централистских скреп, в то же время последовательно заботился о систематическом втягивании широких масс коммунистов «в дело руководства партией, развитие в них чувства хозяина в партии»[15]. Это, отмечал он, очень нужно и это следует развивать неуклонно, несмотря ни на что[16].

Таким образом, для коммунистов на всех этапах деятельности одинаково необходимы как централизм, так и демократия. Ни одно из данных начал по отдельности не может стать базой организационного строения их партии. Без централизма партия неизбежно превратится в лишенное внутренней целостности расплывчатое объединение. В этом случае коммунисты утратят способность быть одновременно и единомыслящими, и единодействующими борцами. Без демократии партия также неизбежно превратится в замкнутое, оторванное от масс объединение. В этом случае коммунисты не смогут в должной мере влиять на ход партийных дел, использовать свои знания, опыт, что снизит их сознательность, активность, приведет к утрате ими чувства ответственности за происходящее и сделает просто исполнителями.

Централизм и демократия в партии, стало быть, – нераздельны, а любая попытка обособить их друг от друга – вредна. Это и имел в виду Ленин, разъясняя: «Мы всегда защищаем в нашей печати внутрипартийную демократию. Но мы никогда не высказываемся против централизации партии. Мы за демократический централизм»[17]. Демократический централизм есть соединение централизма, основанного на демократии, с демократией, направляемой централизмом. Полную, действительную реализацию этого принципа Ленин считал чрезвычайно ответственной задачей революционеров в деле создания, укрепления и развития пролетарской, марксистской партии России, а позднее и всех таких партий, составивших III Интернационал[18].

Следует непременно иметь в виду, что соотношение централизма и демократии не является раз и навсегда одинаковой, неизменной величиной. Все зависит от конкретных условий, в которых партии приходится существовать. В одних конкретных условиях объективной необходимостью может быть усиление централистского начала. В других конкретных условиях – начала демократического. И партия должна бдительно следить за тем, чтобы обе эти объективные необходимости получали в ее деятельности своевременное осуществление. Причем укрепление одного из начал демократического централизма не должно сопровождаться ослаблением другого его начала.

3. Первичные организации как основа партии – исходное условие осуществления принципаnдемократического централизма

Исходное условие полного претворения в жизнь принципа демократического централизма Ленин видел в том, чтобы основу партии реально составляли ее первичные организации[19].

Обусловливается это тем, что партия лишь в том случае сможет стать определенным целым, если будет слагаться из суммы соответствующим образом оформленных и сплоченных в единый организм звеньев. Без них она будет представлять собой аморфное, расплывчатое, лишенное четких границ образование, стоящее перед опасностью растворения себя в окружающей социальной среде. В такой партии абсолютно, конечно, невозможно выстроить на деле ни подлинного централизма, ни подлинной демократии. Первичные же организации позволяют партии стать этим целым. Будучи исходными, низшими ее звеньями, они вычленяют партию из окружающей социальной среды, с них партия фактически начинается, и все последующие партийные звенья (вплоть до самых высших) на них опираются.

Такое строение партии и позволяет утвердить в ней подлинный демократический централизм. Ибо прежде всего в первичных организациях его нормы наполняются конкретным содержанием. Здесь, с одной стороны, достигается единство мысли, воли и действий коммунистов, выковывается и проявляется их строжайшая, железная, пролетарская дисциплина, обеспечивается безусловное выполнение принятых решений. И здесь же, с другой стороны, получают максимальное воплощение инициатива и самодеятельность коммуниcтов, их участие во всех партийных делах. Именно в этом звене коммунист воспитывается и закаляется как сознательный, активный боец.

Ленин называл низовые ячейки представителями коммунистической партии в среде широких масс трудящихся, настойчиво добивался их создания повсюду, указывал, что каждая такая ячейка должна функционировать особенно живо и регулярно[20].

* * *

Показателем определяющего значения первичных организаций для фактического осуществления демократического централизма в партии является важнейшее ленинское положение о том, что членом ее может считаться лишь тот, кто входит в одну из таких организаций и работает в ней[21].

По этому вопросу – вопросу о способе формирования партийных рядов – уже на II съезде РСДРП выявились две прямо противоположные позиции. Позиция Ленина, боровшегося за создание марксистской, революционной партии рабочего класса в России. И позиция Мартова, смотревшего на партию в духе оппортунистических традиций II Интернационала. Ленин выступил за то, чтобы членом партии считался человек, признающий ее программу, поддерживающий материальными средствами и обязательно входящий в одну из партийных организаций, лично участвующий в ее деятельности. Мартов же (оставляя необходимость для членства в партии признание программы и поддержки материальными средствами) заменил, в противовес Ленину, норму обязательного вхождения в одну из партийных организаций нормой оказания партии регулярного личного содействия под контролем и руководством какой-либо ее организации[22].

Это, казалось бы, незначительное, на первый взгляд, различие имеет, однако, исключительно важный, принципиальный характер. Оно выражает коренную несхожесть марксистских и оппортунистических представлений о партии пролетариата и напрямую связано с проблемой утверждения демократического централизма в ней.

Дело в том, что Ленин изначально добивался возможно более четкого, точного, исключающего любые неясности определения границ партии и понятия членства в ее рядах. Он видел партию именно как сумму тесно сплоченных в одно целое ячеек, охватывающих собою всех своих членов после их принятия в нее. Тем самым все ячейки и все члены партии оказывались сцементированы единой партийной связью, вступали между собою и с партией в целом в обязательные организационные отношения. Это и позволяло партии быть монолитной, централизованной, дисциплинированной, боевой.

Мартов же, наоборот, видел партию лишь как простую совокупность лиц, оказывающих ей то или иное содействие, ту или иную помощь без обязательного вхождения в одну из ее ячеек. Тем самым получалось, что этих лиц в партию никто не принимал, а они сами присваивали себе звание ее члена, как бы самозачисляли себя в нее, не вступая, однако, с ней в обязательные организационные отношения. Возникала нелепость, будто партия может существовать (в лице самозачисленных в нее) и за пределами своих организаций. Мартов, констатировал Ленин, расширяет границы партии до полной расплывчатости[23]. И она, действительно, в данном случае становится до крайности аморфной, размытой, неопределенной.

Эти свои представления о партии Мартов обосновывал заботой об усилении социал-демократического влияния на массы, утверждал, что чем больше людей будут называть себя членами партии, тем лучше. Он ратовал за создание условий, при которых членом партии мог бы, при желании, считать себя всякий, кто хоть в какой-то мере содействует, помогает ей, участвует в выступлениях против существовавших тогда в России порядков – любой недовольный царским режимом профессор, любой стачечник, любой фрондирующий студент или даже гимназист. Ленин показал, что такое понимание членства в партии чревато для нее серьезнейшими последствиями. Оно позволяет «всех и каждого» сделать членами партии, открыть двери для засорения ее чуждыми элементами, дает возможность всякому проходимцу, всякому праздноболтающему, всякому колеблющемуся и неустойчивому лицу объявить себячленом партии[24].

Утверждая, пишет Ленин, что «чем шире будет распространено название члена партии, тем лучше», Мартов, однако, не разъясняет, «какая же польза от широкого распространения названия, не соответствующего содержанию». Разумеется, совершенно никакой. И нельзя считать членами партии без разбора тех, кто ей лишь как-то помогает. Нужно обязательно различать действительно входящих в партию от только к ней известным образом примыкающих. Ведь вступая в партию, человек возлагает на себя ответственность за нее, а партия, в свою очередь, возлагает на себя ответственность за любого своего члена, контролируя его деятельность и руководя им. Но может ли партия фактически осуществлять контроль и руководство над теми, кто ни в одну из ее организаций не входит? Конечно, нет. Они для партии окажутся полностью недосягаемы. И, значит, слова Мартова «под контролем и руководством» останутся просто словами, окажутся фикцией, приведут к тому, что на деле «не будет ни контроля, ни руководства»[25].

Поэтому, указал Ленин, опасно и вредно давать не состоящим в каком-либо партийном звене лицам право членства и возлагать на партию ответственность за людей, которые в такое звено не входят (и, возможно, не входят умышленно). Позиция Мартова, значит, девальвирует, принижает понятие члена партии, оно же должно стоять очень высоко. Лучше, чтобы десять работающих не называли себя членами партии, чем один болтающий имел право и возможность быть ее членом. Нужно стараться поднять звание и значение члена партии выше, выше и выше[26]. Непременное же условие достижения этого – положение, когда каждый член партии находится под ее контролем и руководством, поддерживает с ней тесные, повседневные организационные отношения, охвачен общей для всех партийной связью. То есть когда он обязательно входит в какую-либо из первичных ячеек партии, принимает в ее деятельности непосредственное личное участие. Никто, говорилось еще в одной из резолюций Генерального совета I Интернационала, не может одновременно пребывать в организации и находиться вне ее[27].

На II съезде РСДРП Мартову и его сторонникам удалось незначительным большинством голосов все-таки провести свою оппортунистическую формулировку. Однако после съезда жизнь, неуклонная борьба большевиков с оппортунистическими элементами в социал-демократическом движении подтвердили правоту Ленина. И уже III съезд РСДРП (1905 г.) внес изменения в Устав, приняв по вопросу о партийном членстве ленинскую формулировку. С тех пор первичные организации выступают как прочная основа партии, как фактор, изначально делающий возможным реальное, полное, последовательное осуществление во всех партийных звеньях и по отношению ко всем коммунистам демократическо-централистских начал.

4. Нормы демократического централизма

Демократический централизм претворяется в жизнь посредством ряда норм, т.е. правил, требований, подходов[28].

К нормам централизма относится:

1. У партии есть предельно точное, не допускающее никаких вольных толкований определение своих границ и понятия членства в своих рядах. Это позволяет иметь единый, обязательный для всех взгляд на то, где партия начинается, где заканчивается, из каких элементов состоит и кого вправе считать ее членом, а кого – нет.

2. В основе деятельности партии лежат два исходных документа – Программа и Устав. Они служат общим для всех критерием партийности, являются базой достижения единства идейных и организационных взглядов коммунистов как обязательного условия единства их действий.

3. Учет личного состава партии осуществляется на базе системы единого партийного билета – совокупности документов, удостоверяющих принадлежность человека к партии, и общего для всех партийных организаций порядка работы с этими документами.

4. Партия на всей территории страны имеет единую организационную структуру. Она строится не по принципу федерации, когда партийные звенья (в национальном и административном отношениях) обособлены друг от друга, а по принципу автономии, когда они, имея определенную самостоятельность, тем не менее тесно между собою связаны и образуют монолитное целое. Каждая часть целому подчиняется, решения вышестоящих органов безусловно обязательны для нижестоящих. И нижестоящие органы перед вышестоящими органами отчитываются о своей работе. Сплачивает и направляет структурные элементы партии общий для всех центр – высшие руководящие партийные органы.

5. Строжайшая, железная, пролетарская партийная дисциплина и одинаковая персональная ответственность перед партией всех ее членов (независимо от статуса, заслуг и постов) за свое поведение. Добросовестное участие каждого коммуниста в общих действиях по выполнению обсужденных и принятых решений. После обсуждения и принятия решений все коммунисты (независимо от своего отношения к ним) действуют как один человек. Безусловное подчинение тех, кто оказался при обсуждении и принятии решений в меньшинстве, воле большинства. Каждое обсужденное и принятое решение должно быть сначала выполнено и лишь затем, в случае необходимости, допустимо его обжалование в соответствующем партийном органе.

6. Наказание (вплоть до исключения из партии) любых лиц, нарушающих Программу, Устав, партийную дисциплину, игнорирующих вступившие в силу решения и компрометирующих своим поведением высокое звание коммуниста.

7. Подчинение всех партийных издательств, изданий, СМИ, журналистов, литераторов центральным и местным органам партии. Существование партийных издательств, изданий, СМИ, журналистов и литераторов, не связанных организационно с партией, недопустимо.

8. Собственником имущества партии, включая имущество ее структурных подразделений, является партия в целом. Структурные подразделения отчисляют вышестоящим партийным органам определенный процент своих доходов, сообщают сведения об их источниках и размерах.

* * *

К нормам демократии относится:

1. Все члены партии (независимо от статуса, заслуг и постов) полностью равноправны, а взаимоотношения между ними строятся на основе правил партийного товарищества.

2. Все партийные организации (в соответствии с означенным выше принципом автономии) самостоятельны в решении любых своих внутренних и местных дел, поскольку эти решения не противоречат решениям партии.

3. Каждый коммунист наделен правами, позволяющими ему активно участвовать в ведении партийных дел. Он может (до принятия решения) свободно обсуждать проблемы партийной деятельности, открыто высказывать и до конца отстаивать свое мнение, вносить предложения и голосовать не по чьему-то указанию, а по собственной воле. Может обращаться с вопросами, заявлениями и предложениями в любую партийную инстанцию и требовать по их существу ответа. Может лично участвовать в заседании партийной инстанции, рассматривающей его вопросы, заявления, предложения или обсуждающей его поведение, и обжаловать, в случае несогласия, принятое решение в вышестоящий орган. Меньшинству в ходе обсуждения гарантируется право на изложение своих взглядов и учет их при выработке решений.

4. В партии предусмотрено (если возникает необходимость) проведение официально объявленных Центральным Комитетом дискуссий по тем или иным вопросам партийной политики.

5. Все руководящие органы партии снизу доверху являются выборными. Каждый коммунист может избирать и быть избранным, обладает неограниченным правом отвода кандидатов и высказывания по ним замечаний. Голосование проводится не списком, а по отдельным кандидатурам и является закрытым (тайным). Избранным считаются кандидаты, за которых проголосовало более половины участников выборного мероприятия. При формировании всех партийных органов – от низших до высших – соблюдается правило систематического их обновления и преемственности руководства.

6. Ключевой принцип партийного руководства составляет коллективность. Она обеспечивается тем, что во главе партийных организаций стоят не отдельные руководители, а сформированные посредством выборов коллегии – бюро и комитеты. Высшими же руководящими органами в партии являются такие коллективные образования, как съезды, конференции, пленумы, собрания. Коллективная выработка и коллективное принятие решений есть важнейшая норма жизни всех партийных звеньев. Она служит гарантией от возникновения в партии единовластия, субъективизма, волюнтаризма и культа личности. Вместе с тем коллективность руководства и коллегиальность в работе предполагают, как отмечено, непременную персональную ответственность коммунистов за порученное дело.

7. Все руководящие партийные органы в целом и каждый руководитель в отдельности подконтрольны партийной массе. В партии никогда не должно быть органов или лиц, находящихся вне контроля. Все они обязаны периодически отчитываться перед избравшими их коммунистами. Коммунисты же вправе требовать от руководящих органов и конкретных руководителей должной работы и распускать, смещать любого из них в случае невыполнения ими своих обязанностей.

8. Непременной нормой жизни партии является широкое развитие в ней критики и самокритики. Она представляет собой форму контроля за состоянием партийных дел, а использование ее есть право и одновременно обязанность каждого коммуниста. Поскольку же в партии никогда не должно быть органов или лиц, находящихся вне контроля, то в сферу критики и самокритики должны входить все партийные органы и все коммунисты независимо от их статуса, заслуг и постов. Гонения за критику, пренебрежение самокритикой категорически недопустимы. При этом следует руководствоваться тем, что ценность критики заключается в ее правдивости и общественной значимости, а ценность самокритики – в ее искренности и готовности избавиться от недостатков.

9. Партия действует в обстановке широкой гласности и открытости. За исключением вопросов, составляющих партийную тайну, она стремится, чтобы коммунисты, общество знали как можно больше о ее делах, планах и имели по ним свое суждение. Все руководящие партийные звенья, все руководители должны систематически информировать партийные организации о своей работе, а партийные организации так же систематически должны информировать руководящие партийные звенья, руководителей о положении на местах. Только при широкой гласности и открытости возможно сознательное, активное участие коммунистов во всех делах партии, ее тесная связь с массами и активное влияние на них.

Умелое, органичное сочетание коммунистами норм централизма и демократии составляет ключевой, постоянно действующий, никогда не утратящий своего огромного значения фактор их классово-революционной борьбы.

II. Идейное и организационное единство – нерушимый закон жизни партии.

1. Сохранение единства партийных рядов – обязанность коммунистов

Демократический централизм позволяет каждой марксистской партии добиться на деле единства своих рядов. Неуклонное сохранение и укрепление его составляет первейшую обязанность коммунистов. Причем, поскольку маркситстская партия есть союз не только единомыслящих, но обязательно и единодействующих борцов, единство ее членов, на что неоднократно указывал Ленин, должно быть и идейным, и организационным од-новременно[29].

Исходной здесь задачей является обеспечение незыблемости и чистоты идейных, мировоззренческих начал партии. Ибо, как отметил Ленин, полная идейная ясность, полная идейная определенность дает возможность и в организационном отношении выступать едино, сплоченно[30]. В этом случае люди в силу своих общих воззрений заинтересованы и в общей партийной линии, хотят добросовестно вести ее. Наоборот, стремление строить единство на союзе идейно разрозненных элементов – изначально фальшиво. В этом случае имеет место попытка связать коммунистов фиктивной связью с теми, кто тянет партию по антимарксистскому пути[31]. Коммунистам нужно единство марксистов между собою, а не единство марксистов с противниками марксизма[32]. Для коммунистов единые действия ценны лишь постольку, поскольку они двигают трудящихся вперед, а не назад, идейно их сплачивают и поднимают, а не расслабляют и не принижают. И если идейно-мировоззренческие начала партии какими-то лицами серьезно нарушаются, то это для коммунистов делает обязательным разрыв с ними всяких организационных отношений[33].

Таким образом, укрепление идейного и организационного единства партии предполагает обязательное, решительное размежевание и борьбу с теми, взгляды и действия кого противоречат существу марксисистско-ленинскому учения, и кто выступает носителем, проводником враждебного влияния на пролетариат, трудящихся.

* * *

В ленинских произведениях обозначены те могущие возникнуть в партии явления, которые (если с ними не бороться, если им вовремя и должным образом не противостоять) способны ослабить, нарушить монолитность ее рядов.

Во-первых, – это различные малочисленные группы и группки [34]. Никаких корней в массах, никаких серьезных, прочных общественно значимых идей они не имеют и, следовательно, носят авантюристический характер, ибо политика без масс и серьезных, прочных идей есть авантюризм. В составе таких групп и группок могут, правда, быть и субъективно честные, добросовестные люди, но объективно, вследствие сказанного, их деятельность неизбежно оказывается авантюристической. В практической политике они обычно обнаруживают жалкие, беспомощные, смехотворные колебания по важным вопросам, проявляют полнейшую неспособность к проведению четкого, выдержанного, принципиального курса. Будучи абсолютно несостоятельными внутренне, тем не менее внешне они тщатся сказать в движении «свое слово», общаются друг с другом как «особые державы» и занимаются (вместо подлинной политики) вульгарным политиканством, проявляясь прежде всего в интригах и дрязгах. Бытие группок непрочно, эфемерно, скоропреходяще. Возникнув «на час», просуществовав недолгий срок, они бесследно исчезают, осложнив, однако, жизнь партии. (Пример – существовавшие в начале XX в. в российской социал-демократии группы «Свобода», «Борьба», «Вперед»).

Во-вторых, – это появляющееся у некоторой части коммунистов на тех или иных этапах борьбы известное настроение[35]. То есть совокупность определенных (преимущественно неясных, нечетких, расплывчатых) мыслей и чувств по поводу тех или иных аспектов партийной политики. В основе настроения обычно нет ничего прочного, реального и объективного. Носители его смотрят на происходящее не с точки зрения подлинной сути событий, а лишь под воздействием непосредственно возникающих у них в этой связи эмоций, пожеланий, стремлений. Глубокое продумывание событий и тщательная выверка обусловленных ими новых задач в данном случае отсутствуют. Такое настроение может не соответствовать правильной политической линии и способно затруднить ее осуществление. (Пример – отзовистские и примиренческие настроения среди некоторой части социал-демократических рабочих России после поражения Первой русской революции).

В-третьих, – это уклон[36]. Он обычно вырастает из настроения и, в отличие от него, представляет собой совокупность уже значительно более определенных, более четких, известным образом продуманных мыслей и чувств, которые начинают складываться в самостоятельную, отличную от общепринятой партийной линии, теоретическую и практическую платформу. Уклон, следовательно, уже не настроение, но пока и не полностью нечто оформившееся. Он означает такой отход от общепринятой партийной линии, который еще не приобрел законченного, не-обратимого характера и может быть поправлен. (Пример – анархо-синдикалистский уклон в РКП(б) в 1920-1922 гг.).

И, в-четвертых, – это течение[37]. Под ним понимается уже окончательно и полностью сформировавшееся самостоятельное идейно-политическое явление. Ему присущи своя целостная система взглядов по в сем ключевым теоретическим и практическим вопросам борьбы, своя стратегия и тактика действий. И оно имеет корни в достаточно широких слоях населения, трудящихся масс. (Пример – большевизм и меньшевизм в РСДРП).

* * *

Крайнее выражение нарушения единства партийных рядов составляет возникновение в них фракций [38]. Под фракцией понимается часть партии, имеющая свои особые, отличные от общепартийных, организационные отношения, свою особую внутреннюю дисциплину, свою особую идейно-теоретическую платформу, свой особый информационный орган и свой особый политический курс. Фактически это партия в партии. Опыт свидетельствует, что в таком виде могут существовать названные выше и группы, и уклоны, и, в первую очередь, идейно-политические течения.

Противники пролетарской сплоченности коммунистов – оппортунисты – всегда смотрели на партию именно как на сумму всевозможных фракций с их группами, уклонами и течениями. Все они, считают оппортунисты, должны быть в партии независимы, равноправны, должны действовать, исходя лишь из собственной, корпоративной точки зрения, а Центральному Комитету надлежит выступать не столько общим руководителем партии, сколько простым регистратором и посредником между ними. В этом, по мнению оппортунистов, и заключается внутрипартийная демократия. Пролетарская дисциплина для них – совершенно невыносима. Она, по ленинскому замечанию, кажется им крепостным правом[39]. И оппортунисты соглашаются признавать требования, решения партии лишь постольку, поскольку те не противоречат их взглядам и желаниям. Свою внутрифракционную дисциплину они, игнорируя дисциплину общую, ставят на первый план.

Однако такое понимание внутрипартийной демократии (т.е. как свободы фракционных группировок и возможности, игнорируя общую дисциплину, действовать лишь по собственной воле) разрыхляет партию, делает ее расплывчатой, неопределенной, ведет к возникновению нескольких самостоятельных центров в ней. Наличие же нескольких центров означает фактическое отсутствие общего центра в партии и, значит, порождает неизбежность ее раскола. Вставшие на путь фракционности лица выходят за рамки и общепартийных организационных отношений, и общепартийной идейно-теоретической платформы, и общепартийного политического курса. Они игнорируют коллективно принятые решения и по сути (независимо от своих субъективных желаний) оказываются по другую сторону баррикад, начинают вести против партии враждебные, наносящие ей вред действия.

Так, характеризуя фракционную деятельность троцкистской оппозиции, Сталин говорил, что у нее дело идет не столько о демократии, сколько о том, чтобы использовать идею демократии для расшатывания ЦК. Разговоры о демократии оппозиционеры ведут не для помощи партии, а для того, чтобы сыграть на каких-либо ее затруднениях и, выскочив из-за угла, из засады, стукнуть партию по голове[40]. Фракционная борьба, заметил Сталин, имеет свою логику. И итоги ее зависят не от лиц и желаний, а от результатов, получающихся в общем балансе противостояния партийных и антипартийных элементов[41].

Поэтому большевики-ленинцы с самого начала решительно, бескомпромиссно, однозначно выступали против возможности создания в пролетарской, марксистской партии фракций, за их безусловное запрещение и недопустимость любой фракционности. И такая позиция ни в коей мере не ущемляет демократических прав коммунистов. Ибо подлинное понимание внутрипартийной демократии состоит отнюдь не в возможности анархистского своеволия. А в том, что она, отметим еще раз, есть власть партийных масс, прямо или через своих представителей сознательно и активно участвующих в решении всех дел партии, в разработке и осуществлении ее политического курса. Но при этом сама пролетарская, марксистская партия должна быть сплоченной, монолитной, без фракций, без фракционных центров, с одним общим центром, олицетворяющим единство воли, устремлений коммунистов и исключающим раздробление высшей власти в их рядах.

Концентрированным выражением большевистской линии на укрепление монолитности партийных рядов стала написанная Лениным и принятая X съездом РКП(б) (1921 г.) резолюция «О единстве партии» [42]. Руководствуясь резолюцией, партия в дальнейшем неоднократно напоминала, что сохранение единства коммунистических рядов, беспощадная борьба с малейшими попытками фракционности и раскола, строжайшая дисциплина являются первейшей обязанностью всех ее членов и всех организаций.

2. Причины, источники нарушения единства партийных рядов

Еще Энгельс заметил, что «по-видимому, всякая рабочая партия большой страны может развиваться только во внутренней борьбе в полном соответствии с законами диалектического развития вообще»[43]. О чем здесь речь?

Речь о том, что, согласно философским воззрениям марксизма, источник всякого движения и развития составляют противоречия. Они возникают вследствие наличия во всех вещах, явлениях объективного мира противоположных (несхожих) сторон (свойств, тенденций). Стороны находятся в единстве: каждая из них не может существовать без другой, одна предполагает другую, они друг в друга проникают, а при определенных условиях даже друг в друга превращаются. Благодаря этому все вещи и явления представляют собой некое цельное, устойчивое образование.

Однако поскольку противоположные стороны изначально несхожи, между ними неизбежно возникновение противоречий, порождающих их отталкивание, борьбу. И выходит, что противоположности взаимопроникают друг в друга, но одновременно друг друга взаимоисключают. Причем единство противоположностей относительно, временно, а борьба абсолютна, постоянна. Она, как следствие и выражение противоречий, порождает всякое движение и развитие.

Вот почему не следует полагать, что, будучи раз достигнуто, единство партийных рядов впредь станет обеспечиваться само собой, автоматически. Его, напротив, нужно неустанно сознательно воспроизводить, поддерживать и укреплять. А для этого требуется своевременно выявлять и умело разрешать неизбежно обнаруживающиеся в жизни партии противоречия путем раскрытия и познания их сторон.

* * *

Внешним выражением противоречий выступают возникающие в партийной среде (и при определенных обстоятельствах способные нарушить ее сплоченность) р а з н о г л а с и я. Лениным указаны порождающие их непосредственные причины, источники.

Самой главной и глубокой причиной, самым главным и глубоким источником разногласий является массированное, ни на минуту не прекращающееся буржуазное влияние на пролетариат, трудящихся [44]. Ведь партия пролетариата живет и действует в условиях буржуазного общества, капиталистической действительности или (если иметь в виду социалистические страны) рядом с ними. И они заражают ее своими грязными болезнями – нездоровыми (с точки зрения коренных интересов пролетариата, трудящихся) настроениями, чуждыми тенденциями, неправильными представлениями о мире, целях, задачах и способах его преобразования. Проникающие в партию мелкобуржуазные, буржуазные элементы привносят в нее свою идеологию, психологию, устремления, насаждают в ней враждебную пролетарской идеологии, психологии и устремлениям атмосферу.

Все это в конечном счете вызывает различные отклонения от выдержанного, принципиального политического курса, порождает в партии реформистские, ревизионистские, право- и левооппортунистические тенденции. Особенно сильно они дают о себе знать в наиболее трудные, критические периоды жизни партии, вызывая в ней упадок духа, колебания, ренегатство, отступничество, дезертирство, разброд. Носители этих явлений и тенденций объективно выражают настроения и устремления непролетарских элементов в обществе. Они, сами того не сознавая, развязывают в партии буржуазную и мелкобуржуазную стихию, выступают там ее невольным проводником.

Другую постоянную причину, постоянный источник возникновения разногласий составляет сложность самой окружающей партию действительности, неочевидность, неоднозначность ситуаций и явлений, с которыми ей в процессе деятельности приходится сталкиваться [45]. В этом случае у различных коммунистов (в соответствием с уровнем их подготовки) могут быть и различные точки зрения по поводу конкретных жизненных фактов, различные представления по тем или иным вопросам партийной политики, различные предложения по решению вставших в повестку дня задач. Естественно, что такое различие во взглядах и подходах неизбежно вызывает между коммунистами споры, дискуссии, прения и, бывает, довольно острую борьбу. Такая борьба оттенков в партии естественна и необходима, но она же при определенных условиях может привести к своеволию, невыполнению принятых решений и даже расколу.

И еще одной причиной, одним источником возникновения разногласий способны стать факторы уже не объективного, как предыдущие, а субъективного свойства, т.е. позиция, поведение конкретных деятелей, обусловленные их сугубо индивидуальными качествами и эгоистическими мотивами [46]. Речь идет о ситуации, когда, говоря ленинскими словами, «отдельные личности, особенно из числа неудачных претендентов в вожди, могут (если у них не хватит пролетарской дисциплинированности и “честности с собой”) надолго упереться в своих ошибках» и тем самым мешать налаживанию дружной работы партийных масс. Вследствие своего уязвленного самолюбия, раздражения и соображений карьеры они стараются изо всех сил «высидеть из себя разногласия», идут на «оппозицию ради оппозиции». «Свои желания, свои “мнения,” свои оценки, свои “виды” они выдают на каждом шагу за волю рабочих, за потребности рабочего движения». Все это нередко приводит к весьма тяжелым для партии последствиям, причиняет ей массу дополнительных хлопот и огорчений.

3. Пути сохранения единства партийных рядов

На основе обобщения выдвинутых Лениным по этому вопросу установок можно обозначить здесь следующие наиболее важные (под углом зрения принципа демократического централизма) положения:

1. Учитывать, что возникающие в партийных рядах разногласия могут носить неодинаковый характер. Одно дело – разногласия среди коммунистов-единомышленников. Они во множестве возникают в ходе повседневной деятельности на общей для всех марксистской базе и без них не бывает никакой живой партийной жизни и действительной партийной работы. По поводу таких разногласий можно и нужно спорить, но ни в коем случае нельзя из-за них расходиться, ослаблять единство рядов и, особенно, позволять врагам использовать их во вред партии. Тем более что такие разногласия обычно устраняются самой жизнью, показывающей, кто в данных спорах прав, а кто ошибается.

Другое дело – разногласия между коммунистами и отступниками от марксистской теории, оппортунистами. Эти разногласия абсолютно непримиримы. Ибо, отметим еще раз, коммунистам нужно не всякое единство, а лишь такое, которое зиждется именно на марксистской базе. «Единство», предполагающее отход от нее, для коммунистов совершенно неприемлемо. Поэтому (при всей нежелательности и прискорбности раскола) следует, не колеблясь, идти на него, если принципы марксизма ставятся под угрозу. Раскол несравненно лучше, чем затуманивающая сознание коммунистов и сбивающая их с правильного курса идейная путаница. Чисто формальное единство с оппортунистами, писал Энгельс, единство в кавычках не стоит той цены, которую коммунистам пришлось бы за него в конечном счете заплатить И с теми, кто жертвует пролетарским, классовым характером коммунистического движения, разрыв неизбежен[47]. Причем разрыв, раскол должны быть не тайными, скрываемыми, а открытыми, прямыми и честными. Тайный, скрываемый раскол, заметил Ленин, относится к открытому расколу (по своему морально-политическому значению и морально-политическим последствиям) примерно так же, как тайная супружеская неверность относится к открытой свободной любви[48].

2. Принимать во внимание, что вызываемые разногласиями дискуссии, споры, сопоставления точек зрения имеют свою внутреннюю логику. Заключается она в том, что большие и опасные разногласия нередко вырастают из самых маленьких, даже ничтожных вначале разногласий. Всякое маленькое разногласие может стать очень большим, если на нем необоснованно настаивать, выдвигать все сильнее на первый план и упорно сопротивляться исправлению лежащей в его основе ошибки. В этом случае за маленькое разногласие и маленькую ошибку уцепляются люди, порождающие большие разногласия и делающие большую ошибку. Так растут ослабляющие единство партийных рядов расколы, способные поколебать все партийное здание[49].

3. Если обусловленная наметившимся расколом борьба стала неизбежной, необходимо сделать все для того, чтобы она тоже велась открыто, широко и свободно. Побольше света! Нет ничего хуже отсутствия открытой борьбы, ибо скрытые ее формы оказывают деморализующее воздействие и на членов партии, и на следящих за нею широких масс. Члены партии, массы видят или угадывают в этом своего рода склоку среди руководителей, не понимая, о чем, в сущности, идет речь. Требуется не отрицать, не затушевывать возникшие разногласия и позволить высказаться всем сторонам, чтобы максимально проявить их позиции, создав почву для правильных выводов и оптимальных решений[50].

4. В обстановке такой открытости и гласности все члены партии должны с полным хладнокровием и величайшей тщательностью принять участие в изучении сложившейся ситуации. При этом следует, во-первых, ни в коем случае не верить кому бы то ни было на слово, а строго проверять фактическое поведение участников событий, требовать представления точнейших документов и аргументированных правдивых объяснений. На слово в политике верят одни дурачки[51]. Во-вторых, не сосредоточиваться только на внешней стороне развернувшейся борьбы, не видеть в ней лишь сжатые кулаки, искаженные лица и уродливые сцены. Они есть лишь эксцессы и крайности в борьбе, ибо борьбы не бывает без увлечений, а увлечения чреваты крайностями. Требуется же выявить в борьбе главное – сущность разногласий, их идейно-классовые корни. То есть понять, интересы какого класса, слоя вызвали и питают смуту. Для этого надлежит проанализировать все возникшие платформы, тенденции, течения, оттенки и оттеночки[52]. В-третьих, помимо выявления сущности разногласий, необходимо еще изучить и процесс развития партийной борьбы. Ибо сущность разногласий развертывается, конкретизируется и видоизменяется в ходе борьбы, которая, проходя разные этапы, показывает на каждом из них неодинаковый состав борющихся, неодинаковое их число и неодинаковые позиции. Без такого анализа невозможно поставить правильный диагноз возникшей болезни и наметить правильное ее излечение[53].

5. Чрезвычайно важно добиться, чтобы развернувшаяся в партии борьба с самого начала велась в приличных, достойных серьезной политической силы формах и не выходила за рамки партийности[54]. Это означает:

а. На всем протяжении она должна оставаться борьбой партийных людей за свои убеждения и не превращаться в нелепую, постыдную, безысходную, вульгарную обывательскую склоку с использованием присущих ей приемов – лжи, клеветы, сплетен, скандалов, дрязг, брани, интриганства и прочих «милых вещей». Категорически недопустимы также неидейные, грубо-механические приемы борьбы – бойкот, отказ от подчинения, шантаж, угрозы, давления, прекращение материальной поддержки партии. Замена идейного воздействия на противников использованием названных средств показывает отсутствие у людей принципиальной выдержанности и веры в отстаиваемые взгляды[55].

б. Защита членами партии своих убеждений, свобода мнений не должны превращаться в активную проповедь чуждых марксизму воззрений. Лозунг полной, безграничной для членов партии свободы мысли – оппортунистический. Ибо партия есть союз борьбы с буржуазными мыслями (т.е. с буржуазной идеологией). И свобода мысли в ней допускается лишь в известных границах. Есть такие «мысли», по поводу которых между коммунистами и разговора быть не может. Партия, повторим, не обязана идти рука об руку с теми, кто, покинув почву марксизма, начинает распространять враждебные ей взгляды[56].

в. Но даже и когда члены партии в защите своих убеждений не выходят за означенные границы, они не должны допускать, чтобы формально-законное использование ими предусмотренных демократией прав наносило интересам партии вред. Ленин вообще считал, что революционеры не должны прибегать, без крайней нужды, к разговорам о «правах» в революционном деле[57]. Для настоящего коммуниста интересы партии, революционная целесообразность выше формального демократизма. Формальный демократизм должен быть подчинен революционной целесообразности. И если соблюдение интересов партии, если революционная целесообразность требуют от коммуниста поступиться каким-либо из своих прав, он обязан без колебаний сделать это. Он должен понимать, для чего, когда и в какой мере может использовать свои права[58].

Например, с точки зрения формального демократизма любой коммунист может в любое время и по любому вопросу выступить со своим взглядом относительно происходящего, может выдвинуть свою особую платформу, может подвергнуть критике действия любых лиц и может требовать открытия в связи с этим партийной дискуссии. Однако с точки зрения интересов партии, с позиции революционной целесообразности такие выступления могут быть очень большой ошибкой. Поэтому следует[59]:

- учитывать конкретную ситуацию, в которой партия действует, и не злоупотреблять формальным правом на дискуссии, на критику, не допускать, чтобы дискуссии, критика были для партии ударом, особенно в трудные моменты, и использовались врагами в ущерб ей;

- исходить в ходе дискуссий и критики из того, что дело не в том, какие цели субъективно ставят перед собой их участники (отдельные лица или целые группы), а в тех объективных результатах, которые неизбежно вытекают из их действий. Партии нужны не любая дискуссия и не любая критика, а лишь такие, какие дают ей плюсы;

- помнить, что критика не должна быть злостной, мелочной и вероломной, а дискуссии изнурительными и бесконечными. Пролетарская партия – не дискуссионный клуб и не место для интеллигентских «обсуждений», а борющаяся организация. Обсуждения – обсуждениями, но нормально жить и нормально действовать партии надо. Ленин по аналогичному поводу заметил: «Еще один шаг в дискуссии, и мы не партия»[60]. И Сталин настойчиво растолковывал, что «...обсуждение вопросов необходимо, дискуссия нужна, но нужны и пределы дискуссии, предохраняющие партию, этот боевой отряд пролетариата, от вырождения в дискуссионный клуб»[61]. Он предостерегал от людей, не мыслящих партию без постоянных дискуссий и претендующих «на звание профессиональных дискуссантов»[62];

- рассматривать спорные вопросы теории в специальных изданиях партии, на научных семинарах и конференциях, а не делать их сразу предметом общепартийного разговора и тем более не создавать на их основе платформы. Но и при этом учитывать, что, несмотря на всю важность такой научно-теоретической работы, партия все-таки есть боевая организация пролетариата, а не общество, существующее просто для изобретения различных теорий, выдвижения различных учений и интеллектуальных упражнений всевозможных дилетантов-доктринеров[63].

г. Весь ход и все перипетии борьбы, связанной с возникновением и преодолением разногласий, ни при каких обстоятельствах не должны вносить дезорганизацию в партийные ряды, не должны их раскалывать, не должны мешать повседневной положительной работе коммунистов, не должны нарушать единство действий. Свобода обсуждения, дискуссий и критики при непременном единстве действий – вот что составляет прямой общий партийный долг, вот чего надлежит всеми силами добиваться. Любые призывы, нарушающие единство действий, – недопустимы[64].

6. В борьбе за сохранение единства партийных рядов в первую очередь требуется максимально использовать все меры идейного, разъяснительного воздействия на тех, кто его ослабляет, все возможности и средства убеждения их. Партии нужно не просто единство, а единство сознательное. Тем более что не следует без необходимости создавать в ней, как заметил Энгельс, мучеников[65]. Но если указанные меры желаемого результата не дают, и нарушители единства продолжают вести себя раскольнически и нелояльно (чему обязательно следует иметь фактическое подтверждение), то они должны либо сами выйти из партии, либо, употребляя опять же слова Энгельса, быть выкинуты из нее[66]. Лица, единство партийных рядов попирающие, единством пренебрегающие, к партии принадлежать не должны. Партия укрепляется тем, что очищает себя от чужеродных элементов.

И из борьбы за сохранение единства партийных рядов, из обсуждений, дискуссий и критики партия должна выходить не раздробленной и ослабевшей, а более крепкой, сплоченной и работоспособной нежели тогда, когда они начинались. Только такой результат достоин марксистской, коммунистической партии передового революционного класса[67].

Раздел третий. СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА КОММУНИСТОВ – МАРКСИЗМ-ЛЕНИНИЗМ В ДЕЙСТВИИ

Глава первая. Понятие, содержание, исходные принципы стратегии и тактики коммунистов.

1. Понятие стратегии и тактики

Руководящую, направляющую роль в пролетарском движении марксистско-ленинская, коммунистическая партия выполняет посредством разработки и реализации ею стратегии и тактики действий. Они соединяют идеологию, Программу, Устав партии с практикой. И опыт показывает, что при отсутствии тщательно продуманной, строго выверенной, настойчиво осуществляемой стратегическо-тактической линии добиться в классовой борьбе серьезного успеха невозможно. Вот почему Маркс, как пишет Ленин, в течение всей жизни (наряду с теоретическими проблемами) неослабное внимание уделял вопросам стратегии и тактики коммунистов. Без них он считал свое учение половинчатым, односторонним, мертвенным, т.е. способным только объяснять мир, хотя дело заключается в его непременном преобразовании[1].

В общем под стратегией и тактикой понимается политическое поведение партии. Стабильные, долго сохраняющиеся его слагаемые относятся к стратегии, а подвижные, меняющиеся слагаемые образуют тактику. По отдельности им можно дать такое толкование:

Стратегия (от греческого «стратег» – избираемый на период войны руководитель) – это генеральная линии деятельности на какой-либо качественно особый, более-менее крупный отрезок времени (от одного исторического поворота в развитии до другого). Она остается неизменной на протяжении всего данного отрезка времени и изменяется тогда, когда тот заканчивается. Каждому новому крупному отрезку времени нужна соответствующая ему новая генеральная линия. Стратегия направляется на то, чтобы в рамках своего отрезка времени выиграть войну между классами в целом.

Тактика (с латинского – прикосновение, осязание, ощупывание) – это совокупность конкретных форм повседневной деятельности по претворению генеральной линии в жизнь. Она, стало быть, вытекает из стратегии, подчиняется ей и обслуживает ее. Если стратегия на протяжении своего отрезка времени остается неизменной, то тактика в его рамках должна меняться столь же часто, как часто будет меняться текущая политическая ситуация. Иная политическая ситуация требует и иной тактики действий. В отличие от стратегии, тактика направляется не на выигрывание войны между классами в целом, а на обеспечение победы в отдельных сражениях, на успешное осуществление различных мер, необходимых для достижения стратегических целей.

Стратегия и тактика находятся в тесной взаимозависимости. Причем, с одной стороны, ошибочно не видеть различия между ними, а с другой стороны, нельзя и абсолютизировать его. Первое может привести к утрате стратегической выдержанности политического поведения, забвению долговременных целей во имя сиюминутного, преходящего успеха. Второе способно породить пренебрежение к поиску эффективных форм борьбы за долговременные цели, к отрыву от действительности и потере ориентации в меняющейся политической реальности.

Ленин особо отметил, что марксисты обязаны осуждать поведение людей, рассчитывающих только на минуту, живущих со дня на день и не имеющих ясного стратегического видения. Но и без четкой тактической линии, дающей точные ответы на порождаемые текущим моментом вопросы, партия будет только кружок теоретиков, а не действующая политическая величина. Подлинный успех в борьбе возможен при правильной стратегии и тактике одновременно. Ленин указывал, что выработка верных стратегическо-тактических решений имеет гигантское значение для партии, которая хочет в духе революционного учения руководить трудящимися[2]. Наличие таких решений позволяет обеспечить твердость в проведении генеральной линии и разнообразие в формах ее осуществления.

При анализе рассматриваемой проблемы следует отличать стратегию и тактику как конкретную практическую деятельность какой-либо партии от стратегическо-тактических взглядов, в соответствии с которыми эта деятельность строится. Ниже раскрываются именно взгляды марксизма-ленинизма по данному вопросу. Они образуют марксистско-ленинское учение о стратегии и тактике коммунистов, т.е. о правилах их политического поведения.

2. Содержание стратегии и тактики

Поскольку подлинно марксистско-ленинская, коммунистическая партия есть изначально и открыто партия классовой борьбы, партия революции, то организация революционной классовой борьбы пролетариата, трудящихся и составляет содержание партийной стратегии и тактики. Коммунисты, повторим, всю свою деятельность должны основывать на почве классовой борьбы, обязаны овладевать всеми ее видами, направлениями, поприщами.

В марксизме-ленинизме обозначены три исходных, ключевых вида, направления, поприща классовой борьбы3:

1. Экономическая борьба (за непосредственное, повседневное улучшение жизненных условий пролетариата, трудящихся).

2. Политическая борьба (за права и свободы пролетариата, трудящихся, участие их в государственных делах, взятие власти).

3. Теоретическая, идеологическая борьба (за развитие революционного учения, освобождение пролетариата, трудящихся от классово чуждых им взглядов и формирование у них коммунистического мировоззрения).

Исторически первым видом была экономическая борьба. По своей сути она не выходит за рамки буржуазного строя, ибо не направлена на разрушение его основ. Ее цель – путем давления на отдельных капиталистов добиться более выгодных условий продажи пролетариатом, трудящимися своей рабочей силы. Поэтому, признавая известную значимость экономической борьбы, марксизм-ленинизм указывает, что пролетариат, трудящиеся не должны преувеличивать ее результаты, не должны забывать, что в ней они выступают лишь против следствий, а не против породивших их причин, что через нее они могут лишь временно облегчить, а не полностью излечить болезнь. Для полного излечения болезни требуется, не прекращая экономической борьбы, обязательно переходить к политической борьбе. И всякая действительно классовая борьба (т.е. в подлинном ее смысле) есть борьба политическая[4].

Важно до конца правильно осмыслить то содержащееся в сказанном положение, что в понимании марксизма-ленинизма, оказывается, далеко не каждое столкновение эксплуатируемых с эксплуататорами, далеко не каждые возникающие между ними спор, конфликт, противостояние правомочно называть классовой борьбой. Ленин здесь разъясняет: «Мы все, – пишет он о русских социал-демократах, – согласны в том, что наша задача – организация классовой борьбы пролетариата. Но что такое классовая борьба? Когда рабочие отдельной фабрики, отдельного ремесла вступают в борьбу со своим хозяином или со своими хозяевами, есть ли это классовая борьба? Нет, это только слабые зачатки ее. Борьба рабочих становится классовою борьбою лишь тогда, когда все передовые представители всего рабочего класса всей страны сознают себя единым рабочим классом и начинают вести борьбу не против отдельных хозяев, а против всего класса капиталистов и против поддерживающего этот класс правительства. Только тогда, когда отдельный рабочий сознает себя членом всего рабочего класса, когда в своей ежедневной, мелкой борьбе с отдельными хозяевами и с отдельными чиновниками он видит борьбу против всей буржуазии и против всего правительства, только тогда его борьба становится классовой борьбой. ‘‘Всякая классовая борьба есть борьба политическая” – эти знаменитые слова Маркса неверно было бы понимать в том смысле, что всякая борьба рабочих с хозяевами всегда бывает политической борьбой. Их надо понимать так, что борьба рабочих с капиталистами необходимо становится политической борьбой по мере того, как она становится классовой борьбой»[5].

Следовательно, разрозненные, единичные действия отдельных эксплуатируемых против отдельных эксплуататоров есть лишь зачаточная классовая борьба. Подлинная классовая борьба начинается тогда, когда ее участники осознают себя представителями своего класса, выражающими не личные или групповые, а общие классовые интересы и выступающими против представителей другого класса, выражающих другие общие классовые интересы. А поскольку классы являются главными действующими лицами политики, то борьба между ними всегда есть борьба политическая, независимо от того, какие конкретно задачи в ней в данный момент решаются. Они, наряду с прочим, могут быть (и преимущественно бывают) экономическими, ибо борьба между классами прежде всего ведется ради экономических целей, в которой политика служит лишь средством. Важно одно: если класс в целом борется против класса в целом, это в любом случае будет политическая борьба.

Что касается теоретической, идеологической борьбы, то она включает в себя три части. Первое – неуклонное развитие революционной теории, обогащение ее новыми положениями и выводами в соответствии с изменениями реальной действительности, практикой мирового революционного движения[6]. Второе – всемерная защита революционной теории от искажений ее противниками[7]. И третье – внесение революционной теории в классовую борьбу пролетариата, трудящихся, соединение ее с массовым антикапиталистическим движением[8].

Проводя планомерную, целенаправленную работу по всем указанным видам, направлениям, поприщам борьбы, коммунисты тем самым и влияют в марксистско-ленинском духе на каждое проявление общественной жизни пролетариата, трудящихся, придают их классовым выступлениям организованный и сознательный характер.

3. Исходные принципы стратегии и тактики

Исходные принципы есть установки, правила, требования, которыми, согласно марксизму-ленинизму, надлежит руководствоваться при разработке стратегическо-тактической линии. Главные из них следующие:

1. В ходе разработки стратегии и тактики ни в коем случае не допускать отклонения от стержневых положений марксистско-ленинского учения, неизменно оставаться верным его революционному знамени. Иначе можно получить результаты, обратные тем, на которые коммунисты рассчитывают, вплоть до перерождения. Только абсолютная принципиальность во всех вопросах политического поведения – залог успеха[9].

2. Верность стержневым положениям марксистско-ленинского учения должна в то же время сочетаться с учетом назревших задач классовой борьбы. Необходим конкретный анализ конкретной ситуации, чтобы стратегия и тактика не отстали от событий, не ковыляли вслед за ними, приспосабливаясь к ним после их свершения. Не забывать, что если революционная партия начинает упускать ключевые моменты развития, то она перестает быть авангардным фактором политики. Причем оценивать всякую конкретную ситуацию, всякий текущий момент нужно не только с позиции их теперешней оригинальности, но и с точки зрения более глубоких общественных пружин. Политическая борьба решается не одним сражением, а требует долголетнего упорства. И в конечном счете побеждает тот, за кем сила исторического развития[10].

3. Помнить, что наилучшие стратегия и тактика для каждой страны, каждого ее региона те, которые скорее и вернее позволяют достичь цели. А поскольку страны и регионы отличаются друг от друга, ошибочно придавать классовому движению трудящихся в различных странах и регионах абсолютно единый облик. Привести к успеху может лишь путь, соответствующий специфике данной страны, данного региона. Следовательно, разрабатываться стратегия и тактика должны с учетом этой специфики как в масштабе всей страны, так и на уровне ее регионов[11].

4. Одновременно учитывать, что наиболее правильными стратегия и тактика будут в том случае, если коммунисты примут во внимание не только специфику своей страны, своего региона, но и главные особенности мировой обстановки. Они не вправе замыкаться лишь в кругу исключительно внутренних интересов, а должны непременно иметь в виду и интересы международного коммунистического движения, проявлять солидарность с зарубежными коммунистами и быть готовыми выполнить вытекающие отсюда задачи. Им следует делать максимум осуществимого в своей стране для развития революционного процесса во всех странах[12].

5. Ни в коем случае нельзя строить стратегию и тактику только на субъективных желаниях и настроениях кого-либо. Подходить так к делу, значит его погубить. В основе выработки стратегии и тактики должен лежать тщательный анализ реальной ситуации, подлинного положения. А это требует установления всей совокупности относящихся к ним точных, бесспорных фактов – единственно прочного фундамента стратегии и тактики. Неумение сообразовывать стратегию и тактику с фактами есть результат политической невоспитанности и узости кругозора. Необходимо всегда соединять страстность в борьбе с хладнокровным, трезвым учетом объективной действительности, фактического развития событий[13].

6. Поскольку общество социально неоднородно, состоит из различных классов, то в основе разработки стратегии и тактики коммунистов должна лежать точная классовая характеристика происходящего. Причем следует анализировать поведение именно классов, а не отдельных их представителей. Дело не в лицах, а в классах. Следует выяснить, какие классы в обществе действуют, какие взаимоотношения между ними сложились, к чему они стремятся, какие формы борьбы используют и какие политические организации их представляют. Только исходя из этого, можно выстраивать собственную линию поведения[14].

7. Коммунистические стратегия и тактика должны сочетать в себе, с одной стороны, неуклонное стремление к конечной цели движения – завоеванию политической власти как средства построения социализма, а с другой стороны, последовательные усилия по достижению различных промежуточных целей и удовлетворению ближайших нужд трудящихся[15]. Забвение конечной цели неизбежно приведет к утрате коммунистами перспективы в борьбе и революционной их сущности. Игнорирование же промежуточных целей и ближайших нужд трудящихся породит тенденцию к перепрыгиванию через не пройденные ещё этапы и нарушит связь с массами. Отсюда правило: на текущей стадии движения не забывать о его будущем, каждый частный вопрос рассматривать сквозь призму общих задач, борьбу за каждую злобу дня неразрывно соединять с коренными целями коммунистов[16].

8. Коммунистические стратегия и тактика должны быть максимально гибки и подвижны. Ведь в политике нельзя заранее точно знать, какое направление деятельности и какая форма борьбы окажутся при тех или иных условиях наиболее применимы и выгодны. Отсюда задача: не связывать себя никакими навсегда выбранными направлениями деятельности и формами борьбы, а рассчитывать на любые ситуации, своевременно учитывать изменения и выбирать иные направления деятельности, иные формы борьбы, если прежние стали в данный момент нецелесообразны и нереализуемы[17]. В то же время при всяком таком повороте событий и пересмотре стратегическо-тактической линии проявлять предельную осторожность, чтобы не отступить ненароком от ключевых устоев революционного учения и не впасть в беспринципность, не начать действовать недопустимым для коммунистов образом[18].

9. Коммунистические стратегия и тактика должны быть просты и понятны. Обсуждения и споры здесь нужны. Но борющаяся партия при всех обсуждениях и спорах обязана помнить о необходимости совершенно четких, не допускающих различных толкований ответов на конкретные вопросы своего политического поведения: «да» или «нет», делать ли сейчас то-то или не делать? Требуется ясное сознание целей движения, ясная постановка революционных задач. Это обязательно и для того, чтобы не погрязнуть в словопрениях, и для того, чтобы трудящиеся знали точно, какие именно конкретные советы дают им коммунисты в данный момент[19].

10. Разработанные и принятые на вооружение стратегическо-тактические установки должны без колебаний реализовываться. Помнить, что твердость и непреклонность действий коммунистов по достижению поставленных целей уже сами по себе представляют важнейший фактор руководства массами, привлечения их на свою сторону, особенно в острые моменты развития. Исходить из того, что все крупные, тем более великие вопросы политики, классовой борьбы в последнем счете решаются только силой. В политике, в классовой борьбе только сила, только твердость и непреклонность внушают уважение. И пока коммунисты – сила, их будут уважать и бояться противники[20].

11. Требуется регулярно проверять принятые стратегическо-тактические установки жизнью. Такая проверка важна в теоретическом и практическом отношениях. В теоретическом отношении она необходима для того, чтобы убедиться на опыте, правильны ли и насколько именно принятые установки, какие исправления вынуждают внести в них новые события. В практическом отношении она необходима для того, чтобы научиться лучше руководствоваться этими установками, видеть в них директивы, подлежащие применению на деле. Реальная действительность всегда содержит богатый материал для оценки эффективности стратегии и тактики, извлечения назидательных уроков относительно последующей деятельности[21].

12. Не замалчивать и не затушевывать допущенные в ходе разработки и осуществления стратегическо-тактической линии ошибки. К политике и партиям вполне применимо относящееся и к отдельным людям. Умен не тот, кто не делает ошибок. Таких людей нет и быть не может. И ошибки в фальшь не ставятся, не считаются преднамеренным обманом. Умен тот, кто делает ошибки не очень существенные и быстро их исправляет. Поэтому кто боится признать ошибки даже и перед фактами, тот не революционер. Нужно открыто говорить об ошибках и учиться на них тому, как лучше вести борьбу. Ошибки можно исправить, было бы серьезное размышление о научных основах стратегии и тактики коммунистов[22].

Реализация означенных принципов позволяет коммунистам эффективно, с наибольшим результатом действовать в любой политической обстановке, успешно решать встающие перед ними перспективные и текущие задачи, добиваться поставленных целей.

Глава вторая. Стратегическое руководство в деятельности коммунистов.

1. Составление стратегического плана

Раскрытие содержания генеральной линии партии на текущий исторический отрезок времени образует её стратегический план. Как показывает опыт, в нем должны быть обозначены, по крайней мере, следующие обязательные моменты:

1. Перспективная цель, которую требуется достичь.

2. Общественные силы (главные и дополнительные), которые необходимо задействовать.

3. Схема расположения общественных сил на социальном фронте.

4. Возможные резервы, которые тоже целесообразно использовать.

5. Направление главного удара по противнику для получения желаемого результата.

Стратегический план представляет собой основной документ, определяющий вектор поведения партии в рамках переживаемого отрезка времени. С изменением последнего должна меняться и генеральная линия, должен составляться новый стратегический план.

Применительно к деятельности коммунистов это, на примере большевистской партии, хорошо раскрыл в 1924 г. Сталин в работе «Об основах ленинизма» [1]. Наша революция, отмечается там, пережила уже два этапа и ныне находится в третьем этапе. Сообразно с ними менялась и стратегия возглавляемых Лениным большевиков.

Первый этап (1903–февраль 1917). Цель – свалить царизм, ликвидировать полностью пережитки средневековья. Основная общественная сила революции – пролетариат. Ближайший резерв – крестьянство. Расположение сил – союз пролетариата с крестьянством. Направление главного удара – изоляция либерально-монархической буржуазии, старавшейся овладеть крестьянством и ликвидировать революцию путем соглашения с царизмом.

Второй этап (март–октябрь 1917). Цель – свалить империализм в России и выйти из империалистической войны. Основная общественная сила революции – пролетариат. Ближайший резерв – беднейшее крестьянство. Пролетариат соседних стран как вероятный резерв. Затянувшаяся война и кризис империализма как благоприятный момент. Расположение сил – союз пролетариата с беднейшим крестьянством. Направление главного удара – изоляция мелкобуржуазной демократии (меньшевики, эсеры), старающейся овладеть трудовым крестьянством и кончить революцию путем соглашения с империализмом.

Третий этап (начался после Октября). Цель – упрочить диктатуру пролетариата в одной стране, используя ее как опору противостояния империализму во всех странах. Революция выходит за рамки одной страны, началась эпоха мировой революции. Общественные силы революции – диктатура пролетариата в одной стране, революционное движение рабочего класса во всех странах. Ближайшие резервы – полупролетариат и мелкокрестьянские массы в развитых странах, освободительное движение в колониях и зависимых государствах. Расположение сил – союз пролетарской революции с освободительным движением колоний и зависимых государств. Направление главного удара – изоляция мелкобуржуазной демократии, партий II Интернационала, представлявших основную опору политики соглашения с империализмом.

Наличие тщательно продуманного, максимально соответствующего специфике исторического периода, четкого стратегического плана – первейший показатель и обязательное условие эффективного стратегического руководства.

2. Выбор пути борьбы

При разработке стратегического плана исходным, наиважнейшим вопросом является выбор пути, по которому партии целесообразно идти в данный отрезок времени. Задача передового класса, указывал Ленин, верно познать путь борьбы[2]. От этого целиком зависят и все другие стратегические, и все предстоящие тактические решения. Марксизм-ленинизм вычленил два возможных для трудящихся пути борьбы.

Первый путь – непосредственно-революционная борьба масс [3]. Суть его заключается в отбрасывании существующей законности и, говоря по-военному, открытом штурме бастионов противника, в решительном натиске революционных армий на старую власть с целью взятия ее трудящимися или, на худой конец, ослабления ее. Это самый прямой и наиболее выгодный для народа вариант развития, и коммунисты обязаны настойчиво бороться за него, если он предписывается реальными обстоятельствами. «Те дни, – отметил Ленин, – когда можно и должно поставить в порядок борьбы такие приемы ее, равняются 20-летиям других исторических эпох»[4].

Однако одного голого желания для выбора и осуществления такого пути недостаточно. Он требует максимальной мобилизации всех имеющихся сил и возможен лишь тогда, когда для открытого штурма, решительного наступления на старую власть созрели необходимые объективные и субъективные предпосылки, когда в обществе наблюдается прилив революции.

Второй путь – опосредованно-революционная борьба масс [5]. Суть его заключается в проведении той же самой революционной работы, но уже с учетом существующей законности, с максимальным использованием ее возможностей для постепенного ослабления старой власти и повседневной, кропотливой подготовки трудящихся к будущим открытым боям. Это обходной, зигзагообразный путь развития. Он становится обязателен в том случае, если общество переживает отлив революции, если предпосылки для прямого пути отсутствуют и сил для успешной атаки на власть недостаточно. Коммунисты, указывал Ленин, признавая предпочтительность прямого пути и выступая за него, должны считаться с необходимостью и обходного, зигзагообразного пути, если прямой путь оказался в данное время невозможен[6].

Ленин особо подчеркивал важность формирования у коммунистов выдержки, чтобы активно бороться не только в дни подъема революции, но и в контрреволюционные периоды[7]. Анализируя задачу, вставшую перед большевиками после поражения Первой русской революции, он писал: «Мы научились во время революции ‘‘говорить по-французски’’, т.е. вносить в движение максимум толкающих вперед лозунгов, поднимать энергию и раз- мах непосредственной массовой борьбы. Мы должны теперь, во время застоя, реакции, распада научиться ‘‘говорить по-немецки’’, т.е. действовать медленно (иначе нельзя, пока не будет нового подъема), систематически, упорно, двигаясь шаг за шагом, завоевывая вершок за вершком. Кому скучна эта работа, кто не понимает необходимости сохранения и развития революционных основ с.-д. тактики и на этом пути, на этом повороте пути, тот всуе приемлет имя марксиста»[8]. Если коммунистов обстоятельства заставят идти не прямой дорогой, а волочиться по обходным, окольным путям, они и там (на внешне скромной, неяркой, мелкой работе) обязаны исполнить свой долг.

В то же время марксизм-ленинизм учит, что, идя зигзагообразным путем, коммунисты ни в коем случае не должны допустить укорачивания своих задач и принижения, выхолащивания идейно-политического содержания своей деятельности именно как революционной. В ходе будничных партийных забот им нельзя делать себе кумира из мелочей, нельзя отмахиваться от резкой и принципиальной борьбы во имя якобы этой «деловой», «положительной» работы. Коммунисты обязаны внимательно следить за тем, чтобы не заплутать в поворотах и изломах истории, не утратить основные ориентиры и общую перспективу движения к социализму[9]. Иными словами, им всегда надо видеть в кривом, зигзагообразном пути – прямизну.

Кроме того, марксизм-ленинизм особо обращает внимание коммунистов на то, что, считаясь с необходимостью в известных случаях зигзагообразного пути, они не должны поддаваться силе инерции и продолжать двигаться по нему при изменившихся условиях. Ленин писал: «Марксист не зарекается от подзаконной борьбы… Но марксист, используя всякую, даже реакционную почву для борьбы за революцию, не опускается до апофеоза реакции, не забывает о борьбе за наилучшую возможную почву деятельности. Поэтому марксист первый провидит наступление революционной эпохи и начинает будить народ и звонить в колокол еще тогда, когда филистеры спят рабским сном верноподданных. Поэтому марксист первый вступает на путь прямой - революционной борьбы, идет к непосредственной схватке, разоблачая примиренческие иллюзии всяких социальных и политических межеумков. Поэтому марксист последний покидает путь непосредственно-революционной борьбы, покидает лишь тогда, когда исчерпаны все возможности, когда нет и тени надежды на более короткий путь…»[10]. И, даже покинув (под воздействием необходимости) путь непосредственно-революционной борьбы, коммунисты тем не менее «должны, – как отметил Энгельс, – видеть свою задачу в том, чтобы вопреки всяким трусам подготавливать умы к революционному ходу событий»[11].

3. Подготовка политической армии революции, формирование ее движущих сил

Поскольку, как отмечено ранее, социальную основу коммунистической деятельности составляют не героические одиночки или узкие группы лиц, а широкие слои трудящихся, то обеспечение тесной, постоянно крепнущей связи коммунистов с массами есть важнейшее свойство их стратегии. В соответствии с этим стратегическое руководство, согласно марксизму-ленинизму, на любых этапах борьбы должно предусматривать решение следующих непреходящих задач[12]:

1. Завоевание коммунистами на свою сторону подавляющего большинства авангарда трудящихся – пролетариата и прежде всего его самой сознательной, активной части.

2. Завоевание на сторону авангарда всех тех категорий населения, которые по своему объективному общественному положению заинтересованы в уничтожении несправедливых порядков и способны на определенном этапе стать союзниками пролетариата.

3. Проведение разносторонней работы по развитию классового сознания, просвещению и организации пролетариата, трудящихся.

Все вместе, данные задачи означают подготовку политической армии революции, формирование ее движущих сил. Из них главной движущей силой, гегемоном революции является пролетариат, а его союзники образуют дополнительные движущие силы, выступают в качестве прямого резерва революции.

В свете сказанного уместно еще раз обозначить исходную для коммунистов марксистско-ленинскую установку: действовать везде, где есть рабочие, есть масса. К укреплению и расширению связей с нею направлять всю деятельность партии, всех ее звеньев и организаций. Коммунисты должны в известном смысле слиться с массой, знать ее вдоль и поперек, уметь безошибочно определять в любой момент по любому вопросу ее настроения и стремления[13].

В то же время в марксизме-ленинизме указывается, что коммунисты не должны подпадать под влияние неразвитой массы, не должны льстить ей и тащиться у нее в хвосте. Они всегда были и всегда обязаны быть представителями сознательных, а не бессознательных рабочих, трудящихся. Поэтому опасно и преступно демагогическое заигрывание с неразвитостью масс. Нужно идти в ногу с рабочими, трудящимися на каждой стадии их движения, не скрывая, однако, и не принося в жертву своей четко выраженной коммунистической позиции, не допуская уступок в принципах. Дело коммунистов – поднимать рабочих, трудящихся до революционеров, а не опускаться самим до незрелой массы. Необходимо без тени фальшивой идеализации определять степень сознательности масс и силу влияния на нее тех или иных иллюзий, заблуждений, предрассудков. На каждом шагу общения с массами коммунисты должны толкать их сознание в социалистическом направлении[14].

Очень также важно, чтобы при разработке линии своих действий коммунисты не руководствовались только сиюминутными, преходящими настроениями масс, а исходили из их коренных, глубоких, постоянных интересов. Сиюминутное настроение масс бывает унылым, деморализующим, а коренные интересы в то же время могут требовать активной борьбы и побуждать к ней. Поэтому учет сиюминутного настроения необходим для определения какого-то конкретного шага, но никак не для выстраивания стратегической линии в целом. Рассуждать иначе – значит подменять выдержанное политическое поведение беспринципной зависимостью от настроения[15]. К тому же активная борьба уже сама по себе является обычно могучим фактором замены унылого, деморализующего настроения на боевое и мобилизующее.

* * *

В деле подъема масс на активную борьбу огромное, можно сказать, решающее значение имеет обретение ими собственного политического опыта. Таков, отметил Ленин, основной закон всех великих революций16. Объясняется это тем, что десятки миллионов людей (особенно неразвитых, отсталых, неграмотных) учатся политике главным образом не из книжек, которые не читают, а из жизни. Только жизнь, ее объективные проявления показывают массам подлинную суть происходящего. И по одному лишь голому совету какой-либо партии десятки миллионов людей на широкие политические действия никогда не идут. Они идут на них лишь в том случае, если вынуждаются к этому жизненными обстоятельствами.

Отсюда чрезвычайно сегодня актуально следующее разъяснение Ленина: «Настоящее, окончательное и массовое обособление пролетариата в класс, противопоставление его всем буржуазным партиям может произойти только тогда, когда история своей страны покажет пролетариату весь облик буржуазии как класса, как политического целого,– весь облик мещанства как слоя, как известной идейной и политической величины, обнаруживавшей себя в таких-то открытых широкополитических действиях. Мы должны неустанно разъяснять пролетариату теоретические истины, касающиеся сущности классовых интересов буржуазии и мелкой буржуазии в капиталистическом обществе. Но эти истины войдут в плоть и кровь действительно широких пролетарских масс лишь тогда, когда эти классы будут видеть, осязать поведение партий того или иного класса,– когда к ясному сознанию их классовой природы прибавится непосредственная реакция пролетарской психики на все обличье буржуазных партий»[17]. Массы, действительно, в первую очередь учатся на собственном опыте, оплачивая зачастую такое учение большими несчастьями и тяжелыми жертвами.

Стало быть, проблему воспитания коммунисты не должны понимать слишком узко, школярски – в виде одной только пропагандистско-агитационной проповеди. Помимо нее, требуется делать все для того, чтобы облегчить массам прохождение учения собственным опытом, помочь им посредством собственного опыта сформировать у себя зрелое классовое сознание, избавиться от иллюзий, заблуждений, предрассудков, глубоко понять, прочувствовать невозможность сохранения старых порядков и обязательность их уничтожения. А главное, необходимо всячески вовлекать массы в практические действия по отстаиванию своих прав и давлению на антинародные силы. Подлинное воспитание масс никогда не может быть отделено от самостоятельной борьбы самих масс. Только такие действия вполне воспитывают эксплуатируемые классы, показывают им меру их сил, расширяют кругозор, проясняют ум, выковывают волю и развивают способности.

Повышение классового сознания масс, их организация, просвещение и обучение на собственном опыте означают работу по подводу политической армии революции, ее движущих сил к ударным позициям, передовым рубежам революционной борьбы. Подводу с тем, чтобы быть готовыми к прямым, открытым схваткам, когда они назреют, к нанесению противнику решающих ударов.

4. Использование резервов революции

Резервы революции есть внутренние и внешние общественные факторы, способные так или иначе стать для революционного процесса источником дополнительных сил, оказать на него дополнительное позитивное воздействие. Их выявление и использование – важнейшая задача стратегического руководства. Они могут быть прямые и косвенные.

Под п р я м ы м и р е з е р в а м и революции понимаются такие, которые оказывают на нее воздействие непосредственно, без каких-либо промежуточных обстоятельств. В первую очередь к ним, как отмечено, относятся категории населения, объективно, кроме пролетариата, заинтересованные в уничтожении старых порядков и способные на определенном этапе стать его главными союзниками. Их составляют широкие полупролетарские и трудовые непролетарские слои города и деревни. Без союзников, вследствие чрезвычайной сложности борьбы, добиться не кратковременной, а прочной победы пролетариат не в состоянии.

Разъясняя на примере России данный марксистский вывод, Ленин писал: «Пролетарский авангард идейно завоеван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением»[18]. Лишь общий натиск народа может уронить старую власть и закрепить успех.

Отсюда вытекает задача коммунистов – во что бы то ни стало привлечь на свою сторону большинство полупролетарских и трудовых непролетарских масс. По классовому положению они представляют собой мелкобуржуазные слои, являются собственниками и тружениками, стоят между буржуазией и пролетариатом. Природа собственника толкает их к буржуазии, природа труженика – к пролетариату. Вследствие этого для политической позиции данных слоев характерны половинчатость, неустойчивость, колебания. Как правило, они находятся под сильным влиянием буржуазных и мелкобуржуазных партий. Требуется освободить их от него, сделать союзниками пролетариата или хотя бы нейтрализовать, предотвратив использование буржуазией. Революционные войны тем и отличаются от обычных войн, что революционеры свой ближайший резерв черпают из среды недавних приверженцев своего врага, вчерашних сторонников старой власти. Именно успешное осуществление этого в 1917 г. стало, по мнению Ленина, решающим условием победы большевиков[19].

Кроме главного союзника пролетариата, к прямым резервам революции относят еще обычно международный социалистический пролетариат и национально-освободительное движение в зависимых государствах. Они в ряде случаев способны оказать классовой борьбе трудящихся той или иной страны существенную непосредственную помощь. Их тоже необходимо максимально использовать.

Под к о с в е н н ы м и р е з е р в а м и революции понимаются такие, которые оказывают на нее воздействие не непосредственно, а через какие-либо промежуточные обстоятельства. И эти резервы требуют к себе внимания, ибо, как отметил Ленин, в войне нельзя пренебречь никакой помощью, даже косвенной[20]. Их место в происходящем не всегда бывает вполне ясно, но для революции подчас они имеют очень большое значение. К данной разновидности резервов относятся:

1. Противоречия и конфликты, возникающие между противниками и внутри противников пролетариата своей страны.

2. Противоречия и конфликты, возникающие между противниками и внутри противников пролетариата других стран.

Оценивая влияние этих резервов на развитие революционных событий в России, Сталин пишет: «Едва ли можно отрицать громадное значение, например, того конфликта между мелкобуржуазной демократией (эсеры) и либерально-монархической буржуазией (кадеты) во время первой революции и после нее, который, несомненно, сыграл свою роль в деле высвобождения крестьянства из-под влияния буржуазии. Еще меньше оснований отрицать колоссальное значение факта смертельной войны между основными группами империалистов в период Октябрьского переворота, когда империалисты, занятые войной между собой, не имели возможности сосредоточить силы против молодой Советской власти, а пролетариат именно поэтому получил возможность взяться вплотную за организацию своих сил, за укрепление своей власти и подготовить разгром Колчака и Деникина. Надо полагать, что теперь, когда противоречия между империалистическими группами все более углубляются и когда новая война между ними становится неизбежной, резервы такого рода будут иметь для пролетариата все более серьезное значение»[21].

Выстраивая и реализуя свою стратегическую линию, коммунисты, указывал Ленин, обязаны учитывать и использовать любую, даже самую маленькую трещину между и внутри своих противников, должны натравливать их друг на друга, заключать временные соглашения с противниками одного цвета против противников другого цвета[22]. Это будет способствовать ослаблению общего антипролетарского фронта и облегчит борьбу.

5. Проведение намеченной генеральной линии в жизнь

Здесь прежде всего важны следующие марксистско-ленинские установки:

Первое. Стратегическое руководство обязано постоянно следить за тем, чтобы в ходе повседневной деятельности партии по решению очередных задач не произошло отклонение от намеченной генеральной линии, не выпали из поля зрения основные цели борьбы. Допущение этого ведет к громадной ошибке, именуемой у моряков «потерей курса»[23]. Она чревата исключительно негативными последствиями и может полностью обесценить все усилия коммунистов. Через любые перепетии и затруднения, зигзаги и повороты принятая на вооружение генеральная линия должна неуклонно, последовательно и целеустремленно претворяться в жизнь.

Второе. Стратегическое руководство обязано позаботиться о том, чтобы не возник отрыв используемой партией тактики от потребностей стратегии, не образовалось несоответствие между ними. Поскольку тактика вытекает из стратегии, подчиняется ей и обслуживает ее, тактические решения и действия должны расцениваться не сами по себе, не с точки зрения своего непосредственного эффекта, а с позиций того, в какой мере они соответствуют замыслу и возможностям стратегии, как способствуют решению ее задач. И если оказывается, что тактические успехи, блестящие по непосредственному эффекту, противоречат замыслу, возможностям и задачам стратегии, от них следует безусловно отказаться. Насущно необходимо пренебречь сиюминутным успехом, сознательно пойти на тактические минусы и проигрыши, чтобы в будущем обеспечить за собой стратегические плюсы и выигрыши[24]. На каждом этапе, в каждый момент борьбы требуется использовать такие формы деятельности, которые более всего соответствуют замыслу, возможностям стратегии и максимально способствуют решению ее задач.

Третье. Стратегическое руководство обязано в ходе осуществления генеральной линии последовательно применять принцип главного звена в работе. Речь идет о том, чтобы из всего многообразия задач, стоящих перед партией в какой-либо момент, выделять именно ту задачу, решение которой является для коммунистов главным делом и позволяет решить все остальные задачи. Ленин по этому поводу разъяснял: «Политические события всегда очень запутаны и сложны. Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено»[25]. «Всякий вопрос ‘‘вертится в заколдованном кругу’’, ибо вся политическая жизнь есть бесконечная цепь из бесконечного ряда звеньев. Все искусство политика в том и состоит, чтобы найти и крепко-крепко уцепиться за такое именно звенышко, которое всего меньше может быть выбито из рук, которое всего важнее в данный момент, которое всего более гарантирует обладателю звенышка обладание всей цепью»[26]. «Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще. Надо уметь найти в каждый особый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену, причем порядок звеньев, их форма, их сцепление, их отличие друг от друга в исторической цепи событий не так просты и не так глупы, как в обыкновенной, кузнецом сделанной цепи»[27]. Игнорирование принципа главного звена неизбежно приведет к распылению внимания, сил и ухудшит общие результаты.

Четвертое. Стратегическое руководство обязано обеспечить своевременный и правильный выбор момента решающего удара по противнику[28]. Удара, рассчитанного на нанесение ему стратегического поражения. Это предполагает соблюдение ряда условий:

1. Определение «зрелости плода».То есть выяснение, достигли политический кризис в обществе высшей точки и сложились ли необходимые для удара предпосылки. Ленин считал, что решительное сражение вполне назрело, если[29]:

а) все враждебные коммунистам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно изнурили себя непосильной борьбой.

б) все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, мелкобуржуазные слои достаточно разоблачили себя перед народом, достаточно опозорились своим практическим банкротством;

в) в пролетариате началось и стало могуче подниматься массовое настроение в пользу поддержки самых решительных, активных, беззаветно смелых, революционных действий против буржуазии.

При наличии и верном учете названных обстоятельств победа становится вполне реальной.

2. Подсчет сил. Он может быть осуществлен в виде, например, подготовки и проведения коммунистами демонстрации трудящихся с тем, чтобы посмотреть, насколько активно откликаются массы на призывы партии и на что ей, при начале решительных действий, уместно рассчитывать[30].

3. Проба сил. Ее задача – дать возможность коммунистам проверить и свою собственную боеготовность, и боеготовность противника[31]. Осуществляться она может тоже в виде демонстрации, но не такой, как при подсчете сил, а которая по своему политическому весу и значению во многом приближается уже к прямому штурму правящего режима.

4. Сосредоточение главных, с подавляющим перевесом, сил в решающий момент на наиболее уязвимом для противника месте. Этот закон военных успехов, отметил Ленин, является также законом и политического успеха, особенно в той ожесточенной войне классов, которая называется революцией[32]. Надо заставать противника врасплох, нападать на него там, где он более всего слаб и менее всего ожидает нападения.

5. Наличие какого-либо бросающегося в глаза события как повода для начала нанесения удара [33]. Таким событием могут быть враждебные народу акции правящего режима, факты особо вопиющей эксплуатации, произвола и притеснений, стихийные выступления масс и так далее. Они призваны послужить своего рода запалом для воспламенения заряда, должны привести политическую армию революции в активно действующее состояние, обеспечить ей симпатии и поддержку большинства трудящихся.

Игнорирование названных условий неизбежно даст негативные результаты. Планируемый решающий удар не только не достигнет цели, но, наоборот, может выродиться в карикатурный путч и будет использован противником для разгрома коммунистических сил или, во всяком случае, их деморализации.

Глава третья. Тактическое руководство в деятельности коммунистов.

I. Формы борьбы – арсенал тактического руководства.

1. Виды форм борьбы и требования к их использованию

Поскольку тактика в целом подчинена стратегии в целом, то тактическое руководство подчинено стратегическому руководству. Функция тактического руководства состоит в том, чтобы, исходя из требований стратегического руководства, обеспечивать необходимое тактическое обслуживание генерального курса, способствовать лучшему претворению его в жизнь.

Тактическое руководство в первую очередь имеет дело с формами борьбы, выбором и задействованием форм на конкретном этапе стратегии. В марксизме-ленинизме все формы борьбы классифицируются с точки зрения их специфики, статуса и текущей роли.

По специфике, формы борьбы разделяются на[1]:

1. Мирные(без применения оружия) и немирные(с применением оружия).

2. Легальные(без нарушения существующих законов) и нелегальные (с нарушением существующих законов).

3. Парламентские (использование центральных и местных представительных органов) и внепарламентские(прямые массовые действия трудящихся).

По статусу, формы борьбы разделяются на высшие и низшие[2]. К высшим формам относятся те, которые связаны с прямым, непосредственным натиском масс на правящий режим и предполагают выход за рамки легальности, нарушение существующих буржуазных законов. Оценивая в этом ключе действия различных политических сил в событиях 1905-07 гг., Ленин писал: «Все те победы,– или полупобеды, четверть-победы, вернее сказать,– которые одержала наша революция, одержаны всецело и исключительно благодаря непосредственно-революционному натиску пролетариата, шедшего во главе непролетарских элементов трудящегося населения. Все поражения вызваны ослаблением такого натиска, связаны с тактикой, сторонящейся от него, рассчитанной на его отсутствие, а иногда (у кадетов) даже прямо на его устранение»[3]. Стало быть, к низшим формам борьбы относятся те, которые не связаны с прямым, непосредственным натиском масс на правящий режим и предполагают не выход за рамки легальности, не нарушение существующих буржуазных законов, а, наоборот, использование их для повседневной деятельности коммунистов, в том числе для подготовки масс к будущим решающим боям.

По текущей роли, формы борьбы разделяются на главные и второстепенные, побочные[4]. К главным формам относятся те, которые в данный момент более всего соответствуют условиям, задачам борьбы и в первую очередь определяют успех. К второстепенным, побочным формам относятся те, которые в данный момент не способны без главных форм обеспечить успех и могут быть использованы только как дополнение к ним.

Естественно, что каждая форма борьбы требует себе соответствующего организационно-технического подкрепления[5]. Партийные структуры своим строением должны приспособляться к взятым на вооружение формам борьбы и располагать необходимыми техническими возможностями для их эффективного применения.

Марксизм-ленинизм, на основе обобщения совокупного мирового опыта, сформулировал две исходных установки в вопросе об отношении коммунистов к формам борьбы[6]:

1. Необходимо овладеть всеми, без малейшего исключения, формами борьбы, не зарекаясь ни от какой из них.

2. Необходимо быть готовыми к самой быстрой и неожиданной замене одной формы другою.

Объясняя обязательность, насущную настоятельность такого подхода, Ленин писал: «Всякий согласится, что неразумно или даже преступно поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля. Но к политике это еще более относится, чем к военному делу. В политике еще меньше можно знать наперед, какое средство борьбы окажется при тех или иных будущих условиях применимым и выгодным для нас. Не владея всеми средствами борьбы, мы можем потерпеть громадное – иногда даже решающее – поражение, если независящие от нашей воли перемены в положении других классов выдвинут на очередь дня такую форму деятельности, в которой мы особенно слабы. Владея всеми средствами борьбы, мы побеждаем наверняка, раз мы представляем интересы действительно передового, действительно революционного класса, даже если обстоятельства не позволят нам пустить в ход оружие, наиболее для неприятеля опасное, оружие, всего быстрее наносящее смертельные удары»[7].

Прочное, умелое владение всеми формами борьбы и своевременная, без задержки и промедления, смена их в зависимости от изменившейся политической ситуации придают тактике те самые чрезвычайно важные гибкость и подвижность, которые составляют ее важнейшую черту и о которых речь шла ранее.

* * *

Кроме названных исходных, общих установок, в марксизме-ленинизме содержатся еще правила, необходимые для грамотного выбора и использования конкретных форм борьбы:

1. Не ограничиваться существующими только в данный момент формами борьбы, а иметь в виду неизбежность появления новых, неизвестных пока форм. Причем следует не изобретать умозрительно какие-то искусственные формы и не навязывать потом их трудящимся, а обобщать, теоретически осмысливать и придавать сознательность тем формам борьбы, которые выдвигаются жизнью, возникают сами собой в процессе революционного творчества народа. Марксизм, отмечает Ленин, в этом отношении учится у массовой практики, далекий от претензий учить массы выдуманным кабинетными «систематиками» формам борьбы[8].

2. В основе выбора форм борьбы должны лежать не субъективные желания кого-либо, а тщательный классовый анализ объективной конкретно-исторической обстановки момента. В различные моменты борьбы, в соответствии с их особенностями, на первый план выдвигаются одни формы, становящиеся главными, и отодвигаются на второй план другие формы, становящиеся второстепенными, побочными. Отсюда совершенно неверно во всех без исключения случаях отдавать предпочтение, скажем, высшим формам борьбы и игнорировать низшие. Высшие формы – не всегда лучшие, главные, а низшие формы – не всегда худшие, второстепенные, побочные. Все зависит от конкретно-исторической обстановки момента. Пытаться, пишет Ленин, ответить «да» или «нет» на вопрос о какой-либо форме борьбы, не рассматривая детально конкретно-исторической обстановки момента, значит покидать почву марксизма[9].

3. Взятые на вооружение формы борьбы ни в коем случае не должны ослаблять связь коммунистов с массами. Наоборот, они должны ее поддерживать и укреплять, позволяя коммунистам оказывать на массы необходимое воздействие. Все формы борьбы должны вести к неуклонному повышению сознания масс, широты их коллективных действий и в конечном счете к более глубокому конфликту между массами и правящим режимом[10].

4. Каждая используемая форма борьбы должна быть непременно целесообразна, т.е. соответствовать ситуации, наличным силам партии и позволять с наименьшими затратами достигать максимума того, что возможно в данных условиях. Только целесообразное употребление форм борьбы служит делу трудящихся. Нецелесообразные же формы, пусть даже самые яркие, броские и героические, использовать не следует, ибо в конечном итоге они сработают на противника[11].

5. Любые формы борьбы должны облагораживаться просветительным и организующим влиянием социализма, должны нести на себе социалистический отпечаток. Без этого при капитализме все они приближают пролетариат к различным непролетарским слоям вверху или внизу от него и, будучи предоставлены стихийности, извращаются, проституируются. Так, забастовки приводят к соглашению рабочих с хозяевами против потребителей. Парламент делается публичным домом, где заправляют буржуазные политиканы. Газета становится орудием развращения масс, грубой лести низменным инстинктам толпы. Вооруженное сопротивление вырождается в бандитизм. Применение любых форм борьбы коммунисты всегда должны обставлять определенными идейными и организационными условиями[12].

6. Использовать формы борьбы необходимо осмотрительно и осторожно, ибо не может быть ни одной из них, которая бы не влекла за собой опасностей. Всякая новая форма борьбы так или иначе сопряжена с трудностями ее использования. Поэтому она в известном смысле дезориентирует неподготовленных к ней людей и может дать негативные последствия. Нужно также избегать при использовании форм борьбы чрезмерных, необоснованных увлечений и крайностей. Те и другие всегда безусловно вредны и способны нанести урон самой верной тактике[13].

2. Соотношение мирных и немирных форм борьбы

Кладя в основу деятельности коммунистов принцип классовой борьбы, марксизм-ленинизм, однако, не сводит дело к одним лишь наиболее острым ее проявлениям. Наоборот, Маркс особо отмечал важность создания обстановки, в которой классовая борьба смогла бы проходить через свои различные фазы наиболее рационально и гуманно[14]. Это полнее отвечает идеалам социализма, предусматривающим утверждение для всех людей подлинно человеческих условий жизни.

Отсюда в марксизме-ленинизме неоднократно подчеркивается желательность именно наименьшей обостренности классовой борьбы, указывается, что пролетариат будет последним, кто стал бы возражать против уничтожения буржуазной собственности мирным путем, что он предпочел бы мирно взять власть, что мирный путь развития революции есть самый безболезненный и за него надо упорно бороться, что вооруженное восстание является безумием там, где с помощью мирной агитации можно быстрее и вернее прийти к цели[15]. По свидетельству международного опыта, мирная форма революции возможна в том случае, когда эксплуататорские классы настолько ослабевают, что уже не могут сопротивляться и вынуждены отдать власть трудящимся как бы «добровольно».

Но, выступая за предпочтительность мирной формы революции, пролетариат, трудящиеся должны в то же время иметь в виду и ее немирную альтернативу, должны быть готовы к крайнему обострению классовой борьбы. Ибо (чему учит тот же опыт и что уже отмечалось) эксплуататорские классы по своему желанию власть никогда не уступают, всегда сопротивляются до конца. И если никаких шансов для мирного исхода не остается, пролетариат, трудящиеся должны брать власть с помощью оружия.

Такая позиция нравственно абсолютно обоснованна и юридически совершенно правомерна. Как заметил Энгельс, пока будут существовать эксплуатирующие и господствующие классы на одной стороне, эксплуатируемые и порабощенные – на другой, до тех пор применение насилия с обеих сторон останется необходимостью, против которой всякая моральная проповедь бесплодна. Средства, пускаемые в ход с целью порабощения, дозволительны также и в целях свержения ига рабства. И гневные обличения против насилия в любой форме и при всех обстоятельствах неприемлемы. Коммунисты не могут уподобляться тем, кто собирается подставлять левую щеку, если их бьют по правой[16]. На насилие следует отвечать насилием же. Отказываться во всех случаях от вооруженной борьбы было бы со стороны пролетариата, трудящихся безрассудством и означало позорную уступку эксплуататорским классам.

Значит, согласно марксизму-ленинизму, для коммунистов должно быть приемлемо всякое средство, которое ведет к цели: как самое мирное, так и самое насильственное. Им надо действовать против своих противников мирно там, где это окажется возможным, оружием – когда это станет необходимым[17]. Причем в ходе борьбы мирные в целом формы могут дополняться немирными действиями, а немирные действия – мирными формами.

3. Соотношение легальных и нелегальных форм борьбы

Марксизм-ленинизм исходит из того, что когда у коммунистов есть возможность действовать открыто, легально, на основе существующей законности, они должны извлечь из данной ситуации максимальную для себя выгоду[18]. Принципиальная необходимость использования легальности определяется следующим[19]:

1. Она позволяет наступать на правящий режим, применяя те средства, которые коммунистам предоставляет сам режим – его правовую систему, государственные структуры и так далее.

2. Она позволяет работать среди тех слоев пролетариата, трудящихся, которые пока доверяют буржуазным порядкам и влияние на которые коммунистам исключительно важно.

3. Она позволяет доказать буржуазии, что нет и не может быть такого поприща работы, которое бы не завоевали и не освоили коммунисты.

4. Она позволяет занять позиции везде, где возможно, пусть даже иногда только для того, чтобы ими не завладели другие.

Поэтому пока правительство, пишет Энгельс, действует против нас в рамках общего права, нужно обходиться законными средствами борьбы. Глупо нарушать законность, если она работает в нашу пользу. И бывает, что коммунисты больше преуспевают с помощью легальных средств, чем с помощью нелегальных[20].

Одновременно марксизм-ленинизм обращает внимание коммунистов на недопущение при использовании буржуазной легальности двух опасных ошибок.

Во-первых, требуется бдительно следить за тем, чтобы соблюдением законности не ликвидировалось коммунистическое содержание проводимой работы, не укорачивались ее задачи, не искажались перспектива и цель: вести трудящихся к низвержению капитализма и переходу к социализму. По форме проводимая работа может быть легальной, а по существу она непременно должна оставаться революционной. И не допустим никакой мир с теми, кто злоупотребляет легальностью, чтобы сеять скептицизм, равнодушие к революционной работе и тормозить ее[21]. Во-вторых, ни в коем случае нельзя в буржуазную легальность излишне верить. Следует учитывать ее исторические пределы и помнить, что обычно она неизбежно разлетается вдребезги, когда напрямую затрагивается главное – сохранение буржуазной власти и буржуазной собственности[22]. Одно дело – использовать, сколько возможно, легальность. Другое дело – уповать только на нее, раболепствовать перед нею.

Отсюда коммунистам всегда надлежит быть внутренне готовыми разрыву с буржуазной легальностью. И такой шаг нравственно-юридически тоже полностью обоснован. Если правительство, пишет Энгельс, нарушит правовые нормы, т.е. свои обязательства перед народом, то и коммунисты свободны от своих обязательств перед правительством и могут по отношению к нему поступать по своему усмотрению. Если посредством исключительных законов, несправедливых приговоров и полицейского произвола будет предпринята попытка поставить коммунистов вне общего права, они вынуждены будут вступить на незаконный путь борьбы, как на единственный, который у них остался[23]. Они могут использовать незаконные средства для обретения вновь законных.

Причем коммунистам следует помнить, что наилучший для них способ перехода к незаконным средствам борьбы – нарушение законности самой властью, поскольку власти ее собственная законность становится невыгодной, начинает ее «убивать». «Стреляйте первые, господа буржуа!», – писал по этому поводу Энгельс [24]. Коммунистам же выгоднее стрелять вторыми, выждав, пока противник запутается в собственной законности и растопчет ее.

Разрыв с буржуазной законностью неизбежно вынуждает коммунистов перейти к использованию нелегальных форм борьбы. Но это не означает, что отныне использование легальности полностью прекращается. Задача коммунистов, указывал Ленин, – ни часа легальной работы не бросать, а органично соединить ее с нелегальной. И революционеры, не умеющие соединять нелегальные формы борьбы с легальными, являются плохими революционерами[25].

Ленин обозначил оптимальный вариант организационного строительства коммунистов в условиях соединения легальности и нелегальности: нелегальная партия как сумма ячеек, окруженных сетью беспартийных легальных и полулегальных обществ трудящихся[26]. К ним могут относиться те формы объединения масс, о которых уже говорилось, – профессиональные, кооперативные, просветительные, спортивные организации, фабрично-заводские комитеты и так далее. Работу в них следует вести таким образом, чтобы они превратились в опорные пункты партии для укрепления ее связей с массами.

В целом же коммунисты, в условиях соединения легальных и нелегальных форм борьбы, должны неустанно стремиться к тому, чтобы свою нелегальную деятельность реализовывать, насколько возможно, в легальных формах, а легальные формы приспосабливать, насколько возможно, к нелегальной деятельности.

4. Соотношение парламентских и внепарламентских форм борьбы

Одну из особо важных форм легальной деятельности коммунистов составляет использование ими буржуазного парламента и буржуазного парламентаризма. Марксизм-ленинизм оценил эти явления в целом негативно, показав, что, несмотря на внешние атрибуты демократии, буржуазный парламент и буржуазный парламентаризм на деле всегда служили главным образом интересам имущих.

Марксизм-ленинизм обнажил подлинное классовое назначение важнейшего элемента буржуазного парламента – многопартийности [27]. Буржуазия, разъяснил он, увековечивает себя отнюдь не сохранением власти постоянно в одних и тех же руках, а тем, что попеременно выпускает власть из одной руки, чтобы подхватить ее сразу другой. До этого у власти находилась только какая-либо отдельная группа буржуазии. Полностью же буржуазный класс начинает господствовать тогда, когда две его партии борются за большинство избирателей. Теперь в управлении участвуют уже все группы буржуазии: или в качестве правительства, или в качестве оппозиции. Причем господство в целом буржуазного класса не означает, что его партии объединяются. Напротив, они именно сменяют друг друга, обеспечивая преемственность и сохранение власти капиталистов.

Наиболее существенный порок буржуазного парламентаризма марксизм-ленинизм видит в отделении законодательной власти от исполнительной [28]. Парламент принимает законы, а реализация их зависит от управленческих структур, которые далеко не всегда в этом заинтересованы и проводят отличающуюся от парламентской линию во внутренних и внешних делах. В результате роль парламентов нередко становится фикцией: они превращаются в пустые говорильни. Управленческие же структуры составляют подлинные штабы буржуазии. Они выражают собой ее действительное классовое господство и способны торпедировать любые инициативы парламента, если те противоречат интересам капиталистических кругов.

Отделение законодательной власти от исполнительной порождает такую отмеченную марксизмом-ленинизмом черту, как парламентский кретинизм [29]. Заключается он в том, что оторванных от реальной жизни депутатов мало интересуют процессы, происходящие за стенами парламента. Повседневная заседательская рутина, различные процедурные вопросы приобретают для них самодовлеющее значение. По замечанию Маркса, явления реального мира рассматриваются депутатами только как предлог для слов, а слова служат ловушкой для противника, засадой для народа и предметом актерской рисовки для самого оратора[30].

Отсюда неудивительно, что к числу наиболее типичных черт буржуазного парламентаризма, особо отмеченных марксизмом-ленинизмом, принадлежит также бесстыжий карьеризм парламентариев, широкое использование парламентских местечек в личных целях. Для буржуазного парламентаризма характерно, по выражению Маркса, ужасающее зловоние коррупции[31].

Марксизм-ленинизм раскрыл подлинную роль в практике буржуазного парламентаризма избирательного права и избирательных систем [32]. Он показал, что то и другое превращены буржуазией в действенное орудие ее господства и угнетения трудового народа. При помощи специально изобретенных избирательного права и избирательных систем буржуазия способна организовывать самые безобидные для себя выборы, проводя в представительные органы своих верных глашатаев и защитников.

Из сказанного следует сделанный марксизмом-ленинизмом по рассматриваемому вопросу общий вывод: буржуазный парламент является для трудящихся чужим учреждением; в нем буржуазные депутаты народ представляют и народ подавляют посредством своих депутатских полномочий. Суть буржуазного парламентаризма состоит в том, что народ получает один раз в несколько лет возможность решать, какой ставленник имущих классов будет представлять и подавлять его в парламенте[33].

* * *

Резко критикуя буржуазный парламент и буржуазный парламентаризм, марксизм-ленинизм тем не менее не отбрасывает их полностью. Он видит в этих явлениях продукт исторического прогресса и считает, что пока буржуазный парламент и буржуазный парламентаризм составляют действующий элемент политического устройства, их непременно следует использовать в интересах пролетариата, трудящихся [34]. И коммунисты здесь должны исходить из следующих отправных соображений:

1. Максимальное использование буржуазного парламента и буржуазного парламентаризма обязательно в тех случаях, когда классовая борьба пролетариата, трудящихся переживает спад, когда революционной ситуации заведомо нет, когда капитализм развивается относительно спокойно и когда широкое, массовое народное движение, его прямой, открытый натиск на власть невозможны. В такие периоды буржуазия активно пытается разложить и приручить трудящихся, в том числе насаждая среди них с помощью обмана парламентские иллюзии. И только являясь членом буржуазного парламента, можно разоблачать этот обман, эффективно бороться против парламентских иллюзий, против буржуазного парламентаризма, подтачивая его изнутри[35]. В этих условиях, по замечанию Маркса, каждый проведенный в парламент рабочий есть победа над враждебными народу правительствами[36].

2. Необходимо принять меры к тому, чтобы участвующие в данном органе коммунисты не заразились его болезнями, не приобрели присущих ему отрицательных качеств, не выродились в ординарных буржуазных парламентариев, а оставались подлинными революционерами и на этом поприще деятельности. Требуется по всем линиям переделать старую, буржуазную парламентскую работу в новую, коммунистическую, превратить буржуазный парламент и буржуазный парламентаризм в революционный парламент и революционный парламентаризм[37]. (Принципы последних раскрываются в данной главе ниже).

Указывая на обязательность использования в революционной деятельности парламентских форм, марксизм-ленинизм в то же время предостерегает коммунистов от их абсолютизации, от возведения во всех без исключения случаях парламентской работы в ранг высшей, а тем более единственной формы борьбы. В марксизме-ленинизме особо подчеркивается, что, наоборот, парламентские формы борьбы по своему значению ниже внепарламентских форм. То есть тех, которые непосредственно втягивают трудящихся в широкие массовые действия и связаны с прямым революционным натиском на власть. И Ленин писал, что сила революционной части народа (с точки зрения воздействия на трудящихся и вовлечения их в борьбу) несравненно больше именно на внепарламентском, а не парламентском поприще[38].

Отсюда перед коммунистами встает задача – органично соединить парламентские формы с внепарламентскими формами борьбы[39]. Здесь коммунисты тоже должны руководствоваться такими отправными соображениями:

1. Во время спада классовой борьбы и общественного затишья необходимо обеспечить постоянную тесную связь своей текущей парламентской деятельности с той внепарламентской работой, которую партия каждодневно проводит в массах, подготавливая их к будущим боям. Свои парламентские акции требуется по возможности подкреплять внепарламентскими действиями трудящихся[40].

2. Во время подъема классовой борьбы, складывания революционной ситуации и нарастания прямого протестного движения необходимо все более переносить усилия с парламента на непосредственную внепарламентскую работу среди масс. В этих условиях, отметил Ленин, парламент объективно превращается в простую полицейскую канцелярию. Излишнее упование на него только развращает и дезорганизует трудящихся[41]. И надо уметь, не прекращая парламентской деятельности, на первое место выдвинуть именно широкие революционные действия масс – стачки, демонстрации, акции протеста и неповиновения, ультиматумы, вооруженные выступления, создание альтернативных органов власти. Роль же парламентской фракции коммунистов должна состоять в том, чтобы дополнять эти массовые революционные действия вне парламента соответствующими действиями внутри него[42].

Умелое сочетание парламентской и внепарламентской работы дает возможность коммунистам обеспечивать всесторонний, фронтальный натиск на своих противников, лишая их инициативы, предотвращая возможные с их стороны ответные действия и создавая предпосылки для взятия от имени и в интересах народа власти в свои руки.

II. Конкретные формы борьбы в арсенале тактического руководства.

1. Пропаганда и агитация

а. Сущность пропаганды и агитации

Пропаганда есть распространение в массах общественно-политических знаний с целью формирования у них определенного мировоззрения. Содержание коммунистической пропаганды составляет деятельность по соединению теории научного социализма с движением рабочего класса, трудящихся, внесение в них социалистического сознания, социалистической идеологии. Исторический опыт показал, что рабочий класс, трудящиеся сами могут выработать у себя только тред-юнионистское сознание, т.е. понимание необходимости борьбы за ослабление эксплуатации, угнетения и улучшение своего положения в рамках капитализма. Социалистическое же сознание, социалистическую идеологию, предусматривающие уничтожение всего капитализма, в них нужно именно внести настойчивой революционной проповедью. И, как отметил Ленин, обращение к массам с революционной проповедью не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы[43].

Агитацияесть влияние на массы с целью побуждения их к определенным общественно-политическим действиям. Содержание коммунистической агитации составляет деятельность по использованию всех антинародных деяний власти, всех проявлений эксплуатации и угнетения, всех непосредственных насущных нужд трудящихся для воспитания у них чувства стойкого неприятия существующих порядков и желания активно с ними бороться. При этом важнейшее значение имеет организация широких, живых, ярких обличений всяческих гнусностей правящего режима и общественного строя. Без них, особо подчеркивал Ленин, не могут появиться политическое сознание и революционная активность масс[44].

Различение пропаганды и агитации отнюдь не означает, что между ними предполагается резкая грань, что можно заниматься либо чистой пропагандой, либо чистой агитацией. То и другое составляют единый процесс воздействия на массы. Отсюда требуется органичное включение пропаганды в агитацию и агитации в пропаганду. Включение пропаганды в агитацию достигается освещением конкретных жизненных фактов теорией. А включение агитации в пропаганду выражается в подкреплении теории конкретными фактами из жизни. Только такое, именно органичное, их взаимопроникновение и взаимопереплетение дают наибольший эффект.

б. Лозунги

В пропагандистско-агитационном арсенале коммунистов важнейшее место занимают лозунги. Они представляют собой сжатую, ясную формулировку задач борьбы, которые ставятся либо на целый исторический период, либо на отдельные стадии и эпизоды его. В зависимости от функции, выполняемой лозунгами в тот или иной момент, в марксистско-ленинской литературе выделены три их типа: лозунги пропаганды, лозунги агитации, лозунги действия[45].

Лозунг пропаганды преследует цель обозначить какую-либо задачу, которая исторически встала уже в повестку дня и должна быть решена в более-менее отдаленном будущем. Требуется привлечь к этой задаче внимание масс, разъяснить ее суть и условия осуществления.

Лозунг агитации преследует цель уже не только помочь массам осмыслить данную задачу, но и вызвать у них желание ее решать, сформировать готовность к соответствующей политической активности.

Лозунг действия преследует цель отмобилизовать и двинуть массы на непосредственное решение данной задачи, поставить ее в плоскость практической реализации. Высшее выражение лозунг действия получает в директиве, т.е. прямой установке партии на осуществление конкретных шагов в такое-то время, в таком-то месте по решению данной задачи.

Иллюстрация к сказанному – трансформация в 1917 г. лозунга большевиков «Вся власть Советам!». В апреле он был лозунгом пропаганды. В июне стал лозунгом агитации. В первой декаде октября превратился в лозунг действия. В конце октября получил форму директивы.

В марксизме-ленинизме обозначены требования, которыми коммунистам надлежит руководствоваться при формулировании и выдвижении лозунгов:

1. Лозунги должны вытекать из точного классового анализа объективной действительности, т.е. характера переживаемого исторического периода и особенностей текущей политической ситуации. Лозунги правильны и ценны не тем, что ярки, а тем, что верно отражают положение вещей. В противном случае они будут представлять собой оторванную от жизни, не учитывающую реальность пустую, никчемную, субъективистскую фразу[46].

2. Лозунги следует выдвигать своевременно. С одной стороны, они не должны отставать от событий, приспосабливаясь к ним после их свершения, а должны идти впереди революционной самодеятельности масс, показывая им путь борьбы. С другой стороны, лозунги не должны игнорировать уровень политической зрелости масс, а должны соответствовать их умонастроению. Без этого они не встретят в массах отклика и окажутся пустым выкриком, повиснут в воздухе. Массы воспримут только такие лозунги, которые для них бесспорны, которые основываются не на указаниях кого-либо, а на понимании самих масс их необходимости. В частности, такая своевременность нужна при переводе лозунга пропаганды в лозунг агитации, лозунг агитации в лозунг действия, лозунг действия в директиву. Преждевременный или запоздалый их перевод столь же опасен, а нередко и гибелен, сколь опасны и гибельны преждевременные или запоздалые политические выступления[47].

3. Лозунги по своему содержанию не могут быть только «отрицательными», т.е. клеймящими пороки существующего строя и служащими лишь для «заостривания» сознания трудящихся против него. Они одновременно должны давать положительный ответ на то, как коммунисты решат данный вопрос, когда придут к власти. «Отрицательный» лозунг, не связанный с положительными решениями, не «заостривает» а во многом отупляет сознание трудящихся, ибо нацеливает их исключительно на разрушение, а не на созидание, является пустой декламацией[48].

4. Лозунги нельзя рассматривать как святыню, как навсегда данный талисман. Следует помнить, что, брошенные в массы, они имеют свойство застывать, сохранять для многих свою силу даже тогда, когда изменились породившие их условия. Но кто использует старые лозунги в новой ситуации, тот увлекается лишь звуком слов, не сознавая их смысла. Нельзя, например, в момент общественного спада повторять лозунги, годившиеся только для периода общественного подъема. Поэтому следует всегда тщательно продумывать условия и пределы применимости лозунгов. И раз обстановка требует смены лозунгов, их нужно решительно менять, сколь бы сами по себе привлекательны они ни были[49].

5. Если правильные и своевременные лозунги выдвинуты, тогда уже позорно пятиться назад. Требуется, оставив всякие увертки, сделать их оселком повседневной политики, развернуть вокруг них пропагандистско-агитационную работу, разъяснять массам пути их осуществления. Следует упорно добиваться, чтобы взятые на вооружение лозунги прочно усваивались массами, входили в их речь и даже становились популярными народными поговорками[50].

в. Печать

К числу мощных средств пропагандистско-агитационной работы относится печать. Для современной деятельности коммунистов здесь наиболее актуальны следующие марксистско-ленинские установки:

Первое. Наряду с издаваемыми в центре и на местах большими формами печати (газетами, журналами, сборниками, книгами, брошюрами), должен быть налажен и широкий выпуск ее малых форм, листковой агитации – живых, кратких и подвижных листовок, прокламаций, бюллетеней по освещению важных текущих политических вопросов и насущных жизненных проблем трудящихся[51].

Второе. Все печатные издания должны (о чем сказано выше) быть не только коллективными пропагандистами и агитаторами, но также и коллективными организаторами. То есть, наряду с распространением идей и пробуждением общественно-политической активности масс, их задача – способствовать лучшей организации как партийной деятельности, так и действий широких беспартийных слоев во имя общего подъема народного движения[52].

Третье. Учитывать, что точным мерилом того, насколько солидно поставлена в партии печать, является степень частоты и регулярности выхода и распространения ее в партийной и беспартийной среде[53].

Четвертое. Писать в партийные издания должны не только профессиональные журналисты и литераторы. Издания станут вполне живыми и жизненными лишь тогда, когда на несколько пишущих журналистов и литераторов будет приходиться во много раз больше участвующих в изданиях не журналистов и не литераторов[54].

Пятое. Печать должна быть открыто партийной. И принцип партийности печати следует осуществлять в наиболее полной форме. Это означает[55]:

1. Печать не может быть лишь чьим-то индивидуальным делом. Она обязана стать частью общепартийного дела, неразрывно связанной с остальными его частями. Газеты и другие издания должны быть органами или партии в целом, или ее звеньев. Работающие в изданиях на постоянной основе журналисты и литераторы должны непременно входить в эти звенья. Независимых в партийном отношении журналистов и литераторов быть не должно. Все печатное хозяйство (издательства, склады, магазины и т.п.) должно полностью или на оговоренных началах относиться к партийным организациям, быть им подотчетным. Превращение печати в орудие наживы кого-либо абсолютно недопустимо.

2. По содержанию вся печать должна быть идейной, коммунистической. Состоящие в партии журналисты и литераторы, проповедующие антикоммунистические взгляды, должны из нее и ее органов изгоняться. О сотрудничающих в партийной печати журналистах и литераторах некоммунистах надо судить не по профессиональному мастерству и завлекательности их писаний, а с точки зрения их идейного направления, с позиций того, что они своими писаниями несут в массы. Для коммунистической партии возможно только такое усиление читательского интереса к своим изданиям и увеличение их тиража, которое обеспечивается материалами не против коммунизма, а за него.

3. Категорически недопустимо участие коммунистов в некоммунистической, буржуазной печати, если оно связано с прямой или косвенной борьбой против коммунистической партии и играет на руку ее противникам. Иное участие коммунистов в данной печати допустимо, но должно находиться под контролем партии во всех случаях, когда оно играет какую-либо политическую роль и влияет на массу.

Шестое. Существенное значение имеет финансовая помощь партийной печати со стороны читателей – подписка на издания, их розничная продажа, денежные взносы на печать. Последние, помимо чисто финансового аспекта, очень еще важны в морально-воспитательном и организационном отношениях. Поддерживая печать не только подпиской и распространением, но и регулярными взносами, трудящиеся тем самым теснее сплачиваются вокруг своих изданий (и, значит, вокруг партии), идейно закаляются, становятся политически активнее. Поэтому следует по возможности развивать обычай пусть скромных, но постоянных групповых и индивидуальных взносов трудящихся на партийную печать. Они в указанном смысле дороже, чем более солидная финансовая поддержка состоятельных людей.

2. Стачки (забастовки)

Стачки(забастовки)есть коллективное, частичное или полное, прекращение работы с целью достижения каких-либо требований. Стачки вытекают из самой сущности капитализма. Они появились с возникновением пролетариата и ознаменовали начало его сопротивления буржуазии. Поэтому стачки представляют собой чисто пролетарское орудие классовой борьбы.

Ленин, обобщив мировой и российский опыт стачечного движения, оценил его значение исключительно высоко, раскрыл характер воздействия стачек на классовую борьбу пролетариата[56]. Он писал, что в обыкновенное время рабочий молча тянет лямку, не перечит хозяину, не рассуждает о трудной жизни. Во время же стачки он громко заявляет свои требования и права, припоминает хозяевам их притеснения. В обыкновенное время мысль рабочего замыкается лишь на нем одном и его семье. Во время же стачки, будучи членом коллектива стачечников, он уже думает не только о себе, но и о товарищах, которые бросили работу и стоят вместе с ним за общее дело, не боясь репрессий и лишений.

Более того, стачка побуждает рабочих к размышлениям не об одних только своих товарищах, а о всем классе пролетариата, и не об одних только своих хозяевах, а о всем классе капиталистов. Анализируя и сравнивая во время стачек на других предприятиях поведение капиталистов и рабочих, стачечники лучше начинают понимать, что весь класс капиталистов есть враг всему классу рабочих и что рабочие могут надеяться лишь на себя и свое объединение.

Стачка, далее, открывает глаза рабочим не только на капиталистов, но и на существующий в стране политический режим, на власть. Действия последних в ходе стачки показывают, что они защищают интересы не рабочих, а капиталистов и что исходящие от них законы пишутся главным образом для тех же целей. Поэтому с каждой стачкой в рабочих крепнет сознание того, что политический режим, власть им враждебны и что рабочие должны подготовить себя к борьбе с ними за народные права.

Всякая стачка неизбежно закладывает в мысль рабочих зерна раздумий о социализме – строе без эксплуатации и угнетения, строе трудящихся. Нередко бывает, что до крупной стачки рабочие почти ничего не знали и не думали о социализме, а после стачки многие из них делаются социалистами, приходят в коммунистическую партию.

Несмотря на претерпеваемые стачечниками репрессии и лишения, рабочие других предприятий испытывают подъем духа, когда видят, что их товарищи вступили в открытую борьбу. Случается, стоит забастовать одному предприятию, как ряд стачек начинается на других.

Каждая стачка обогащает совокупный опыт пролетариата. Если стачка неудачна, она вызывает обсуждение причин неудачи и изыскание лучших приемов стачечной борьбы. Если стачка удачна, она, кроме прямого выигрыша от удовлетворения выдвинутых требований, показывает рабочим силу объединения и побуждает других воспользоваться успехом товарищей. Рабочий класс, трудящиеся в целом выигрывают еще и от того отпора, который стачечники дают эксплуататорам. Без него трудовой люд был бы гораздо беззащитнее перед лицом своих угнетателей.

Таким образом, стачки действительно являются могучим средством классовой борьбы пролетариата. Они страшат капиталистов тем, что начинают колебать их господство. При отказе пролетариев от работы капиталистический механизм грозит остановиться. Каждая стачка напоминает капиталистам, что настоящими хозяевами являются все-таки не они, а рабочие. И одновременно каждая стачка напоминает рабочим, что положение их не безнадежно. Поэтому стачки по праву можно назвать школой войны, в которой рабочие учатся бороться. Жизнь показывает, что без широкого стачечного движения расшевелить, раскачать, просветить и организовать массы нельзя. И коммунисты должны стачечному движению всегда уделять первостепенное внимание.

* * *

По своему характеру стачки бывают экономические и политические. Политические стачки (по поводу государственного устройства и участия трудящихся в государственных делах) затрагивают основные, самые глубокие условия жизни общества и в конечном счете направлены на уничтожение существующего строя в целом. Без них главный вопрос революции – о власти – решен в пользу трудящихся быть не может.

Однако, как свидетельствует опыт, поднять трудящихся сразу на массовую политическую стачку без предшествующих ей экономических стачек (по поводу удовлетворения непосредственных насущных нужд трудящихся) невозможно. Происходит так потому, что при капитализме всегда имеются многочисленные слои, которые об общих политических проблемах не задумываются и разбудить которые можно лишь путем обращения именно к их непосредственным насущным нуждам.

Отсюда следует, что усилить классовую борьбу в целом и довести ее до борьбы политической можно только через усиление экономической борьбы. «…Только экономическая борьба, – пишет Ленин, – только борьба за немедленное, непосредственное улучшение своего положения способна встряхнуть наиболее отсталые слои эксплуатируемой массы, дает им действительное воспитание и превращает их – в революционную эпоху – в течение немногих месяцев в армию политических борцов»[57]. Сражаясь за экономическое улучшение, трудящиеся созревают и для политических действий, становятся способны осуществлять общие освободительные цели.

Из сказанного вытекает важнейшая задача коммунистов:соединить экономические и политические стачки в единое широкое общенародное движение,добиться, чтобы массовые стачки содержали в себе и моменты экономические, и моментыполитические [58]. Политический и экономический моменты в стачке будут как бы поддерживать друг друга, составлять взаимный источник силы. В начале стачки и при втягивании в нее новых слоев на первом месте должен находиться экономический момент. А по мере развития стачки все больший и больший удельный вес должен получать политический момент, просвещая стачечников и поднимая их действия на высшую ступень. Соединение, переплетение экономического и политического моментов составляют залог действительно мощной, массовой революционной стачки.

Нужно учитывать, что любую стачку нельзя вызвать искусственно, по одному только желанию кого-либо. Условия для нее должны созреть. И коммунисты обязаны следить за этим процессом, по мере сил способствовать ему, уметь правильно выбрать время для стачки, когда она стала возможной, и возглавить ее. Если же стачка началась стихийно, под воздействием выплеснувшихся через край недовольства и озлобления трудящихся, долг коммунистов – внести в нее сознательность и направить усилия стачечников по нужному руслу. Предметом заботы коммунистов должно быть изыскание средств для отражения возможных со стороны хозяев локаутов (массовых увольнений). Иногда вообще требуется удержать трудящихся от стачки, ибо хозяева сами могут провоцировать ее, поскольку в ряде случаев (например, при кризисах) им выгодно на время остановить производство и уволить работающих. Важно также помнить, что для полного успеха стачек всегда нужны симпатии и сочувствие к ним населения, его готовность поддержать стачечников, прийти к ним на помощь.

3. Демонстрации

Демонстрации есть публичное выражение общественно-политических настроений (одобрения или протеста) путем устройства массовых уличных шествий и митингов. Ленин видел в демонстрациях форму более широкого и открытого, чем стачки, выступления трудящихся масс и считал переход от стачек политического характера к уличным демонстрациям огромным, великим шагом вперед в развитии классовой борьбы. Он указывал, что в условиях революционного подъема партия должна особо ставить перед собой задачу проведения регулярных уличных революционных демонстраций как в их сочетании с политическими стачками, так и в виде самостоятельных акций[59]. Ленин выделил возможные типы демонстраций.

Первый тип – демонстрация-чествование. К нему относилась состоявшаяся в Петрограде 23 марта (5 апреля) 1917 г. демонстрация по случаю похорон жертв Февральской революции. Это было чествование первой победы революции и ее героев, взгляд, брошенный народом на пройденный им наиболее успешно начальный этап к свободе[60].

Второй тип – демонстрация-праздник. К нему относилась демонстрация, состоявшаяся в Петрограде 18 апреля (1 мая ) 1917 г. Это был праздник пожеланий и надежд народа, связанный с историей международного движения, с его идеалом мира и социализма[61].

Ни та, ни другая демонстрации, отметил Ленин, не задавались целью указать, и не могли указать, направление дальнейшего развития революции, не ставили перед массами и от имени масс конкретных вопросов о том, куда и как революция должна идти.

Это делает демонстрация третьего типа – демонстрация-действие. Такой была политическая демонстрация, состоявшаяся в Петрограде 18 июня (1 июля) 1917 г. Она представляла собой, пишет Ленин, разъяснение (не в книжке или газете, а на улице, и не через вождей, а через массы) того, как разные классы действуют, хотят и будут действовать в революции дальше[62]. Демонстрация показала абсолютную контрреволюционность крупной буржуазии, выжидательно-колеблющуюся позицию мелкобуржуазных слоев и твердое стремление пролетариата идти по пути революции до конца, до взятия власти. Демонстрация стала проявлением сил и политики революционного рабочего класса, указывающего выход из тупика, в котором к тому времени оказалось российское общество. Аналогичный характер носили также демонстрации, состоявшиеся в Петрограде 21 апреля (4 мая) и 3 (16)-4 (17) июля 1917 г.

Ленин квалифицировал все последние три события как форму противоправительственной демонстрации усложненного типа. Они были больше простой демонстрации, но меньше восстания[63]. Больше простой демонстрации потому, что события выразили переливающееся через край недовольство масс, чрезмерное возбуждение их против правящего режима. Меньше восстания потому, что о непосредственном захвате власти речь тогда все же не шла, ибо силы контрреволюции еще перевешивали силы революции.

Для современных коммунистов не утратили актуальность рекомендации, которые по проведению демонстраций дал еще II съезд РСДРП[64]:

1. Организовывать демонстрации следует только в случаях, когда у рабочих есть соответствующее этому настроение, и при его отсутствии не стараться поднять массы на демонстрацию искусственно. (А Ленин в другом месте указывает, что для демонстраций особенно нужно использовать такие моменты, когда какое-нибудь безобразие власти возбудило в широких слоях населения чувство возмущения[65]).

2. Необходимо предварительной пропагандистско-агитационной работой вызвать у широких слоев населения сочувственное отношение к целям демонстрации и проинформировать их о решаемых коммунистами задачах.

3. В любой демонстрации непременно надо иметь основное ядро участников, которое должно быть хорошо организовано и подготовлено к роли цементирования демонстрантов.

4. Предусмотреть меры для того, чтобы при необходимости демонстранты могли давать надлежащий (в том числе и вооруженный) отпор силовым действиям властей.

5. Так как против демонстрантов часто применяются регулярные войска, следует знакомить солдат с характером и целью демонстраций, призывать к братанию с народом и не допускать со стороны демонстрантов их нежелательного раздражения.

При завершении демонстраций нужно тщательно анализировать их ход, подводить итоги, проявлять заботу о том, чтобы полученные уроки прочно усваивали и партия, и народ.

4. Революционный парламентаризм

Ранее отмечено, что коммунисты, когда требует обстановка, должны максимально использовать возможности буржуазного парламента и буржуазного парламентаризма против самих капиталистов в интересах трудящихся. Они должны превратить буржуазный парламент и буржуазный парламентаризм в революционный парламент и революционный парламентаризм. Принципы революционного парламентаризма обстоятельно раскрыты в ленинских произведениях. Для четкости целесообразно разбить их на две группы.

Первая группа принципов касается организации революционного парламентаризма. Отправной точкой здесь должно быть правило: ни в коем случае не рассматривать парламентскую работу как главное, основное и самодовлеющее. Требуется безусловное подчинение всей парламентской работы общей классовой борьбе трудящихся. Общая классовая борьба – целое, парламентская работа – ее часть. И парламент может быть одним из поприщ классовой борьбы лишь при условии, если это целое не упускается из виду, а цели классовой борьбы не затушевываются. Характер парламентской работы должен находиться в тесной связи с теми целями, которые революционный народ ставит перед собой в настоящий момент[66].

Непосредственными носителями революционных тенденций в парламентской деятельности призваны стать парламентские фракции коммунистических партий в представительных учреждениях (как на общегосударственном, так и на местном уровнях). И чтобы данные фракции не скатились на позиции старого, буржуазного парламентаризма, необходимо со стороны коммунистической партии исключительно строгое к ним отношение. А именно[67]:

1. Направлять путем тщательного отбора на работу в парламентские фракции наиболее подготовленные, зрелые кадры и давать им в руководители лучшие силы.

2. Обеспечивать безусловную партийность парламентских фракций, наличие у их членов выдержанного коммунистического мировоззрения. Следить за тем, чтобы эта партийность была не только на словах, но и в делах. Все члены коммунистических парламентских фракций непременно должны состоять на учете в одной из первичных партийных организаций.

3. Добиваться полного подчинения коммунистических парламентских фракций в целом и каждого парламентария-коммуниста в отдельности контролю и указаниям партии. В представительных органах коммунистические парламентские фракции, парламентарии-коммунисты обязаны проводить не свою волю, а волю партии, не свои решения, а решения партии, не свою стратегию и тактику, а стратегию и тактику партии. Директивы партии обязательны для коммунистического парламентского представительства. Кто станет защищать независимость парламентских фракций от партии, тот должен рассматриваться как нарушитель партийного единства. Депутаты-коммунисты, разошедшиеся с волей партии, впавшие в буржуазность и оппортунизм, подлежат исключению из партийных парламентских фракций.

4. Оказывать коммунистическим парламентским фракциям помощь. Осуществляя принципиальный контроль за их деятельностью, не допускать в то же время по отношению к ним мелочной опеки и администрирования. Создавать условия для налаживания их творческой, продуктивной работы.

5. Анализировать внимательнейшим образом деятельность коммунистических парламентских фракций. Широко пропагандировать их успехи. И одновременно не замалчивать недостатки, вести деловую критику их ошибок, особенно связанных с отступлениями от партийной линии. Каждый депутат-коммунист должен чувствовать, что партия стоит за ним, болеет его ошибками, заботится об их исправлении. Он должен добиваться, чтобы вся коммунистическая парламентская фракция была действительным олицетворением революционного парламентаризма в буржуазных условиях.

* * *

Вторая группа принципов касается содержания революционного парламентаризма. Здесь требуется исходить из того, что цель деятельности коммунистической партии в буржуазном представительном органе принципиально отличается от деятельности других политических партий. Коммунистическая партия стремится не к сделкам, не к торгу с господствующими силами, не к штопанью существующего режима, а ко всемерному развитию классового сознания, коммунистической ясности мысли, решительности и организованности трудящихся и в конечном счете к свержению антинародной власти. Отсюда вытекают направления деятельности революционных парламентариев[68]:

1. Максимально использовать возможности избирательных кампаний и выборов. Не рассматривать их лишь как борьбу за мандаты ценой каких угодно обещаний и заявлений. Бюллетенями для голосования надо бить противников, а не проводить в парламент на теплые местечки политиканов. Избирательные кампании и выборы есть средство повышения общественной активности трудящихся, втягивания их в сознательную политическую деятельность на стороне революционных сил. Добиваться, чтобы каждый кандидат в депутаты от коммунистической партии, каждый парламентарий-коммунист всю свою деятельность подчиняли интересам революционной пропагандистской, агитационной, организаторской работы.

2. Сделать парламентскую трибуну местом беспощадной, всесторонней, аргументированной критики правящего режима, разоблачения его антинародной сущности и антинародных действий. Противорежимная критическая деятельность парламентариев-коммунистов должна быть развернута в полной мере и заострена до высшей степени.

3. Не ограничиваться нападками непосредственно только на правящий режим. Одновременно последовательно и всесторонне критиковать, разоблачать и те политические силы, которые поддерживают его, осознанно или неосознанно наносят урон делу освобождения трудящихся – буржуазных и мелкобуржуазных демократов, экстремистов, правых и левых оппортунистов.

4. Активнейшим образом разъяснять с парламентской трибуны суть коммунистического учения, цели и задачи коммунистической партии, ее позицию и действия по конкретным вопросам. Давать решительный отпор антикоммунистической пропаганде и агитации, разоблачать ложь и клевету в адрес коммунистов.

5. Энергично участвовать в наиглавнейшем виде парламентской деятельности – законотворчестве. Целиком подчинить его революционным задачам, делу ослабления позиций правящего режима, улучшению условий жизни и борьбы трудящихся. Разрабатывать и вносить соответствующие законопроекты, а также поправки к законопроектам, исходящим от других сил.

6. Этому же должна быть подчинена и вся другая внутрипарламентская деятельность парламентариев-коммунистов – слушания, обсуждения, запросы, работа в комитетах и так далее. Основной тут принцип: не голосовать ни за какие мероприятия, не поддерживать никакие действия, которые укрепляют позиции правящего режима, усиливают его власть над народом, ухудшают жизнь трудящихся. И в то же время не забывать о конечной цели коммунистов – отстранении правящего режима от власти, быть принципиальным и непримиримым в ее достижении.

7. Обеспечить, как отмечено, постоянную связь парламентской деятельности коммунистов с разносторонней повседневной внепарламентской деятельностью их партии. Во всей парламентской деятельности последовательно опираться на внепарламентские выступления трудящихся. Исходить из того, что широкая, массовая, целеустремленная революционная работа имеет решающее значение в борьбе с правящим режимом.

5. Бойкот

Бойкот есть полное или частичное прекращение отношений с отдельным лицом, организацией, государством, отказ от участия в чем-либо. В данном случае имеется в виду отказ от участия в буржуазном парламенте. Бойкот здесь означает перенесение внимания трудящихся с парламента на непосредственную массовую работу.

Необходимость такой переориентации возникает тогда, когда в развитии революции начинается подъем. В подобные периоды речь уже идет не просто о борьбе с правящим режимом, а о прямом, открытом натиске на него. Это и требует перехода преимущественно к внепарламентской борьбе, к широким массовым революционным действиям трудящихся. При использовании бойкота коммунистам важны следующие марксистско-ленинские установки:

Во-первых, проблему применения в отношении какого-либо буржуазного учреждения бойкота ни в коем случае не следует связывать лишь с самим этим учреждением. То есть нельзя считать, что если учреждение худое, реакционное, его нужно бойкотировать во всех без исключения ситуациях из чисто принципиальных соображений. Ленин указывал, что для коммунистов бойкот должен быть вопросом не принципа, а целесообразности. И ответ на него содержится не в характере того или иного учреждения, а в особенностях объективной обстановки момента[69].

Бойкот нецелесообразен и вреден, когда революция переживает спад, условия для развертывания прямых массовых действий трудящихся отсутствуют и требуется максимально использовать данное учреждение (в первую очередь парламент) в целях накопления сил. Бойкот целесообразен и обязателен, когда революция находится на подъеме, условия для прямых массовых действий трудящихся созрели, и участие в данном учреждении (в первую очередь в парламенте) только бы дезориентировало массы и отвлекало их от настоящей борьбы.

Во-вторых, если бойкот в отношении какого-либо учреждения (в первую очередь парламента) применен, он должен быть не пассивным, а непременно активным[70]. Пассивный бойкот – это полное отстранение от какого бы то ни было участия в мероприятиях, связанных с формированием и функционированием данного учреждения. От такого бойкота мало толку, ибо он фактически существует только на словах. Активный бойкот – это, наоборот, не отстранение от участия в мероприятиях, связанных с формированием и функционированием данного учреждения, а максимальное использование их для проведения своей пропагандистско-агитационной и организаторской работы в целях прямого натиска на власть. «В противоположность пассивному отстранению, – отметил Ленин, – активный бойкот должен означать удесятирение агитации, устройство собраний везде и всюду, утилизацию избирательных собраний хотя бы путем насильственного проникновения в них, устройство демонстраций, политических забастовок и т. д. и т. п.». Активный бойкот «есть агитация, вербовка, организация революционных сил в увеличенном масштабе, с двойной энергией, под тройным давлением»[71]. Он, стало быть, представляет собой подготовку и призыв к самому энергичному и решительному наступлению.

Но следует помнить, что такой бойкот возможен и имеет смысл лишь в условиях общего сильного революционного подъема. Вне этого коммунисты должны придерживаться тактики участия в формировании и деятельности представительных учреждений.

Сказанное можно проиллюстрировать примером отношения большевиков к царским Думам[72]. Анализируя позднее это отношение, Ленин отметил, что бойкот в 1905 г. булыгинской Думы был правилен, ибо соответствовал сложившейся в России объективной ситуации – нарастанию революции. Для отвлечения народа от нее власть и созывала грубо поддельное парламентское учреждение. Но народ в нем тогда не нуждался, поскольку располагал более сильными внепарламентскими формами борьбы, вплоть до перехода к восстанию. А вот бойкот в 1906 г. I Государственной думы, пишет далее Ленин, являлся уже ошибкой, хотя и небольшой, легко поправимой. Но серьезнейшей и трудно поправимой ошибкой был бы бойкот последующих Дум. Ибо, революция, потерпев поражение, переживала спад, новая ее волна быстро возникнуть не могла и требовалось максимально задействовать все легальные, в том числе и парламентские, возможности. В этих условиях тактика неучастия в Думах опиралась бы только на яркость лозунга бойкота и на отвращение к «хлеву» реакционного царского парламентаризма.

Но даже при бойкоте I Государственной думы большевики не просто отстранились от связанной с ее формированием и деятельностью работы, а неуклонно, целеустремленно проводили тактику именно активного бойкота, используя его для революционного влияния на самые широкие народные массы, их воспитания, организации и подъема на протестные выступления.

6. Лавирование и маневрирование

Классовая борьба – явление чрезвычайно сложное. В ней действует большое число различных, зачастую взаимоисключающихся сил, факторов, обстоятельств. И рассчитывать в классовой борьбе только на прямое, ровное, гладкое движение вперед оснований нет. «Политическая деятельность – не тротуар Невского проспекта», – приводит в этой связи Ленин слова Чернышевского[73]. Отсюда вытекает необходимость обязательного использования такой формы деятельности, как лавирование и маневрирование. Ниже раскрываются наиболее важные по данному вопросу марксистско-ленинские положения.

а. Реформы

Ранее отмечалось, что открытая революция представляет собой непосредственный, прямой путь к достижению программных целей коммунистов. Однако при отсутствии для нее необходимых предпосылок приходится идти опосредованным, обходным путем, что, в числе прочего, требует обращения к социальным реформам. «Было бы совершенно неправильно предполагать,– пишет Ленин, – будто мы для того, чтобы вести непосредственную борьбу за социалистическую революцию, можем или должны отбросить борьбу за реформы. Ни в коей мере. Мы не можем знать, насколько скоро удастся добиться успеха, насколько скоро объективные условия допустят наступление этой революции». «Мы, – повторяет он, – считаем величайшей нелепостью, если бы революционные социал-демократы стали отрекаться от борьбы за реформы вообще…»[74].

Социальные реформы есть преобразования, осуществляемые властью сверху с целью разрешения определенных общественных противоречий. Имеются два их типа:

1. Реформы, осуществляемые властью в интересах господствующих сил. По сути они представляют собой приспособление власти и господствующих сил к изменившимся условиям во имя дальнейшего укрепления существующего строя.

2. Реформы, осуществляемые властью вынужденно под напором и в интересах трудящихся. По сути они представляют собой частичную капитуляцию власти и господствующих сил, не способных править по-старому и идущих на некоторые уступки во имя сохранения своего господства в целом.

Позиция марксизма-ленинизма по поводу использования реформ в революционной борьбе заключается в следующем:

Во-первых, коммунисты должны, конечно, выступать всецело и исключительно за реформы, которые проводятся безусловно в интересах трудового народа, широких масс, а не для укрепления существующего строя[75].

Во-вторых, выступая за реформы в интересах трудового народа, широких масс коммунисты не должны преувеличивать их действительной роли. Все связанные с реформами улучшения жизни масс следует принимать, по выражению Энгельса, только как уплату буржуазией долга трудящимся по частям и ни в коем случае не ограничиваться ими[76]. Фундаментальный устой коммунистической тактики здесь таков: реформы – побочный продукт революционной классовой борьбы [77]. Имеется в виду, что, с одной стороны, в революционной классовой борьбе главным являются не реформы (получение долга по частям), а завоевание власти (возвращение всего долга). С другой стороны, сами реформы проводятся не доброй волей капиталистов, а вызываются революционными действиями масс по завоеванию власти. Боязнь потерять власть побуждает буржуазию идти на реформы. Стало быть, бороться надо не за реформы в их узкосамодавлеющем значении, а за власть. Но чем сильнее эта борьба, тем реальнее и весомее реформы, на которые вынужден идти правящий режим[78].

В-третьих,из реформ, улучшающих жизнь трудящихся, коммунисты могут поддерживать отнюдь не все. Буржуазия часто использует реформы как орудие бесстыдного обмана и развращения масс. Заключенными в них уступками и подачками она пытается подкупить трудящихся и ослабить их революционность.

Ленин разъяснял: «“Всячески’’ мы не можем и не будем способствовать улучшению положения рабочих при существующих условиях. Напр., по-зубатовски способствовать не можем и даже при условии зубатовского развращения не будем способствовать. Мы боремся только за такое улучшение положения рабочих, которое повышает их способность вести классовую борьбу, т.е. при котором улучшение условий не соединяется с развращением политического сознания, с опекой полиции, с прикреплением к месту, с порабощением “благодетелю’’, с унижением человеческого достоинства и проч. и проч. Именно в России, где самодержавие так склонно (и все более и более становится склонным) откупаться от революции разными подачками и лжереформами, мы обязаны резко отграничить себя от всяких “реформаторов’’. Мы тоже боремся за реформы, но именно не “всячески’’, а только по-социал-демократически, только по-революционному боремся за реформы»[79]. «Только такой тактикой, – пишет Ленин,– мы обезвреживаем всегда половинчатые, всегда лицемерные, всегда снабженные буржуазными или полицейскими ловушками реформы сверху»[80].

б. Компромиссы

Компромисс в политике есть соглашение различных классовых сил, достигнутое посредством взаимных уступок. Ленин отметил, что уступчивость в политике законна в двух случаях. Либо когда уступающий убедился в правоте тех, кто добивается уступки (честные политические деятели в данной ситуации прямо и открыто признают свою ошибку). Либо когда уступка нежелательному требованию делается для избежания еще большего зла[81]. Марксизм-ленинизм не зарекается от компромиссов, считает необходимым их использование и признает ребячеством отрицание компромиссов как таковых. Но одновременно он со всей энергией борется против них[82]. Как эту внешне противоречивую позицию понимать?

Понимать следует так, что компромиссы могут быть разные. Бывают компромиссы, порожденные самим ходом жизни, силой вещей. В них Ленин видел одно из выражений зигзагообразности развития. Всякий, указывал он, зигзагообразный поворот истории представляет собой компромисс между старым, уже недостаточно сильным для полного отрицания нового, и между новым, еще недостаточно сильным для полного свержения старого[83]. Подобные компромиссы в деятельности коммунистов оправданы и обязательны, ибо вызваны не субъективным произволом кого-либо, а толкающими на уступки объективными обстоятельствами[84]. Без основанных на таких соглашениях компромиссов не исключено, при известных условиях, большое и даже решающее поражение.

Иное дело, когда компромиссы фактически представляют собой не соглашение, а соглашательство. Различие между ними в том, что соглашение – это договоренность, не нарушающая принципов, заключенная во имя их конечного осуществления. Соглашательство же – это договоренность, нарушающая принципы, т.е. беспринципная договоренность, неизбежно связанная с предательством. Такие компромиссы абсолютно неприемлемы для коммунистов и против них, действительно, надо бороться со всей энергией. Идущие на подобные компромиссы, указывал Ленин, становятся соучастниками тех, кто выступает против трудящихся[85].

В целом при использовании рассматриваемой формы борьбы коммунисты, в соответствии с марксистско-ленинскими установками, должны:

1. Различать компромиссы, вынужденные объективными обстоятельствами (нет сил сопротивляться), нисколько не уменьшающие степень революционности, готовности к дальнейшим битвам; и компромиссы предателей, сваливающих на объективные условия свою трусость, шкурничество, желание подстроиться к капиталистам, податливость запугиваниям, уговорам, подачкам, лести[86].

2. Стремиться к тому, чтобы делаемые при компромиссах уступки были примерно равноценны уступкам, получаемым взамен[87].

3. Уметь пронести через всяческие компромиссы, поскольку они объективно неизбежны, верность своим принципам, своему классу, своему революционному, пролетарскому делу. Допускать уступки во второстепенных вопросах. А по коренным вопросам быть непримиримыми и непреклонными[88]. На возможные здесь лицемерные заигрывания со стороны противника следует, как указал Энгельс, отвечать: «С копьем в руке примем мы дары твои, с копьем наперевес»[89].

в. Блоки, союзы

Блоки, союзы есть форма борьбы в условиях, когда собственных возможностей для достижения успеха не хватает и требуется объединение сил. Они возникают в результате использования компромиссов. Марксизм-ленинизм учит, что коммунисты не должны отказываться от кратковременных и длительных блоков, союзов, если это непосредственно или опосредованно полезно трудящимся. Коммунистам следует использовать всякий поворот каких-либо общественных сил к ним. Причем нужно не только поддержать поворот, не только встретить поворачивающихся дружелюбно. Задача – вызывать такие повороты, если к тому созрели серьезные, глубокие исторические причины[90]. На тактике блоков, союзов возможно создание единого народного фронта, смысл которого во втягивании в борьбу против капитала широких масс населения. Более того, коммунисты вправе идти на совместные действия не только с их, так сказать, естественными союзниками, но даже и с некоторыми группировками господствующего класса, которые в данный момент находятся в оппозиции к правящим кругам[91].

Но чтобы блоки, союзы работали на пользу революционному, пролетарскому, народному делу, а не против него, коммунисты при их заключении и использовании должны соблюдать ряд обозначенных в марксизме-ленинизме условий:

1. Каждый раз трезво взвешивать степень возможности блоков, союзов и вероятные пределы их компетенции. Не допускать никчемного склеивания воедино принципиально и органически разрозненных элементов. Помнить, что в бесплодных попытках такого склеивания силы не сберегаются, а попусту растрачиваются[92].

2. Добиваться, чтобы принадлежность к блокам, союзам доказывалась не формальным членством в них, а реальным участием в общей борьбе, в совместном осуществлении мероприятий по расшатыванию существующего политического режима и ослаблению власти, переходу ее в руки прогрессивных сил. Не слова о необходимости бороться, а сама борьба – вот требование коммунистов к своим союзникам[93].

3. Непременно и безусловно сохранять в блоках, союзах абсолютную классовую, коммунистическую самостоятельность своей партии. Не допускать ее подчинения никакой другой политической силе. Ни при каких условиях не отходить от базовых устоев марксистско-ленинской идеологии. Обеспечивать максимально строгий партийный подход во взаимоотношениях со своими союзниками. Помнить установку Маркса: «В политике ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом, – нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не черт тебя»[94].

4. Стремиться к полной ясности и определенности отношений между участниками блоков, союзов. Не игнорировать, не замалчивать, не затушевывать имеющихся между ними разногласий, а четко видеть, в чем и насколько они могут быть взаимно дружественны, а в чем и насколько между ними неизбежна вражда. Поддерживать союзников тогда и постольку, когда и поскольку они борются с общим противником. Выступать против них, когда они начинают бороться только за свои интересы и причиняют коммунистам вред. Руководствоваться правилом: бить вместе, но идти врозь[95].

г. Боевые действия в политике

Выражением лавирования и маневрирования в политике является сочетание в ней, как и во всякой борьбе, различных видов боевых действий. В марксизме-ленинизме содержатся ценные указания на этот счет.

Уклонение от боя. Начинать бой тогда, когда он заведомо выгоден неприятелю, а не коммунистам, есть не революционность, а глупость и преступление. Ни в коем случае не поддаваться на провокацию, не выступать при худых обстоятельствах, не рваться на подставленный меч. Идти на столкновение без сил означает впасть в авантюру: пришлось бы драться без всякой надежды на успех и зря истечь кровью[96]. Правда, указывали создатели марксизма-ленинизма, в истории бывают моменты, когда отчаянная борьба масс даже за безнадежное дело необходима во имя дальнейшего воспитания этих масс и подготовки их к будущим боям. Капитуляция в данном случае деморализовала бы массы, что в общем ходе и исходе классовых сражений есть большее несчастье, чем гибель какого-то числа борцов[97]. Но в целом уклонение от боя при явно невыгодных условиях – обязанность серьезного революционера[98].

Оборона. Она связана с уклонением от боя и при ее осуществлении важны два обстоятельства. Во-первых, оборона должна быть максимально использована для подготовки к грядущим боям. Коммунисты обязаны занять прочные позиции на всех поприщах классовой борьбы и привести в порядок все роды политического оружия. Ибо, как отмечалось, никогда наперед не известно, какое именно поприще и какое именно оружие будут в боях главными. Во-вторых, оборона должна быть не пассивной, а активной. Уклоняясь вынужденно от боя, коммунисты тем не менее не могут пребывать в состоянии созерцательного выжидания. Им, насколько возможно, следует держать противника в постоянном напряжении, раз за разом расстраивая его силы и закаляя свои. Только так партия не проглядит момент решительного выступления и не будет застигнута событиями врасплох. Но активной обороной ни в коем случае нельзя злоупотреблять, ибо можно превратить тактику подлинно революционных действий в тактику «революционной гимнастики», которая неизбежно ведет не к усилению, а к ослаблению боевой готовности коммунистов[99].

Наступление. Оно прежде всего связано со своевременным и правильным выбором момента решающего удара по противнику. Марксистско-ленинские установки по этому вопросу раскрыты во второй главе данного раздела книги. Здесь же следует отметить, что игнорирование необходимости своевременного и правильного выбора момента решающего удара неизбежно приводит наступление к неуспеху.

Осада. Она применяется в двух случаях. Или когда прямым наступлением (штурмом, атакой) победить противника не удалось. Или когда условия для штурма, атаки еще не созрели. В обоих случаях осадная война, осадные работы, регулярные, тщательно подготовленные осадные мероприятия – вернейшая гарантия против преждевременных действий и ненужных, напрасных жертв[100].

Отступление. Стихия борьбы есть опасность, и всякая борьба внутренне содержит в себе возможность не только победы, но и поражения. В классовой борьбе полной гарантии от поражения нет. Поэтому коммунисты должны готовить себя не только к победам, но и к поражениям, должны уметь не только правильно наступать, но и правильно отступать[101]. Умение отступать означает:

1. Не допускать при отступлении самого опасного – паники. Отступать в наибольшем порядке и с наименьшим для себя ущербом[102].

2. Точно установить границы отступления. Отступить в меру, т.е. так, чтобы вовремя прекратить отступление и вновь перейти в наступление. Действовать по пословице: отступить, чтобы сильнее прыгнуть[103].

3. В период отступления продержаться в материальном и моральном смысле. Продержаться в материальном смысле – значит сохранить достаточно сил, чтобы не быть разбитым до конца. Продержаться в моральном смысле – значит не дать себя деморализовать, дезорганизовать, сохранить бодрость и твердость духа, умение правильно оценивать положение. Революционеры, впадающие от поражения в уныние и утрачивающие способность бороться, ничего не стоят[104].

4. Поступать в соответствии с известным изречением: разбитые армии хорошо учатся. Учиться на опыте своих поражений, признать открыто, полностью свои ошибки, свою недостаточную подготовленность, извлечь из происшедшего необходимые уроки и сделать все для предотвращения подобного впредь[105].

7. Насилие

а. Насилие – неизбежный момент исторического развития, классовой борьбы

Насилие есть применение определенным классом, социальным слоем различных, вплоть до вооруженного воздействия, форм принуждения в отношении других классов, социальных слоев с целью установления или сохранения своего господства.

В основе насилия, стало быть, лежат не субъективные желания кого-либо, а объективная противоположность интересов и устремлений классов, социальных слоев. Они побуждают классы, социальные слои использовать по ходу деятельности насилие, силу. Требование, не опирающееся на силу, отметил Ленин, смешно[106]. Причем если насилие используется реакционными классами, социальными слоями, то оно играет в истории отрицательную, контрреволюционную роль, ибо сдерживает общественный прогресс, мешает рождению и утверждению новых форм жизни. Если же насилие используется прогрессивными классами, социальными слоями, то оно играет в истории положительную, революционную роль, ибо ускоряет общественный прогресс, способствует рождению и утверждению новых форм жизни.

В марксистско-ленинском идеале места насилию над людьми вообще нет. И уже отмечено, что с точки зрения марксизма-ленинизма коммунистам предпочтительно мирно решать стоящие перед ними задачи. Но они неизбежно вынуждены прибегать к революционному насилию там, где сталкиваются с насилием реакционным. Ведь реакционные классы обыкновенно сами прибегают к насилию, ставят, пишет Ленин, в порядок дня штык. И, разъясняет он далее, говорить просто о насилии, без разбора условий, отличающих реакционное насилие от революционного насилия, значит быть мещанином, отрекающимся от революции, обманывать себя и других софистикой. Насилие реакционное осуществляется во имя интересов меньшинства. Насилие революционное осуществляется во имя интересов большинства. Оно ущемляет права эксплуататоров, но расширяет права эксплуатируемых[107]. И, по выражению Маркса, революционное насилие является повивальной бабкой старого общества, когда последнее беременно новым[108]. Революционное насилие, то есть, помогает новому родиться. Посредством него общественное движение пролагает себе дорогу вперед, ломая все отжившее, окаменевшее и омертвевшее.

Таким образом, революционное насилие представляет собой вполне нормальное, законное средство борьбы трудящихся против угнетателей. Маркс даже ставил в упрек Парижской коммуне то обстоятельство (видя в нем одну из причин ее поражения), что она недостаточно пользовалась оружием для подавления своих противников[109]. Сопротивление, писал он, должно быть не пассивным, а активным. На контрреволюционное насилие следует отвечать революционным насилием. Иначе сопротивление уподобится сопротивлению теленка, которого мясник тащит на убой[110]. Вооруженное сопротивление классового врага, указывал Ленин, должно быть сломлено и раздавлено вооруженной рукой. Всякое моральное осуждение вооруженной борьбы совершенно недопустимо с точки зрения марксизма. Без насилия народа по отношению к насильникам над народом нельзя избавить народ от насильников[111]. Выступая за мирное течение классовой борьбы, коммунисты должны помнить, что в ней тем не менее бывают моменты, когда интересы трудящихся требуют беспощадного истребления их врагов в открытых боевых схватках.

Аналогично марксизм-ленинизм рассматривает и войны – крайнее проявление насилия в истории[112]. К войне, считает он, нельзя подходить с сентиментальной точки зрения, воспринимать ее просто как «грех», как случайность, которой может и не быть. Она, в общем, составляет такую же непремненную, обязательную форму жизни классово-антагонистического общества, как и мир. Пока человечество делится на антагонистические классы, пока существуют эксплуатация и угнетение, войны неизбежны. Но они бывают разные. Есть войны несправедливые, реакционные – ведущиеся в интересах эксплуататоров и угнетателей против трудовых масс. И есть войны справедливые, прогрессивные – ведущиеся в интересах трудовых масс против эксплуататоров и угнетателей.

И, бесповоротно осуждая войны как зверские способы решения споров человечества, марксизм-ленинизм в то же время считает, что коммунисты не могут быть против всякой войны, а должны признавать и поддерживать войны справедливые, прогрессивные. К их числу принадлежит и революция. Ее создатели марксизма-ленинизма назвали единственно законной, справедливой, священной и правомерной войной из всех, какие только знала история. Ибо эта война ведется не в корыстных целях эксплуататоров и угнетателей, а в интересах народа, трудящихся против эксплуатации и насилия[113].

В марксизме-ленинизме особо подчеркивается, что во время войны идеалом коммунистов должна стать воюющая партия. Всю ее деятельность надлежит подчинить принципу: «коль война, так по-военному». Она должна на деле выступать, как воюющая сторона, не упускающая ни одного случая нанести ущерб неприятелю[114].

б. Отношение к заговорам, путчам, террору

Насилие в политике находит, наряду с прочим, выражение в заговорах, путчах, терроре. Заговор есть тайное соглашение нескольких лиц о совместных действиях против кого-либо для достижения определенных политических целей. Тактику заговоров называют еще бланкизмом – по имени французского революционера Бланки, видевшего классовое освобождение трудящихся не в их собственной борьбе, а в захвате власти активным меньшинством. Путч есть попытка государственного переворота, инициированная небольшой группой заговорщиков. Террор есть физическое устранение политических противников вплоть до их уничтожения.

К заговорам и связанным с ними путчам марксизм-ленинизм относится резко отрицательно по двум причинам[115]. Во-первых, потому, что настоящие революции нельзя, как заговор или путч, назначать заранее, нельзя делать предумышленно и по произволу. Они всегда являются следствием обстоятельств, независимых от желаний не только отдельных лиц, но даже партий и целых классов. И если предпосылок для революции нет, любой заговор (пусть поначалу и успешный) в конечном счете неизбежно обречен на неудачу. Во-вторых, потому, что заговоры, осуществляемые всегда меньшинством, не связаны с массовыми действиями трудящихся и остаются им обыкновенно чужды. Революции же могут быть делом только именно миллионов. Если стремление заговорщиков, бланкистов – захватить власть меньшинством, то стремление коммунистов – прийти к власти, опираясь на большинство. Лишь собственные широкие действия миллионов способны победоносно осуществить революцию и успешно решить ее задачи.

Поэтому всякие заговоры и путчи представляют собой политические авантюры. Они не только бесполезны, но и безусловно вредны, ибо дезорганизуют революционеров, обрушивают на них жестокие репрессии, растрачивают зря силы. Маркс и Энгельс назвали заговорщиков алхимиками революции: целиком разделяя ограниченность навязчивых идей и ошибочность представлений алхимиков прошлого, заговорщики уповают на изобретения, которые должны будто сотворить революционные чудеса[116]. Но вызвать глубокий общественный переворот заговором так же фантастично, как фантастично превращать простые металлы в драгоценные с помощью философского камня.

Несколько иное у марксизма-ленинизма отношение к террору, что видно из следующих положений:

Первое. Принципиально коммунисты никогда не отказывались и впредь не должны отказываться от революционного террора, поскольку он (как одна из операций борющейся армии в ряду других операций, одно из средств борьбы в ряду других средств) может быть вполне пригоден и даже необходим в известный момент и при известных условиях. В то же время следует помнить, что революционный террор бывает разный. Есть индивидуальный, заговорщический революционный террор. И есть всенародный революционный террор[117].

Второе. Коммунисты всегда воздерживались и впредь должны воздерживаться от индивидуального, заговорщического террора. И делать им это надо не из жалости к объектам террора, а исключительно по причине целесообразности[118]. Она обусловлена такими качествами рассматриваемого явления:

1. Индивидуальный террор представляет собой систему единичных политических убийств, совершаемых отдельными лицами и не связанных с широким движением трудящихся, с революционной борьбой масс. Опыт показывает, что к нему прибегают обычно тогда, когда партия или группа революционеров не пользуются поддержкой в массах и не умеют или не имеют возможности должным образом на них влиять. Связь индивидуального террора с массами заключается только в словесных декларациях. И сам он, несмотря на личное мужество и жертвенность террористов, есть лишь выражение горячего возмущения и одновременно взвинченности, истеричности и слабости людей. С насильственными действиями народной революции у него ничего общего нет[119].

2. Индивидуальный террор, поскольку он оторван от массового революционного движения, отвлекает лучшие силы борцов от налаживания их связи с широкими слоями трудящихся, проведения там необходимой кропотливой работы, насаждает среди революционеров и масс ошибочные, чреватые тяжелыми последствиями представления о способах и задачах борьбы с угнетателями[120].

3. Индивидуальный террор дает правящему режиму повод для усиления репрессий против освободительного движения, приводит к нейтрализации и гибели его самых активных борцов. Но отдавать одного революционера хотя бы за десять политических мерзавцев и проходимцев – значит дезорганизовывать, растрачивать, ослаблять собственные силы, которые, наоборот, требуется постоянно укреплять[121].

Таким образом, индивидуальный, заговорщический террор в существе своем весьма неэффективен и достижению революционных целей не способствует. Поэтому, восхищаясь личным мужеством и жертвенностью террористов, коммунистам от него следует, повторим, воздерживаться.

Третье.Вместо индивидуального, заговорщического террора коммунисты должны взять на вооружение действительно способствующий достижению целей революции всенародный, красный террор[122]. Он характеризуется рядом качеств:

1. Всенародный, красный террор представляет собой насильственные действия не одиночек, а революционных масс. Он тесно, органично связан с широким непосредственным участием трудящихся в классовой борьбе и обеспечивает данное участие. Это – террор, исходящий от народа и поддерживаемый им[123].

2. Всенародный, красный террор является ответом на буржуазный, белый террор. При чрезмерном обострении классовой борьбы без террора противостоящим силам вообще не обойтись: либо он буржуазный, белый; либо всенародный, красный. Иного быть не может[124]. И, по замечанию Ленина, всякая революция только тогда чего-нибудь стоит, если умеет защищаться[125].

3. Всенародный, красный террор коренным образом отличается от буржуазного, белого террора. Второй осуществляется меньшинством против большинства в интересах меньшинства с целью сохранения эксплуатации и угнетения. Первый осуществляется большинством против меньшинства в интересах большинства с целью уничтожения эксплуатации и угнетения[126]. Именно таким был примененный Советской властью после победы Октября всенародный, красный террор против белого террора контрреволюционеров.

Следовательно, всенародный, красный террор – вполне справедлив и законен. С его помощью народ подавляет сопротивление противников, защищая от них себя и свои завоевания.

в. Вооружение народа

Поскольку революция должна уметь защищаться (а также и нападать), носитель ее, народ, обязан вооружиться. Ленин писал, что во всяком классовом обществе угнетающий класс вооружен (войско, жандармерия, полиция). И для победы над ним угнетенные классы тоже должны вооружиться. Такова единственно возможная тактика революционных классов. Те же угнетенные классы, которые не стремятся иметь оружие и не учатся владеть им, уподобляются лакейским классам, заслуживающим лишь того, чтобы с ними обращались, как с рабами[127]. Только вооруженный народ может быть действительным оплотом свободы.

Разумеется, задачу вооружения народа нельзя понимать прямолинейно, в виде вручения каждому дееспособному члену угнетенных классов оружия. Согласно марксизму-ленинизму, подлинное ее решение заключается в создании революционной армии. Армии, могучей и своими идеалами, и своей дисциплиной, и своим героизмом в борьбе[128]. Причем нужно специально подчеркнуть, что понятие «революционная армия» не тождественно употребленному выше понятию «политическая армия революции». Политическая армия революции – это, отметим еще раз, совокупность всех революционных движущих сил, т.е. пролетариата и союзников. А революционная армия – это совокупность всех вооруженных элементов данных движущих сил, их военно-боевая организация. Она и олицетворяет собою вооруженный народ, выступая от его имени и в его интересах.

Создатели марксизма-ленинизма, на основе опыта своего времени, обозначили два вида элементов, из которых может сложиться революционная армия. Один вид составляют образуемые революционными классами различные вооруженные структуры. К ним относятся батальоны национальной и красной гвардии, боевые дружины и отряды, народная милиция[129]. Они создаются обычно в период прилива революции, когда на повестку дня встает вопрос об организации прямого натиска на власть, предусматривающего неизбежно переход от легальных и мирных к нелегальным и немирным формам борьбы.

Другой вид элементов составляют части правительственного войска, способные перейти на сторону народа. В марксизме-ленинизме отмечается, что войско эксплуататоров представляет собой главный инструмент поддержания их господства. Провозглашаемое неучастие войска в политике есть ложь: оно по существу своему не может быть вне политики. Войско эксплуататоров отделено от народа и сознательно подготовлено так, чтобы в народ стрелять[130]. Причем перед современным войском народ в военном отношении – ничтожная величина. И пока войско настроено против народа, пока оно не включено в орбиту революции, не может быть и речи о серьезной, а тем более успешной борьбе[131].

Отсюда вытекает задача революционизирования войска, отвоевывания его у эксплуататоров, привлечения на сторону народных масс всего благородного и честного, что в нем есть[132]. Для этого безусловно необходимо:

1. Отстаивать всеобщую воинскую повинность, не допускать отмены ее. Ибо, во-первых, через нее трудящиеся учатся владеть оружием. И, во-вторых, при ней войско неизбежно начинает отражать настроения и мысли народа, становясь по отношению к правящему режиму менее надежным. Следует работать с допризывниками. Вступившая в войско коммунистически настроенная молодежь – плохая опора для власть имущих[133].

2. Укреплять в войсковых единицах свои позиции. Налаживать и целенаправленно, неуклонно вести там систематическую пропаганду и агитацию[134].

3. Кроме пропагандистско-агитационного, идейного влияния на войско, в момент непосредственных революционных действий необходима также и физическая борьба за него. То есть нейтрализация, устранение тех военных и гражданских должностных лиц, которые тоже воздействуют на войско, особенно когда оно начинает колебаться, для удержания его в подчинении[135].

В переходе на сторону народа лучшей части войска и соединении его с другими вооруженными формированиями масс заключается решающее условие победы революции.

г. Вооруженное восстание

Вооруженное восстание есть открытое выступление с оружием в руках каких-либо классов, социальных слоев против существующей политической власти. По концентрации, направлению и проявлению революционной энергии оно представляет собой высшую форму классовой борьбы. С точки зрения марксизма-ленинизма, восстание против тирании составляет исконное право народа, и когда господствующие круги готовят контрреволюционные действия, народ со своей стороны имеет все основания готовиться к восстанию[136]. При осмыслении проблемы вооруженного восстания марксизм-ленинизм исходит из следующего:

Первое.Для коммунистов восстание является очень важной, но не всегда обязательной формой борьбы. И, как уже сказано ранее, восстание было бы безумием там, где мирная деятельность может быстрее и вернее привести к цели[137].

Второе.Однако если без восстания достичь цель нельзя, надо непременно идти на него. В революции, подобно войне, в высшей степени необходимо в ключевой момент все поставить на карту. Следует со всей страстностью бросаться в бой тогда, когда история требует решать оружием великие вопросы человечества. Неизвестно ни одного примера успешной революции, которая бы не подтвердила правильность такого подхода[138].

Третье. Вместе с тем восстание – очень большое слово, и призыв к нему – крайне серьезен. Чем сложнее становится общественный строй, чем выше организация государственной власти, чем совершеннее военная техника, тем непозволительнее легкомысленное, непродуманное выставление этого призыва. На восстание нельзя идти во что бы то ни стало, в любой момент. Оно должно созреть. Без известных массовых предпосылок восстание представляет собой авантюру[139].

Четвертое. Предпосылками, делающими восстание возможным, являются[140]:

1. Наличие передового класса, готового по призыву партии с оружием в руках пойти на штурм власти и быть авангардом народа, вести его в ходе штурма за собой. Без такого передового класса, силами одной партии сломить старую власть нельзя.

2. Наличие революционного подъема народа, сосредоточенно-отчаянного настроения широких масс, осознавших, что полумерами, без восстания, ничего не сделать, назревших задач не решить. Без такого общего революционного подъема, такого настроения народа сломить старую власть нельзя.

3. Наличие особого переломного пункта в развитии общественной ситуации, когда активность передовых слоев народа делается наивысшей, а колебания в рядах врагов и нерешительных, половинчатых попутчиков революции становятся наибольшими. Без такого переломного пункта сломить старую власть нельзя.

Признанием безусловной необходимости для успеха восстания означенных предпосылок марксизм-ленинизм принципиально отличается от бланкизма, уповающего только на волю и решимость кучки заговорщиков.

Пятое. Но одним простым признанием необходимости предпосылок ограничиваться ни в коем случае нельзя. Ведь они порождают лишь возможность успеха восстания, а не сам успех. Для превращения возможности успеха восстания в действительный успех нужна упорная подготовка. Звать к восстанию, не готовясь к нему, – преступление[141].

При подготовке требуется исходить из того, что восстание, подобно войне, представляет собой искусство и к нему надо относиться, как к искусству. То есть восстание подчинено известным правилам, игнорирование которых чревато поражением. Главные из них такие[142]:

1. Никогда не играть с восстанием, попусту говорить о нем, если нет достаточных воли и мужества для практического использования этой формы борьбы. Выбирая восстание, нужно твердо знать, что, несмотря ни на какие обстоятельства, пойдешь до конца. Причем в отличие от революции, которую заранее назначить нельзя, восстание (если оно созрело и готовится) заранее назначить можно. И коль лозунг восстания выдвинут, тогда уже позорно пятиться от него назад. Проволочки, споры, оттяжки губительны для восстания. Промедление в выступлении смерти подобно.

2. Поскольку противник, с которым придется драться, всегда обладает преимуществом лучшей оснащенности, организации и традиционного авторитета власти, необходимо, чтобы не быть разбитым, собрать против него большой перевес сил в решающий момент в решающем месте. Следует также стараться захватить противника врасплох, уловить время, пока его войска разрозненны, и принудить к отступлению раньше, чем он сможет собрать их против восставших.

3. Раз восстание начато, действовать с величайшей решительностью и непременно переходить в наступление. Оборона есть смерть всякого вооруженного восстания. При обороне оно гибнет раньше, чем померится силами с противником. Нерешительность, пассивность и бездеятельность в восстании – позор для революционеров.

4. Добиваться ежедневно (а если речь идет об одном городе – ежечасно) хоть небольших успехов, постоянно поддерживая и усиливая этим моральный перевес восставших над противником.

5. По мере развития успехов восстания привлекать к себе те колеблющиеся элементы народа, которые всегда идут за более сильным и всегда становятся на более надежную сторону.

Таким образом, в восстании (говоря словами мастера революционной тактики прошлого, видного деятеля Великой Французской буржуазной революции – Дантона) нужна смелость, смелость и еще раз смелость.

д. Партизанская и гражданская войны

Партизанская война есть народная вооруженная борьба, ведущаяся самостоятельно действующими отрядами на занятой противником территории. В ходе революции она возникает в двух случаях: либо когда революция уже фактически началась, но полной готовности для решительного сражения у нее пока нет; либо когда в решающем сражении революция потерпела поражение, но окончательно еще не завершилась. В обоих случаях революционная активность масс выражается в различных партизанских действиях против контрреволюционных сил.

В нашей стране партизанская война получила широкое распространение в период революции 1905–07 гг. в виде деятельности боевых рабочих дружин. Ленин уподобил ее «затяжному восстанию», которое в отличие от «восстания сразу» занимает длительный промежуток времени[143]. Свой взгляд на содержание данного явления он изложил в подготовленном для IV съезда РСДРП проекте резолюции «Партизанские боевые выступления». Там отмечается[144]:

1. Партизанские боевые выступления по своему характеру должны быть сообразованы с задачей воспитания руководителей масс во время восстания и наработки опыта наступательных, внезапных военных действий.

2. Главнейшей непосредственной задачей партизанских выступлений является разрушение правительственного, полицейского, военного аппаратов и беспощадная, решительная борьба с активно-черносотенными организациями, прибегающими к насилию над населением и к запугиванию его.

3. Допустимы также боевые выступления для захвата денежных средств, принадлежащих неприятелю, т.е. правительству, и для употребления этих средств на нужды восстания. Причем необходимо обратить серьезное внимание на то, чтобы интересы населения были возможно менее нарушаемы.

4. Партизанские боевые выступления должны проводиться под контролем партии и притом так, чтобы силы пролетариата не растрачивались понапрасну, учитывались условия революционного движения данной местности и настроение широких масс.

Ленин уделил пристальное внимание тщательному осмыслению использовавшихся в ходе партизанской войны различных форм борьбы. Ими были:

Баррикадные и уличные сражения.В свое время Энгельс на основе обобщения опыта баррикадной борьбы середины XIX в. пришел к выводу, что эра баррикад и уличных боев миновала навсегда, ибо защитники баррикад против современного войска устоять не могут[145]. Ленин, изучив баррикадную борьбу в период декабрьского вооруженного восстания 1905 г., уточнил, что миновала не эра баррикадных сражений, а только эра старой баррикадной тактики, когда баррикады обороняются, а правительственные войска наступают. Декабрьское восстание, пишет он, выдвинуло новую баррикадную тактику, состоящую в деятельности подвижных мелких рабочих дружин. И она показала возможность успешной открытой вооруженной борьбы народа даже против современной военной техники и военной организации146. Да и сам Энгельс сделал свой вывод с оговорками, подчеркнув задачу выработки здесь новой революционной тактики и отметив, что хотя баррикады и устарели, они снова могут оказаться нужными, когда армия станет на 1/3–2/5 социалистической, и дело дойдет до ее выступления на стороне народа147.

Террор. Уже сказано, что марксизм-ленинизм, отрицая индивидуальный террор, признает необходимость в классовой борьбе всенародного террора, связанного с массовым революционным движением трудящихся. Именно такой террор и характерен для партизанской войны. Он представлял собой не месть, а военные действия и направлялся против шпионов, провокаторов, предателей. Вместе с тем Ленин указывал, что, беря на вооружение всенародный террор, революционные социал-демократы должны тщательно организовывать и контролировать его, подчиняя интересам классовой борьбы трудящихся и беспощадно отсекая возможные босяческие извращения этой формы партизанской войны148.

Экспроприации («эксы»).Под ними понимается принудительное отчуждение собственности. Большевики допускали осуществление в партизанской войне «эксов» с тем, чтобы, во-первых, отчуждение личной собственности не производилось совсем, и, во-вторых, чтобы отчуждение казенной собственности производилось непременно под строгим контролем партии при употреблении, как отмечено, полученных средств на нужды восстания[149].

Общее значение партизанской войны в ходе революции заключается в том, что она истомляет противника многочисленными непрерывными стычками, колеблет его войско, обучает, воспитывает и закаляет революционную армию, дает народным силам время для подготовки к решающей битве.

***

Наибольшее выражение насилие в классовой борьбе получает через гражданскую войну. Она есть организованная вооруженная борьба за государственную власть между классами и социальными слоями, характеризующаяся общенациональным размахом и особой ожесточенностью. В своем отношении к гражданской войне марксизм-ленинизм исходит из того, что кто признает классовую борьбу, не может, разумеется, не признавать и гражданской войны. Во всяком антагонистическом обществе она представляет естественное, при известных обстоятельствах абсолютно неизбежное проявление классовой борьбы. Все великие революции подтверждают это. В такие периоды коммунисты обязаны стоять на точке зрения гражданской войны. Любое моральное осуждение ее недопустимо[150]. Коммунисты должны возглавить народные массы и сделать все для их победы над угнетателями.

Яркий пример тому – гражданская война в России в 1918–1920 гг. Большевики подняли против контрреволюционных сил самые широкие слои трудящихся, организовали и возглавили их. И благодаря победе в этой войне было сохранено, упрочено первое в мире государство рабочих и крестьян, создана возможность перехода к мирному развернутому социалистическому строительству.

Характеризуя в целом роль и значение вооруженной борьбы в революционном движении трудящихся, Ленин писал: «Это – тяжелая школа, и полный курс ее неизбежно содержит в себе победы контрреволюции, разгул озлобленных реакционеров, дикие расправы старой власти над мятежниками и т.д. Но только отъявленные педанты и выжившие из ума мумии могут плакаться по поводу поступления народов в эту мучительную школу; эта школа учит угнетенные классы ведению гражданской войны, учит победоносной революции, концентрирует в массах современных рабов ту ненависть, которую вечно таят про себя рабы забитые, тупые, невежественные, и которая ведет к величайшим историческим подвигам рабов, сознавших позор своего рабства»[151].

Глава четвертая. Оппортунистические извращения стратегии и тактики коммунистов.

Будучи объективно врагом марксизма-ленинизма в международном рабочем движении, оппортунизм (с его правой и левой разновидностями) неизбежно представляет собой серьезное препятствие и в вопросах проведения там принципиально выдержанной, подлинно коммунистической стратегии и тактики борьбы.

1. Правооппортунистические извращения стратегии и тактики пролетарского движения

Поскольку правый оппортунизм заменяет теорию классовой борьбы теорией социального мира, о н в с е ц е л о п р и з н а е т т о л ь к о л е г а л ь н ы е ф о р м ы д е я т е л ь н о с т и и п о л н о с т ь ю о т в е р г а е т н е л е г а л ь н ы е. Ленин писал, что правоопортунистические вожди настолько развращены и отуплены буржуазной легальностью, что не могут даже понять мысли о необходимости в известные периоды нелегальной работы[1]. Причем в ходе использования буржуазной легальности правые оппортунисты не заботятся о сохранении революционной сути пролетарской работы и неизбежно сводят ее на нет. Марксисты же, не зарекаясь от подзаконной деятельности, во-первых, используют ее для развития революционного сознания и революционной борьбы масс, а во-вторых, учитывают пределы буржуазной легальности и обязательность, при определенных обстоятельствах, перехода к нелегальным формам борьбы.

Абсолютизация легальности неизбежно и закономерно приводит к тому, что фактически единственное средство осуществления общественных преобразований правый оппортунизм видит в социальных реформах. Он по сути своей – течение глубоко реформистское. Позицию его Ленин обозначил так: не нужно революционной тактики, нужны только реформы; пролетарская партия социальной революции должна быть превращена в мелкобуржуазную партию социальных реформ[2].

Подобная позиция фактически есть отказ от борьбы за уничтожение капитализма и переход к социализму. Ибо социальные реформы, осуществляемые на почве буржуазной законности, вывести общество за рамки капитализма не могут. Признавать только реформы и отрицать революцию, отметил Ленин, означает сказать рабочему: борись за улучшение своего положения как раба, но не посягай на уничтожение рабства. Ограничиваясь реформами, правые оппортунисты опускаются до роли больничных сиделок капитализма, продлевая ему жизнь[3]. При реформистской тактике в условиях буржуазной власти реформы неизбежно превращаются в средство укрепления данной власти и разложения пролетарского движения. По-иному не может быть, ибо орудие осуществления реформ правые оппортунисты видят в государстве – институте, выросшем на почве капитализма и охраняющем интересы господствующего в нем класса.

Марксисты, отметим еще раз, не отказываясь от реформ, подчиняют борьбу за них, как часть целому, революционной борьбе за социализм. Для марксистов реформы – побочный продукт данной борьбы. Их следует использовать в целях улучшения ее условий, развития классового сознания и усиления антикапиталистического натиска масс. Только оценивая каждую реформу с точки зрения общей революционной борьбы, можно избежать ложных шагов, позорных ошибок и превратить их в орудие разложения буржуазной власти, укрепления пролетарского движения. С другой стороны, поскольку реформы проводятся не доброй волей капиталистов, а вызываются революционными действиями масс, усиление действий будет способствовать большему соответствию реформ нуждам трудящихся.

С реформистской сутью правого оппортунизма неразрывно связана такая характерная, непременная особенность его стратегическо-тактической линии, как принесение главных целей рабочего движения в жертву временным, частичным выгодам. Оппортунисты, пишет Ленин, – политики сегодняшнего дня, которые за минутными интересами борьбы не видят более глубоких ее интересов, за минутными задачами забывают завтрашние, более серьезные задачи[4]. Это порождает беспринципность в действиях, получившую концентрированное выражение в ключевой правооппортунистической формуле: движение – все, конечная цель – ничто. Оторвав борьбу за реформы от борьбы за конечную цель, правые оппортунисты обрекли себя на постоянное ковыляние вслед за узко понимаемой, преходящей злобой дня, на действия, диктуемые самым близоруким, поверхностным, прагматическим расчетом. Наличие тщательно выверенной, целенаправленной и последовательно осуществляемой линии поведения для них абсолютно недоступно.

Склонность к классовому сотрудничеству, забвение коренных интересов пролетарского движения и беспринципность неизбежно делают политику правого оппортунизма соглашательской. Уже отмечено, что соглашательство ошибочно путать с соглашением. Соглашение – это договоренность, не нарушающая принципов, заключаемая во имя их конечного осуществления. Марксизм-ленинизм выступает за использование при необходимости таких договоренностей в революционной борьбе. Соглашательство же – это договоренность, нарушающая принципы, беспринципная договоренность, неизбежно связанная с отступничеством и предательством. Ленин указывал, что правый оппортунизм проповедует пролетариату не теорию непреклонной борьбы, а теорию уступчивости по отношению к капиталистам. Он часто выступает против революционного движения в союзе с буржуазными правительствами и партиями, используя самые различные формы этого союза[5]. Соглашательство с буржуазией есть родовое, сущностное свойство правого оппортунизма, ослабляющее пролетарское движение и укрепляющее позиции его врагов.

* * *

Антиреволюционная природа правых оппортунистов в полной мере проявляется и в их отношении к буржуазному парламентаризму. Они не только признают необходимость использования рабочими партиями парламентов, но и абсолютизируют этот вид деятельности. То есть считают парламентскую борьбу единственной, при всяких условиях главной формой классовой борьбы. Ленин охарактеризовал такую позицию, как выражение парламентского кретинизма. Парламентский кретин, указывал он,– человек, ничего не видящий, кроме буржуазного парламента, считающий парламентаризм единственным, исключительным, исчерпывающим путем[6].

Данная позиция правых оппортунистов получила воплощение в идеологии так называемого парламентского социализма. Его сторонники полагали, что недостатки буржуазной демократии можно устранить парламентской деятельностью социалистов без революции, что основным средством разрешения конфликта между трудом и капиталом должны служить избирательная урна и принимаемые парламентом законы. Ленин подверг парламентский социализм критике. Он писал, что ограничивать борьбу классов деятельностью внутри парламента, считать внутрипарламентскую борьбу высшей, подчиняющей себе все остальные формы, значит фактически переходить на сторону буржуазии против пролетариата.

Приверженцы подобных взглядов, по мнению Ленина, погрязли в предрассудках, взращенных десятилетиями мирного развития капитализма и буржуазного парламентаризма. В представительных учреждениях они проводили непоследовательную, изменническую политику. Отходя от марксистской мето-дологии анализа общественных явлений, они вольно или невольно подкрашивали буржуазную демократию, буржуазный парламентаризм, изображая дело так, будто капиталисты решают государственные вопросы волей большинства населения, а не волей капитала[7]. Это вело к прямому обману рабочего класса, дезорганизации пролетарского движения.

Анализируя практику парламентского социализма в западноевропейских странах, Ленин вскрыл его наиболее негативные черты. Так, во время Первой мировой войны верхушка парламентских социалистических вождей оказалась в стане шовинистов. Она на словах выдавала себя за представителей рабочего класса, а фактически превратилась в лакеев своей национальной буржуазии, поскольку изображала империалистическую войну справедливой и способствовала тому, чтобы народ проливал кровь за чуждое ему дело[8]. В условиях послевоенного революционного подъема парламентская тактика социал-шовинистов трансформировалась в социал-предательство международного пролетариата. Ибо они стремились сохранить атрибуты внутрипарламентской борьбы периода спокойного развития капитализма и тем ограничивали действия пролетариата рамками исключительно парламентской оппозиции. Ленин отмечал, что когда история поставила на очередь дня вопрос о разрушении парламентского строя и переходе к социализму, ограничиваться буржуазным парламентаризмом – это позорно изменять пролетариату, оказываться в стане его классового врага, быть ренегатом. Он указывал, что главным содержанием парламентской тактики оппортунистов было блокирование с буржуазией в целях противодействия пролетариату и в интересах капиталистов[9].

Отвратительной, по мнению Ленина, чертой парламентского социализма является министериализм. Этим термином обозначили ситуацию, когда социалисты становились министрами буржуазных правительств, но не могли оказывать должное влияние на проводимую данным правительством политику. Ленин писал: «...Получается всегда такая вещь, при всевозможных ‘‘коалиционных’’ министерствах с участием ‘‘социалистов’’, что эти социалисты, даже при условии полнейшей добросовестности отдельных лиц из их числа, на деле оказываются пустым украшением или ширмой буржуазного правительства, громоотводом народного возмущения от этого правительства, орудием обмана масс этим правительством. Так было и с Луи Бланом в 1848 году, так было с тех пор десятки раз в Англии и Франции при участии социалистов в министерстве, так было и с Черновыми и Церетели в 1917 г., так было и будет, пока держится буржуазный строй и сохраняется в неприкосновенности старый, буржуазный, чиновничий, государственный аппарат»[10]. Последний и существует для того, чтобы обслуживать, укреплять буржуазный строй. Проводить же реформы, не уничтожающие, а хотя бы серьезно ограничивающие капиталистические порядки, он абсолютно не способен.

Министериализм, парламентская практика правых оппортунистов обусловили и такое отмеченное Лениным явление, как обуржуазивание парламентариев-социалистов. В их среде значительные размеры приобрел типичный для буржуазного парламентаризма бесстыжий карьеризм, корыстное использование теплых, выгодных парламентских местечек. Власть осознанно и настойчиво ведет линию на то, чтобы задобрить, подкупить представителей трудящихся в парламенте, развратить их привычками буржуазного образа жизни. В результате происходит постепенное приручение части парламентариев-социалистов, врастание их в капиталистическую государственную машину. Фактически они делаются игрушкой в руках буржуазии, а то и прямыми ее прислужниками[11].

2. Левооппортунистические извращения стратегии и тактики пролетарского движения

Свойственные левым оппортунистам волюнтаризм и ультрареволюционаризм приводят неизбежно к тому, что отличительной чертой их деятельности становится р е в о л ю ц и о н н ы й а в а н т ю р и з м. Главное в нем – игнорирование объективных условий развития революционного процесса при субъективном стремлении к искусственному ускорению, подталкиванию развития. Выражается такой образ действий в ряде моментов.

Левые оппортунисты предают забвению исходное требование коммунистической стратегии и тактики о необходимости налаживания тесной связи коммунистов с массами и опоры на них. Проявлением этого стала, в частности, теория наступательной борьбы, получившая в начале 20-х гг. прошлого века распространение в рядах «левых» Европы. Согласно теории, коммунисты непременно должны проводить тактику наступления, не считаясь с тем, поддерживают ли их широкие слои или нет. Ленин на III конгрессе Коминтерна показал беспочвенность и опасность такой позиции. В известные моменты, разъяснял он, действительно, нет необходимости в больших организациях революционеров и достаточно совсем маленькой партии, чтобы начать революцию. Но в дальнейшем непременно надо иметь сочувствие и поддержку масс. Причем не только поддержку гегемона революции, рабочего класса, но и большинства всех трудящихся. И лишь после того, как коммунисты завоюют массы, они могут использовать тактику наступления в самом подлинном и строгом смысле этого слова. Политика же без масс есть авантюристическая политика. Кто не понимает необходимости завоевания большинства трудящихся, тот потерян для коммунистического движения[12].

Характернейшей особенностью тактики левых оппортунистов является склонность к революционной фразе – ярким по форме, но пустым по содержанию лозунгам. Единственную их основу составляют чувство, пожелание, а что-либо реальное и объективное отсутствует. «Лозунги превосходные, увлекательные, опьяняющие, – почвы под ними нет, – вот суть революционной фразы»,– пишет Ленин[13].

Революционная фраза есть результат отрыва субъективных политических стремлений людей от реальной объективной политической действительности. Чаще всего она имеет место тогда, когда в событиях возникает крутой перелом, приводящий к крупному и быстрому изменению обстановки. Например, – переход от больших побед к тяжелым поражениям. В этой ситуации страдающие мелкобуржуазной невыдержанностью люди поддаются чувству и начинают смотреть на существующее не с точки зрения подлинного соотношения борющихся сил, а с точки зрения негодования и возмущения, выдвигают заведомо невыполнимые задачи. Но кто руководствуется только желаниями, а не объективным анализом, указывает Ленин, тот человек фразы, а не стратегии. И революционные партии, излишне прямолинейно, без учета ситуации проводящие революционные лозунги, нередко в истории заболевали революционной фразой и гибли. Надо, чтобы революционная фраза не темнила умы революционеров. Марксизм учит не поддаваться революционной фразе, особенно в такой момент, когда она наиболее ходка[14].

Склонность левых оппортунистов к революционной фразе органично дополняется их резко негативным отношением к компромиссам, к необходимости лавирования в политике. Ленин отметил, что левацкий лозунг – «Без компромиссов вперед, не сворачивая с пути» есть интеллигентское ребячество, а не серьезная тактика революционного класса[15]. Нельзя вести классовую борьбу, пишет он, значительно более сложную и длительную, чем самая упорная из обыкновенных войн, и наперед отказываться от лавирования между врагами, от компромиссов с возможными союзниками. Это все равно, как если бы при трудном восхождении на неисследованную и неприступную гору заранее не желать идти иногда зигзагом, возвращаться назад, менять выбранное направление и пробовать другие маршруты. Революционер должен не отказываться принципиально от компромиссов, разъясняет Ленин, а уметь различать компромисс законный, необходимый и компромисс предательский. Конечно, бывает нелегко определить характер того или иного компромисса, отделить компромисс законный, необходимый от компромисса предательского. Но делать это следует обязательно, чтобы применять тактику лавирования в целях повышения, а не понижения об-щего уровня революционного движения[16].

Революционный авантюризм левых оппортунистов выражается также в их игнорировании тех организаций трудящихся, которые находятся под влиянием реакционных сил. Ошибочность подобной позиции Ленин показал путем критики немецких «левых», отрицательно отвечавших в начале 20-х гг. на вопрос: стоит ли революционерам работать в реакционных профсоюзах?[17].

По мнению немецких «левых», ненадобность и даже непозволительность подобной работы объясняется тем, что данные профсоюзы носят откровенно соглашательский, контрреволюционный, желтый характер. Поэтому коммунисты должны из них выйти и создать свой, совсем новенький и чистенький профсоюз. Но, пишет Ленин, как ни уверены носители такой тактики в ее революционности, она ничего, кроме пустых фраз, в себе не содержит. Ведь не работать в реакционных профсоюзах означает оставить недостаточно развитые пролетарские массы под влиянием врагов. Тем самым социальная база революционного движения будет сужена. Наоборот, надо обязательно идти туда, где есть масса, чтобы помочь ей разобраться в происходящем, завоевать ее симпатии и поддержку. Разумеется, руководители реакционных профсоюзов сделают все, чтобы не допустить в них коммунистов. Надо уметь противостоять этому, пойти на всяческие жертвы, хитрости, нелегальные приемы, лишь бы проникнуть в профсоюзы и вести там свою работу.

Главнейшая задача коммунистов, вновь и вновь подчеркивает Ленин, – систематически, настойчиво, терпеливо пропагандировать, агитировать и организовывать как раз в тех учреждениях, обществах, союзах, хотя бы наиболее реакционных, где только есть пролетарская и полупролетарская масса. Надо стараться убедить отсталых, уметь работать с ними, а не отгораживаться от массы выдуманными ребячески-«левыми» лозунгами.

* * *

Аналогичным образом относятся левые оппортунисты и к буржуазному парламентаризму. Для них характерны резко антипарламентские настроения. Они считают парламенты насквозь реакционными учреждениями, с помощью которых буржуазия обманывает трудящихся, и активно не желают использовать их в классовой борьбе. Такая позиция тоже не имеет ничего общего с выдержанной, подлинно революционной стратегией и тактикой действий. Как же вы, спрашивал Ленин левых оппортунистов, обнаружите перед массами истинный характер парламента, если не войдете в него? Как вы разоблачите тот или иной парламентский маневр, позицию той или иной партии, если будете вне парламента? Критика буржуазного парламента законна и необходима. Но она ни в коем случае не должна вести к отрицанию всякого участия в парламентской деятельности. Возражать следует не против последней, а против позиции тех вождей, которые не умеют или не хотят использовать буржуазный парламентаризм по-революционному, по-коммунистически[18].

Создатели марксизма-ленинизма указывали, что государственные порядки, при помощи которых капиталисты организуют свое господство, вообще содержат много такого, чем могут воспользоваться трудящиеся для противостояния данным порядкам. В частности, такой важнейший инструмент буржуазного парламентаризма, как избирательное право, при умелом использовании способен превратиться из орудия обмана, каким он выступает долгое время, в орудие освобождения масс, стать одним из наиболее острых, эффективных революционных средств.

В период выборных кампаний избирательное право дает возможность рабочим партиям войти в соприкосновение с широкими массами там, где массы еще далеки от них. Оно вынуждает все другие партии публично защищать от атак рабочих партий свои взгляды и действия. Оно дает рабочим партиям точные сведения о собственных силах и силах противников, что позволяет объективно оценивать свое политическое поведение, избегая и необоснованной нерешительности, и безрассудной смелости. Оно открывает путь к парламентской трибуне, с которой рабочие партии могут авторитетнее и свободнее, чем в печати и на собраниях, общаться с противниками в самом парламенте и с массами за стенами его. В ряде же случаев под давлением рабочих партий, движения масс буржуазный парламент может принимать решения в пользу народа, способствуя укреплению позиций и расширению революционных возможностей трудящихся[19].

Следовательно, делали вывод создатели марксизма-ленинизма, пока буржуазный парламент составляет действующий элемент государственных порядков, коммунисты обязаны (за исключением особых случаев, в виде изъятия) использовать его как трибуну для своей пропаганды и агитации, как средство организации масс, как канал давления на власть. Они должны использовать «хлев» буржуазного парламентаризма особенно тогда, когда заведомо нет революционной ситуации, чтобы бороться против буржуазного обмана и усиливать влияние на трудящихся[20].

В антипарламентской позиции левых оппортунистов Ленин усматривал попытку отстраниться от работы в представительных органах из-за ее трудностей, неумения задействовать даже реакционные парламенты в революционных целях[21]. Уже после победы Октября, в марте 1918 г., в написанном им проекте резолюции VII съезда РКП(б) об изменении названия партии и партийной Программы он особо отметил необходимость указать в Программе, что «…наша партия не откажется от использования и буржуазного парламентаризма, если ход борьбы отбросит нас назад, на известное время, к этой, превзойденной теперь нашею революцией, исторической ступени»[22].

НАИБОЛЕЕ ВАЖНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ СОЗДАТЕЛЕЙ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА

Совместные произведения К. Маркса и Ф. Энгельса

Святое семейство. – Т.2.С.3-230.

Немецкая идеология. – Т.3.С.7-544.

Манифест Коммунистической партии. – Т.4.С.419-459.

Произведения К. Маркса

К критике гегелевской философии права. Введение. – Т.1.

С.414-429.

Экономическо-философские рукописи 1844 года. – Т.42.

С.41-174.

Тезисы о Фейербахе. – Т.3.С.1-4.

Нищета философии. – Т.4.С.65-185.

Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. – Т.7.С.5-110.

Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта. – Т.8.С.115-217.

К критике политической экономии. Предисловие. – Т.13. С.5-9.

Гражданская война во Франции. – Т.17.С.317-370;497-616.

Критика Готской программы. – Т.19.С.9-32.

Капитал. Том первый. – Т.23.С.1-784.

Капитал. Том второй. – Т.24.С.1-596.

Капитал. Том третий. – Т.25.Ч.I.С.1-505,Ч.II.С.1-486.

Капитал. Том четвертый. – Т.26.Ч.I.С.1-426,Ч.II.С.1-658,

Ч.III.С.1-568.

Письмо И. Вейдемейеру, 5 марта 1852 г. – Т.28.С.422-428.

Произведения Ф. Энгельса

Эльберфельдские речи. – Т.2.С.532-554.

Принципы коммунизма. – Т.4.С.322-339.

Революция и контрреволюция в Германии. – Т.8.С.3-113.

К жилищному вопросу. – Т.18.С.203-284

Развитие социализма от утопии к науке. – Т.19.С.185-230.

Анти-Дюринг. – Т.20.С.1-338.

Диалектика природы. – Т.20.С.339-626.

Происхождение семьи, частной собственности и государства. – Т.21.С.23-178.

Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии.

– Т.21.С.269-317.

К истории первоначального христианства. – Т.22.С.465-492.

Введение к работе К. Маркса «Классовая борьба во Франции с 1848 по1850 г.» – Т.22.С.529-548.

Письмо Й. Блоху, 21-22 сентября 1890 г. – Т.37.С.393-397.

Письмо К. Шмидту, 27 октября 1890 г. – Т.37.С.414-422.

Письмо В. Боргиусу, 25 января 1894 г. – Т.39.С.174-177.

Произведения В.И. Ленина

Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-

демократов? – Т.1.С.125-346.

От какого наследства мы отказываемся? – Т.2.С.505-550.

Развитие капитализма в России. – Т.3.С.1-609.

Что делать? – Т.6.С.1-192.

Шаг вперед, два шага назад. – Т.8.С.185-414.

Две тактики социал-демократии в демократической револю-

ции. – Т.11.С.1-131.

Партийная организация и партийная литература. – Т.12.

С.99-105.

Социализм и религия. – Т.12.С.142-147.

Марксизм и ревизионизм. – Т.17.С.15-26.

Об отношении рабочей партии к религии. – Т.17.С.415-426.

Классы и партии в их отношении к религии и церкви. – Т.17.

С.429-438.

Материализм и эмпириокритицизм. – Т.18.С.7-384.

Разногласия в европейском рабочем движении. – Т.20.

С.62-69.

Исторические судьбы учения Карла Маркса. – Т.23.С.1-4.

Три источника и три составных части марксизма. – Т.23.С.40-48.

О либеральном и марксистском понятии классовой борьбы. – Т.23.С.236-241.

Тезисы по национальному вопросу. – Т.23.С.314-322.

Марксизм и реформизм. – Т.24.С.1-4.

Критические заметки по национальному вопросу. – Т.24.С.113-150.

Идейная борьба в рабочем движении. – Т.25.С.131-134.

О праве наций на самоопределение. – Т.25.С.255-320.

Карл Маркс. – Т.26.С.43-93.

О национальной гордости великороссов. – Т.26.С.106-110.

Крах II Интернационала. – Т.26.С.209-265.

Социализм и война. – Т.26.С.307-350.

О лозунге Соединенных Штатов Европы. – Т.26.С.351-355.

Империализм, как высшая стадия капитализма. – Т.27.С.299-426.

Философские тетради. – Т.29.С.1-620.

Военная программа пролетарской революции. – Т.30.С.131-143.

Доклад о революции 1905 года. – Т.30.С.306-328.

О задачах пролетариата в данной революции. – Т.31.С.113-118.

Государство и революция. – Т.33.С.1-120.

Грозящая катастрофа и как с ней бороться. – Т.34.С.151-199.

Большевики должны взять власть. – Т.34.С.239-241.

Марксизм и восстание. – Т.34.С.242-247.

Удержат ли большевики государственную власть? – Т.34.С.287-339.

О революционной фразе. – Т.35.С.343-353.

Очередные задачи Советской власти. – Т.36.С.127-164,165-208.

О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности. – Т.36.С.283-314.

Письмо американским рабочим. – Т.37.С.48-64.

Пролетарская революция и ренегат Каутский. – Т.37.С.235-338.

Великий почин. – Т.39.С.1-29.

О диктатуре пролетариата. – Т.39.С.259-268.

Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата. – Т.39. С.271-282.

Выборы в Учредительное собрание и диктатура пролетариата. – Т.40.С.1-24.

Детская болезнь «левизны» в коммунизме. – Т.41.С.1-104.

Тезисы ко II конгрессу Коммунистического Интернационала. – Т.41.С.159-212.

Доклад комиссии по национальному и колониальному воп-росам 26 июля. II конгресс Коммунистического Интернаци-онала 19 июля -7 августа 1920 г. – Т.41.С.241-247.

Задачи союзов молодежи. – Т.41.С.298-318.

Еще раз о профсоюзах, о текущем моменте и об ошибках тт. Троцкого и Бухарина. – Т.42.С.264-304.

О продовольственном налоге. – Т.43.С.205-245.

Новая экономическая политика и задачи политпросветов. – Т.44.С.155-175.

О значении золота теперь и после полной победы социализ-ма. – Т.44.С.221-229.

Проект тезисов о роли и задачах профсоюзов в условиях но-

вой экономической политики. – Т.44.С.341-353.

О значении воинствующего материализма. – Т.45.С.23-33.

Последние письма и статьи. – Т.45.С.341-406.

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

Раздел первый

Глава первая

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.1.С.118.

2. Там же. Т.18.С.499;Т.34.С.334;Т.37.С.243.

3. Ленин В.И. Т.6.С.24,25.

4. Там же. С.374,379.

5. Там же. С.379;Т.15.С.314.

6. Там же. Т.23.С.40.

7. Там же. Т.41.С.337.

8. Там же. Т.23.С.40.

9. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.19.С.205;Т.20.С.22;

Т.21.С.275-276.

10. Там же. Т.21.С.281.

11. Там же. Т.25.Ч.II.С.398;Т.26.Ч.I.С.12,Ч.II.С.177-178.

12. Там же. Т.23.С.32,552.

13. Там же. С.14.

14. Там же. С.17.

15. Там же. Т.18.С.499.

16. Там же. Т.34.С.235.

17. Там же. Т.17.С.562;Т.19.С.194;Т.20.С.269.

18. Там же. Т.19.С.111-113,208-210,350-351;

Т.20.С.25-26,278.

19. Там же. Т.19.С.113-115,209,351;

Т.20.С.26-27.

20. Ленин В.И. Т.33.С.84-85.

21. Там же. Т.4.С.184.

22. Сталин И.В. Т.10.С.94-99. К 100-летию со дня рождения В.И.

Ленина. Тезисы ЦК КПСС//КПСС в резолюциях и решениях

съездов, конференций и пленумов ЦК. Изд. 8-е.Т.10.

С.142-189.

Глава вторая

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.23.С.21.

2. Ленин В.И. Т.29.С.194.

3. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.20.С.59.

4. Там же. Т.20.С.145,384,582;Т.21.С.302. Ленин В.И. Т.23.С.43-

44;Т.26.С.53-55.

5. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.13.С.497;Т.21.С.302. Ленин В.И.

Т.20.С.84.

6. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.13.С.6-7. Ленин В.И. Т.18.С.342 -

346.

7. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.13.С.7,491. Ленин В.И. Т.1.С.134-

140.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.13.С.6-7. Ленин В.И. Т.1.С.134-

140,149.

9. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.13.С.6-8. Ленин В.И. Т.1.С.132-140.

10. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.393,424-425;Т.19.С.175;Т.34.

С.322. Ленин В.И. Т.13.С.263;Т.26.С.58-60;Т.39.С.15.

11. Маркс К.и Энгельс Ф.Т.1.С.448;Т.13.С.7,491;Т.16.С.208;Т.21.

С.375. Ленин В.И. Т.11.С.118;Т.12.С.321-322;Т.31.С.133;

Т.44.С.222.

12. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.7.С.86.

13. Там же. Т.7.С.7. Ленин В.И. Т.12.С.171.

14. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.21.С.307-308;Т.27.С.410;Т.37.С.335.

Ленин В.И.Т.24.С.66;Т.35.С.281;Т.36.С.16-17;Т.44.С.38;Т.45.

С.112.

15. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.1.С.422.

16. Там же. Т.21.С.307-308.

17. Ленин В.И.Т.12.С.327,335.

18. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.2.С.90. Ленин В.И. Т.42.С.140.

19. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.33.С.175;Т.39.С.175-176. Ленин

В.И. Т.1.С.415;Т.16.С.23-24;Т.36.С.199-200;Т.41.С.24-25.

20. Ленин В.И. Т.4.С.375;Т.40.С.309.

21. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.3.С.20.

22. Там же. Т.4.С.438;Т.16.С.545,594;Т.20.С.165;Т.23.С.246,772.

23. Там же. Т.23.С.43. Ленин В.И. Т.1.С.86-87.

24. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.23.С.44-49.

25. Там же.

26. Там же. С.104-156.

27. Там же. С.110-113.

28. Там же. С.157-187.

29. Там же.

30. Там же. С.770-773.

31. Ленин В.И. Т.27.С.386.

32. Там же. С.307-308,396-406.

33. Там же. Т.26.С.354;Т.27.С.359,367,417;

Т.30.С.133.

34. Там же. Т.26.С.354;Т.30.С.133.

35. Там же. Т.27.С.420-426.

36. Там же. Т.34.С.192.

37. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.19.С.18;Т.37.С.380. Ленин В.И.

Т.8.С.124;Т.32.С.147-151.

38. Ленин В.И. Т.36.С.71,75;Т.38.С.89,96.

39. Там же. Т.45.С.369-377.

40. Там же. Т.1.С.170-172.

41. Там же. Т.6.С.232.

42. Там же. Т.33.С.68.

43. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.329-330;Т.18.С.57;Т.19.С.221,

223-224,227,229.

44. Сталин И.В. Т.16.С.154-223.

45. Там же.

46. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.34.С.321. Ленин В.И. Т.14.С.8;

Т.23.С.259;Т.30.С.134-135.

47. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.2.С.40;Т.7.С.242-43;Т.16.С.12,545,

568;Т.17.С.445;Т.19.С.175.

48. Ленин В.И. Т.21.С.364.

49. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.2.С.40;Т.4.С.430-436,459;Т.8.С.104;

Т.32.С.560;Т.42.С.244. Ленин В.И. Т.16.С.69;Т.19.С.422;Т.38.

С.387-388;Т.49.С.324.

50. Ленин В.И. Т.3.С.13;Т.40.С.23;Т.41.С.187.

51. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.434;Т.7.С.257;Т.31.С.381. Ленин

В.И. Т.12.С.57;Т.22.С.201;Т.36.С.195-196;Т.41.С.378.

52. Ленин В.И. Т.6.С.388;Т.37.С.392,501;Т.38.С.189;Т.40.С.22-23.

53. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.12.С.5;Т.19.С.229-230;Т.23.С.18.

Ленин В.И. Т.22.С.103;Т.23.С.1;Т.26.С.73.

54. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.2.С.40.

55. Ленин В.И. Т.20.С.308.

56. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.37.С.275.

57. Там же. Т.19.С.246.

58. Там же. Т.7.С.258;Т.10.С.115,123;Т.16.С.69,78,336;Т.17. С.291,

418,421-422;Т.19.С.266;Т.33.С.283. Ленин В.И. Т.8.С.403;

Т.14.С.125-126;Т.21.С.346;Т.24.С.34-35.

59. Ленин В.И. Т.4.С.183,244;Т.7.С.289;Т.8.С.242;Т.11.С.31;Т.24.

С.34;Т.41.С.33.

60. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.8.С.551,582;Т.18.С.547;Т.42.С.358.

Ленин В.И.Т.36.С.457-458,503,531;Т.37.С.30,64,70.

61. Ленин В.И. Т.23.С.300;Т.26.С.218;Т.41.С.69-70.

62. Там же. Т.23.С.301;Т.26.С.219.

63. Там же. Т.34.С.69;Т.35.С.97;Т.40.С.8-10;Т.41.С.77-78.

64. Там же. Т.41.С.69-70.

65. Там же. Т.36.С.457.

66. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.19.С.9-32. Ленин В.И. Т.33.

С.83-102.

67. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.435,437-438,446;Т.7.С.91;Т.19.

С.27. Ленин В.И. Т.30.С.122,152;Т.40.С.348;Т.41.С.369.

68. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.236-237.

69. Ленин В.И. Т.6.С.229.

70. Там же. Т.36.С.139;Т.40.С.104,260.

71. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.19.С.18.

72. Ленин В.И. Т.33.С.98.

73. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.13.С.8.

Глава третья

1. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.16.С.212;Т.35.С.187.

2. Там же. Т.16.С.382.

3. Там же. Т.1.С.6;Т.21.С.193.

4. Там же. Т.23.С.11;Т.34.С.260.

5. Там же. Т.23.С.25.

6. Там же. Т.26.Ч.II.С.122,124-126.

7. Там же. С.125.

8. Там же. С.126.

9. Там же. Т.16.С.24-31;Т.23.С.78;Т.25.Ч.I.С.47;Т.26.Ч.III.С.550.

10. Там же. Т.20.С.6-7,30-31,36,65,365,632;Т.34.С.15.

11. Там же. Т.38.С.77.

12. Ленин В.И. Т.36.С.172.

13. Там же. Т.35.С.289;Т.37.С.433,528;Т.38.С.26;Т.40.С.108,189;

Т.42.С.339-347;Т.45.С.391.

14. Там же. Т.18.С.360.

15. Там же. Т.1.С.419;Т.13.С.274;Т.32.С.190.

16. Там же. Т.32.С.190.

17. Там же. Т.13.С.275;Т.32.С.190.

18. Там же. Т.14.С.21;Т.15.С.51;Т.26.С.58,212;

Т.31.С.132.

19. Там же. Т.22.С.85;Т.26.С.151;Т.31.С.305.

20. Там же. Т.23.С.47.

21. Там же. Т.2.С.453.

22. Там же. Т.1.С.418.

23. Там же. Т.23.С.40.

24. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.488,497,504;Т.38.С.82;Т.39.

С.256,352. Ленин В.И. Т.15.С.233;Т.16.С.409;Т.17.С.239;Т.20.

С.80,88;Т.31.С.44,132;Т.32.С.266;Т.37.С.225;Т.41.С.55.

25. Плеханов Г.В. Избр.филос.пр. В 5-ти томах. Т.III.С.95-96.

26. Ленин В.И. Т.3.С.14;Т.25.С.298;Т.31.С.132.

27. Там же. Т.41.С.52-53; Ленинский сборник XXXVII.С.249.

28. Ленин В.И. Т.19.С.107-108.

29. Там же. Т.18.С.260.

30. Там же. Т.45.С.121.

31. Там же. Т.37.С.242.

32. Там же. Т.38.С.359.

33. Там же. Т.10.С.368.

34. Там же. Т.41.С.305.

35. Там же. С.306,308.

36. Там же. Т.2.С.542;Т.4.С.219-220;Т.7.С.237;

Т.16.С.26-27,474.

37. Там же. Т.6.С.387;Т.4.С.86-87.

38. Там же. Т.3.С.634-635;Т.4.С.86-87;

Т.6.С.22-23.

39. Цит. по: Плеханов Г.В. Избр.филос.пр. ... Т.III.С.68.

40. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.3.С.4.

41. Там же. Т.21.С.221.

42. Там же. Т.19.С.348-351.

43. Там же. Т.23.С.22.

44. Ленин В.И. Т.1.С.340-341;Т.16.С.23.

45. Там же. Т.1.С.309.

46. Там же. Т.41.С.15;Т.36.С.358;

Т.37.С.189.

47. Там же. Т.38.С.195.

48. Там же. Т.44.С.41.

49. Там же. Т.25.С.398,428;Т.31.С.134;

Т.45.С.284.

50. Там же. Т.17.С.294.

Глава четвертая

1. Ленин В.И. Т.20.С.85,128.

2. Там же. Т.23.С.40.

3. Там же. Т.24.С.364:Т.25.С.39,53-54.

4. Там же. Т.17.С.18;Т.23.С.3.

5. Там же. Т.17.С.25;Т.20.С.62-69;Т.25.

С.100-101,133.

6. Там же. Т.9.С.339;Т.21.С.13;Т.30.С.77.

7. Там же. Т.11.С.85;Т.12.С.323,325;Т.23.С.299;Т.25.С.180;Т.26.

С.321-322;Т.27.С.103;Т.41.С.36.

8. Там же. Т.44.С.101.

9. Там же. Т.41.С.8.

10. Там же. Т.14.С.169-170;Т.19.С.48,58;Т.20.С.334;

Т.21.С.13.

11. Там же. Т.20.С.304.

12. Там же. Т.40.С.24.

13. Сталин И.В. Т.7.С.189-190;Т.11.С.279-281,283,285;Т.13.

С.43-44.

14. Ленин В.И. Т.36.С.535;Т.37.С.114,303-305;Т.38.С.254;Т.40.

С.209;Т.41.С.3-4,13,244-245,357.

15. Сталин И.В. Т.13.С.41.

16. Ленин В.И. Т.11.С.27.

17. Там же. Т.18.С.146.

Раздел второй

Глава первая

1. Ленин В.И. Т.16.С.63.

2. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.8.С.145.

3. Ленин В.И. Т.21.С.276.

4. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.30.

5. Там же. С.194,263,477,478.

6. Там же. Т.19.С.266.

7. Ленин В.И. Т.4.С.188.

8. Там же. С.188-189.

9. Плеханов Г.В. Избр. филос. пр. ... Т.I.С.51.

10. Там же. Т.V.С.95.

11. Ленин В.И. Т.2.С.460.

12. Там же. Т.4.С.377;Т.9.С.275;Т.26.С.253;Т.41.С.33,С.237,263;

Т.44.С.420-421;Т.49.С.403.

13. Там же. Т.5.С.11.

14. Там же. Т.41.С.6.

15. Там же. Т.26.С.95.

16. Там же. Т.31.С.179.

17. Там же. С.59,111-112,116,179-183,244-245:Т.33.С.81-83;

Т.36.С.43-45;Т.40.С.32-34.

18. Там же. Т.38.С.108.

Глава вторая

1. Отечественная история.2002.№3.С.18.

2. Сталин И.В. Т.1.С.376.

3. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.545.

4. Там же. Т.36.С.205,206.

5. Там же. Т.16.С.10;Т.18.С.143. Ленин В.И. Т.23.С.239;Т.31.

С.133;Т.34.С.10,14,200;Т.36.С.307.

6. Ленин В.И. Т.8.С.378.

7. Там же. Т.9.С.20.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.524-529;Т.7.С.565-568;Т.16.С.12-

15,545-549;Т.17.С.445-460.

9. КПСС в резолюциях ... Т.1.С.136,182.

10. Там же. Т.2.С.127.

11. Ленин В.И. Т.6.С.136-137;Т.27.С.72;Т.34.С.318.

12. Сталин И.В. Т.5.С.71.

13. Там же. С.72;Т.6.С.23.

14. Ленин В.И. Т.11.С.324.

15. Сталин И.В. Т.10.С.327.

16. Там же.

17. Ленин В.И. Т.27.С.72.

18. Там же. Т.13.С.60;Т.41.С.209.

19. Там же. Т.13.С.60.

20. Там же. Т.12.С.88-89;Т.17.С.363;Т.45.С.121;

Т.47.С.29.

21. Там же. Т.7.С.256.

22. Там же. Т.8.С.13,227-228.

23. Там же. С.48.

24. Там же. Т.7.С.288-289;Т.8.С.48,189,257.

25. Там же. Т.7.С.290;Т.8.С.13,48,228,243-246.

26. Там же. Т.7.С.290-291;Т.8.С.49.

27. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.651.

28. Ленин В.И. Т.6.С.138;Т.7.С.268,287,292,428;Т.8.С.94-97,

355;Т.9.С.7-8,10,22-23;Т.10.С.206-207;Т.11С.161-163;Т.12.

С.99-105,238-239,399;Т.13.С.60,60-65,172,192,252;14.С.125-

126,252,259,260;Т.20.С.343;Т.25.С.177,223,243,387,409;Т.50.

С.379.

29. Там же. Т.8.С.374-375,403-404;Т.9.С.70;

Т.24.С.102-103.

30. Там же. Т.15.С.369.

31. Там же. Т.19.С.413;Т.20.С.347.

32. Там же. Т.25.С.79.

33. Там же. Т.14.С.126.

34. Там же. Т.20.С.349;Т.21.С.209;Т.25.С.220-223.

35. Там же. Т.7.С.366-369;Т19.С.33-37,255-258;Т.20.С.334-354;

Т.35.С.343-345.

36. Там же. Т.43.С.98-106.

37. Там же. Т.20.С.348-349;Т.22.С.279-280;Т.25.С.220-223.

38. Там же. Т.19.С.6-8,10,17,42,49,101,106,114,194;Т.20.С.302,

342;Т.43.С.89.

39. Там же. Т.8.С.344.

40. Сталин И.В. Т.6.С.33-34.

41. Там же. С.232.

42. Ленин В.И. Т.43.С.89-92. КПСС в резолюциях... Т.2.С.218-

221.

43. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.35.С.312.

44. Ленин В.И. Т.16.С.97,112;Т.19.С.198;Т.20.С.286,306-307;Т.23.

С.72,157;Т.25.С.131-132.

45. Там же. Т.8.С.333;Т.39.С.215-216.

46. Там же. Т.8.С.19;Т.25.С.245;Т.41.С.94;Т.С.42.С.50.

47. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.35.С.319;Т.38.С.16.

48. Ленин В.И. Т.9.С.350;Т.15.С.56;Т.35.С.48-49;Т.39.С.214-216;

Т.41.С.93;Т.43.С.185;Т.46.С.56.

49. Там же. Т.8.С.239-240;Т.42.С.234,242,269.

50. Там же. Т.4.С.331;Т.8.С.94-97;Т.9.С.4-5;Т.12.С.395;Т.13.

С.65;Т.30.С.221-222.

51. Там же. Т.25.С.220-221;Т.42.С.234-235.

52. Там же. Т.21.С.419;Т.23.С.51-52,72,115;Т.25.С.118;Т.43.С.5.

53. Там же. Т.8.С.165;Т.42.С.234-235.

54. Там же. Т.8.С.119,133;Т.9.С.14,20.

55. Там же. Т.8.С.20,33,115-116,158,168,338,351;Т.9.С.3-11;

Т.20.С.354;Т.24.С.166.

56. Там же. Т.12.С.102-103;Т.17.С.422;Т.19.С.313-318,

409-415.

57. Там же. Т.7.С.97.

58. Там же. Т.42.С.237,246,268-269,282,350.

59. Там же. Т.15.С.183-184;Т.26.С.216;Т.42.С.350;Т.43.С.4-5,91,

101-106.

60. Там же. Т.42.С.350.

61. Сталин И.В. Т.5.С.370.

62. Там же. Т.8.С.146.

63. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.171;Т.33.С.366.

64. Ленин В.И. Т.8.С.115-116;Т.9.С.4;Т.13.С.64-65,129;

Т.14.С.125.

65. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.37.С.379.

66. Там же. Т.36.С.135.

67. Ленин В.И. Т.24.С.102-103;Т.43.С.5-6,92.

Раздел третий

Глава первая

1. Ленин В.И. Т.26.С.77;Т.11.С.31.

2. Там же. Т.34.С.257;Т.20.С.357;Т.41.С.7;Т.11.С.6.

3. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.499. Ленин В.И. Т.6.С.25;Т.47.

С.89.

4. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.433;Т.16.С.154;Т.32.С.564.

Ленин В.И. Т.4.С.184-186,318.

5. Ленин В.И. С.187-188.

6. Там же. С.175;Т.6.С.362-363;Т.7.С.237;Т.10.С.42.

7. Там же. Т.3.С.634-635;Т.4.С.175,183-184;Т.6.С.269;Т.17.

С.17-26.

8. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.499. Ленин В.И. Т.4.С.189,

244-245,373;Т.6.С.362-363.

9. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.37.С.274-277. Ленин В.И Т.20.С.290-

291;Т.48.С.95.

10. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.27.С.347. Ленин В.И. Т.11.С.141;Т.13.

С.312;Т.19.С.129;Т.31.С.17.

11. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.589;Т.38.С.443;Т.39.С.42.

12. Там же. Т.4.С.437;Т.17.С.291;Т.19.С.2-3,22-23. Ленин В.И.

Т.37.С.305.

13. Ленин В.И. Т.14.С.149;Т.17.С.144;Т.30.С.350-351;Т.31.С.18-

19,352;Т.36.С.93;Т.41.С.47,65,87.

14. Там же. Т.17.С.27,43;Т.26.С.77;Т.31.С.157,305,343.

15. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.437,458;Т.22.С.458-459. Ленин

В.И. Т.5.С.65-66;Т.28.С.248.

16. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.268. Ленин В.И. Т.17.С.363;Т.23.

С.53.

17. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.279. Ленин В.И. Т.14.С.1-2;

Т.21.С.72;Т.41.С.81,87;Т.44.С.151.

18. Ленин В.И. Т.34.С.119.

19. Там же. Т.11.С.98,246;Т.12.С.168;Т.25.С.151.

20. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.207. Ленин В.И. Т.11.С.18;

Т.34.С.411- 412.

21. Ленин В.И. Т.11.С.133-134.

22. Там же. Т.31.С.105,164,338,362;Т.34.С.262;Т.37.С.189;Т.41.

С.18;Т.44.С.33.

Глава вторая

1. Сталин И.В. Т.6.С.152-153.

2. Ленин В.И. Т.14.С.152;Т.16.С.6.

3. Там же. Т.16.С.6,7,15,18,21.

4. Там же. Т.26.С.259.

5. Там же. Т.16.С.6,7,15,18,21.

6. Там же. С.20;Т.44.С.151.

7. Там же. Т.19.С.49.

8. Там же. С.50.

9. Там же. Т.19.С.215-216;Т.20.С.145;Т.36.С.47.

10. Там же. Т.14.С.159-160.

11. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.19.С.317.

12. Ленин В.И. Т.2.С.101-102,105-106; Сталин И.В. Т.5.С.81.

13. Ленин В.И. Т.11.С.4;Т.17.С.363;Т.39.С.222;Т.41.С.36-37;

Т.44.С.348.

14. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.505. Ленин В.И. Т.4.С.315-

316;Т.6.С.131;Т.17.С.239,363;Т.31.С.108;Т.44.С.348.

15. Ленин В.И. Т.15.С.279.

16. Там же. Т.41.С.78.

17. Там же. Т.16.С.65.

18. Там же. Т.41.С.77-78.

19. Там же. Т.40.С.10.

20. Там же. Т.37.С.224.

21. Сталин И.В. Т.6.С.156-157.

22. Ленин В.И. Т.37.С.55;Т.39.С.349;Т.41.С.54-55;Т.42.С.23,56-

57,61,95.

23. Сталин И.В. Т.6.С.159.

24. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.33.С.494-495. Ленин В.И. Т.32.С.330-

331. Сталин И.В. Т.5.С.166-168.

25. Ленин В.И. Т.45.С.109.

26. Там же. Т.6.С.164.

27. Там же. Т.36.С.205.

28. Там же. Т.40.С.23-24;Т.41.С.34,80;Т.52.С.265.

29. Там же. Т.41.С.79.

30. Сталин И.В. Т.5.С.76-77.

31. Там же. С.75-76.

32. Ленин В.И. Т.40.С.6.

33. Сталин И.В. Т.5.С.75.

Глава третья

1. Ленин В.И. Т.27.С.46;Т.41.С.9.

2. Там же. Т.19.С.77.

3. Там же. Т.17.С.37-38.

4. Там же. Т.14.С.2.

5. Там же. С.162;Т.17.С.43. Сталин И.В. Т.5.С.169-170.

6. Ленин В.И. Т.14.С.1;Т.41.С.81.

7. Там же. Т.41.С.81.

8. Там же. Т.14.С.1-2,11-12.

9. Там же. Т.13.С.33,195;Т.14.С.2;Т.35.С.348.

10. Там же. Т.25.С.57.

11. Там же. Т.4.С.376;Т.9.С.208;Т.35.С.348-349.

12. Там же. Т.14.С.9-10.

13. Там же. Т.10.С.28;Т.14.С.8-9;Т.12.С.181.

14. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.17.С.553.

15. Там же. Т.4.С.331;Т.17.С.635. Ленин В.И. Т.4.С.264;Т.34.

С.12.

16. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.19.С.465;Т.37.С.310.

17. Там же. Т.17.С.649;Т.37.С.275.

18. Ленин В.И. Т.10.С.379;Т.22.С.255;Т.26.С.326.

19. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.29.С.480. Ленин В.И.Т.41.С.195-

196.

20. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.83-84,253,546.

21. Ленин В.И. Т.19.С.198-199;Т.22.С.255;Т.23.С.58.

22. Там же. Т.20.С.11-13.

23. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.83-84,547.

24. Там же. С.253-254.

25. Ленин В.И. Т.34.С.5;Т.39.С.222;Т.41.С.11,82.

26. Там же. Т.22.С.260.

27. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.37.С.236-239,247-248.

28. Ленин В.И. Т.33.С.46-47.

29. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.8.С.92,181;Т.21.С.19-20;Т.34.С.328.

30. Там же. Т.17.С.582.

31. Там же. Т.13.С.511.

32. Там же. Т.7.С.95;Т.16.С.340,342;Т.17.С.549;Т.21.С.268,428.

Ленин В.И. Т.37.С.389;Т.39.С.108,216.

33. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.17.С.344,600;Т.39.С.207. Ленин В.И.

Т.14.С.143;Т.33.С.46;Т.35.С.109;Т.37.С.256-257.

34. Ленин В.И. Т.41.С.255-259,268-273.

35. Там же. Т.19.С.78;Т.34.С.259-260;Т.41.С.18-19.

36. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.17.С.647.

37. Ленин В.И. Т.26.С.262,335;Т.41.С.84,102.

38. Там же. Т.19.С.78;Т.34.С.219.

39. Там же. Т.17.С.147;Т.41.С.18-19.

40. Там же. Т.14.С.275-276;Т.22.С.168;Т.41.С.45.

41. Там же. Т.12.С.219.

42. Там же. Т.13.С.195;Т.41.С.45.

43. Там же. Т.21.С.261.

44. Там же. Т.6.С.56-57,69,71,89-90.

45. Сталин И.В. Т.5.С.66-67,171-174.

46. Ленин В.И. Т.17.С.144,305;Т.30.С.118;Т.34.С.10.

47. Там же. Т.11.С.103,141;Т.16.С.21-22;Т.21.С.349,351;Т.21.

С.351. Сталин И.В. Т.5.С.172-173.

48. Ленин В.И. Т.30.С.124-125.

49. Там же. Т.16.С.22-23,30;Т.17.С.144;Т.19.С.247-248;Т.34.

С.403;Т.37.С.194,232.

50. Там же. Т.11.С.207,366-367;Т.19.С.182.

51. Там же. Т.19.С.24-25;Т.25.С.96;Т.47.С.100.

52. Там же. Т.5.С.11.

53. Там же. С.9.

54. Там же. Т.9.С.106.

55. Там же. Т.12.С.100-105;Т.21.С.438-440;Т.23.С.96-97;Т.24.

С.339;Т.48.С.183. КПСС в резолюциях… Т.1.С.239-240.

56. Ленин В.И. Т.2.С.103;Т.4.С.288-298;Т.23.С.384;Т.25.С.56;

Т.30.С.311;Т.41.С.194.

57. Там же. Т.30.С.314-315.

58. Там же. Т.21.С.320,354.

59. Там же. Т.4.С.396;Т.22.С.207,259.

60. Там же. Т.32.С.361.

61. Там же.

62. Там же. С.361-362.

63. Там же. С.430;Т.36.С.3.

64. КПСС в резолюциях… Т.1.С.74-75.

65. Ленин В.И. Т.7.С.250.

66. Там же. Т.14.С.83;Т.15.С.361-362; Т.16.С.147;Т.19.С.25.

67. Там же. Т.12.С.387-388;Т.17.С.303-304,361-362,402;Т.19.

С.110;Т.24.С.84,93-94;Т.34.С.263;Т.41.С.192-193,449.

68. Там же. Т.14.С.83,275-276;Т.15.С.108,361-362;Т.16.С.147-148;

Т.19.С.26-27;Т.20.С.371;Т.22.С.94,168;Т.41.С.45.

69. Там же. Т.14.С.68-69;Т.16.С.4,20,27;Т.17.С.300.

70. Там же. Т.11.С.251;Т.16.С.11,21,31,36,51.

71. Там же. Т.11.С.169,170.

72. Там же. Т.34.С.259-260;Т.41.С.17-18.

73. Там же. Т.41.С.55.

74. Там же. Т.30.С.220,346.

75. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.338. Ленин В.И. Т.5.С.388-390;

Т.22.С.107-108.

76. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.458.

77. Ленин В.И. Т.30.С.346;Т.39.С.101;Т.44.С.228.

78. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.458-459. Ленин В.И. Т.13.С.263-

264.

79. Ленин В.И. Т.6.С.368-369.

80. Там же. Т.13.С.263.

81. Там же. Т.8.С.357.

82. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.515-516. Ленин В.И. Т.16.С.9;

Т.41.С.20.

83. Ленин В.И. Т.16.С.9.

84. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.18.С.515-516. Ленин В.И. Т.16.С.10;

Т.34.С.133.

85. Ленин В.И. Т.41.С.22.

86. Там же. Т.40.С.290;Т.41.С.51-52.

87. Там же. Т.45.С.142.

88. Там же. Т.34.С.133;Т.40.С.20,43,46,290.

89. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.16.С.78.

90. Там же. Т.37.С.274-275. Ленин В.И. Т.37.С.194.

91. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.31.С.441.

92. Ленин В.И. Т.9.С.274,276,280.

93. Там же. С.179-189.

94. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.7.С.325;Т.8.С.410;Т.37.С.275.

Ленин В.И. Т.12.С.118;Т.19.С.109-110.

95. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.7.С.260;Т.30.С.453. Ленин В.И.

Т.10.С.16;Т.12.С.219;Т.19.С.186,189,274-275,281.

96. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.10;Т.39.С.341. Ленин В.И.

Т.35.С.348-349;Т.41.С.61-62.

97. Ленин В.И. Т.14.С.379;Т.26.С.81.

98. Там же. Т.35.С.374.

99. Там же. Т.11.С.56. Сталин И.В. Т.5.С.78-79.

100. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.534. Ленин В.И. Т.6.С.173;Т.44.

С.165,204,215,216,226-227.

101. Ленин В.И. Т.6.С.137;Т.36.С.120-121;Т.41.С.10;Т.44.С.104,

219;Т.45.С.137,281-282.

102. Там же. Т.41.С.10;Т.45.С.88.

103. Там же. Т.2.С.457-458;Т.44.С.220;Т.45.С.88,302.

104. Там же. Т.44.С.205,229.

105. Там же. Т.17.С.360;Т.41.С.10;Т.44.С.205;Т.45.С.137.

106. Там же. Т.34.С.95.

107. Там же. Т.11.С.123;Т.30.С.73;Т.37.С.296.

108. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.23.С.761.

109. Там же. Т.33.С.168-169,172-173.

110. Там же. Т.6.С.31-32.

111. Ленин В.И. Т.12.С.318-319;Т.14.С.8.

112. Там же. Т.10.С.340-341;Т.26.С.41;Т.30.С.131;Т.36.С.470;

Т.38.С.337.

113. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.17.С.362. Ленин В.И. Т.9.С.212;

Т.35.С.192;Т.36.С.401.

114. Ленин В.И. Т.9.С.214,302-304;Т.12.С.219;Т.14.С.8,11.

115. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.4.С.331;Т.7.С.285-289. Ленин В.И.

Т.2.С.463;Т.4.С.372;Т.30.С.53;Т.31.С.138,147,243,332,394;Т.38.

С.392.

116. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.7.С.287-288.

117. Ленин В.И. Т.5.С.7;Т.16.С.441.

118. Там же. Т.4.С.223;Т.41.С.16;Т.49.С.312.

119. Там же. Т.6.С.75,77;Т.7.С.60;Т.9.С.130;Т.11.С.268;Т.17.

С.142-143,351;Т.36.С.482.

120. Там же. Т.6.С.375;Т.7.С.251.

121. Там же. Т.7.С.60-61.

122. Там же. Т.16.С.441.

123. Там же. Т.6.С.386;Т.9.С.130;Т.30.С.182-183;Т.49.С.312-313.

124. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.6.С.175,548;Т.17.С.553. Ленин

В.И. Т.35.С.186;Т.37.С.60;Т.41.С.127;Т.43.С.235.

125. Ленин В.И. Т.37.С.122.

126. Там же. С.59-60.

127. Там же. Т.30.С.135,153;Т.49.С.104.

128. Там же. Т.10.С.337-338;Т.11.С.366;Т.12.С.57.

129. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.7.С.264;Т.17.С.342,549,601. Ленин

В.И. Т.11.С.206,268,318,336-337;Т.12.С.33,58,227;Т.31.

С.42;Т.36.С.266;Т.41.С.195-196;Т.49.С.104.

130. Ленин В.И. Т.7.С.170;Т.12.С.58,113-114;Т.13.С.283;Т.37.

С.295.

131. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.36.С.207,218. Ленин В.И. Т.13.

С.372;Т.22.С.3;Т.44.С.30.

132. Ленин В.И. Т.11.С.185;Т.40.С.8-9.

133. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.16.С.60;Т.20.С.175,644. Ленин

В.И. Т.16.С.115;Т.30.С.204.

134. Ленин В.И. Т.6.С.129;Т.7.С.303;Т.30.С.210;Т.41.С.206;

Т.49.С.25.

135. Там же. Т.13.С.372-374.

136. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.6.С.359,368.

137. Там же. Т.17.С.635. Ленин В.И. Т.11.С.258-259.

138. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.8.С.80. Ленин В.И. Т.37.С.58.

139. Ленин В.И. Т.11.С.366;Т.12.С.178;Т.35.С.348;Т.40.С.135.

140. Там же. Т.34.С.242-243,413.

141. Там же. Т.10.С.313;Т.40.С.135.

142. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.8.С.100-101. Ленин В.И. Т.9.С.259-

260;Т.11.С.342-343,367;Т.34.С.382-385,390,435-436.

143. Ленин В.И. Т.11.С.418-419.

144. Там же. Т.12.С.228-229.

145. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.540-543;Т.38.С.432.

146. Ленин В.И. Т.5.С.19;Т.12.С.215-216,226;Т.13.С.374-375;

Т.17.С.47-48.

147. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.38.С.432;Т.39.С.139.

148. Ленин В.И. Т.7.С.17;Т.13.С.366,375.

149. Там же. Т.14.С.10.

150. Там же. С.8;Т.26.С.2;Т.30.С.133.

151. Там же. Т.17.С.177-178.

Глава четвертая

1.Ленин В.И. Т.26.С.258.

2. Там же. Т.4.С.170;Т.13.С.262;Т.6.С.7;Т.23.С.368.

3. Там же. Т.20.С.308;Т.30.С.220.

4. Там же. Т.12.С.339.

5. Там же. Т.4.С.183;Т.20.С.14;Т.21.С.407;Т.30.С.139.

6. Там же. Т.12.С.330;Т.13.С.36-37;Т.14.С.115;Т.17.С.279,300;

Т.36.С.250.

7. Там же. Т.39.С.216,222;Т.40.С.21.

8. Там же. Т.39.С.96-97;Т.40.С.206;Т.41.С.20.

9. Там же. Т.37.С.283-284,457-458;Т.40.С.310,347.

10. Там же. Т.34.С.203.

11. Там же. Т.39.С.215;Т.41.С.25,97-98,100.

12. Там же. Т.25.С.220;Т.44.С.23-33,57-61.

13. Там же. Т.35.С.343.

14. Там же. Т.31.С.108;Т.35.С.366;Т.36.С.29.

15. Там же. Т.41.С.69.

16. Там же. С.50-62.

17. Там же. С.29-39.

18. Там же. Т.39.С.163;Т.41.С.49,257.

19. Маркс К. и Энгельс Ф. Т.22.С.539-540. Ленин В.И. Т.37.

С.438,493;Т.38.С.92;Т.40.С.30-31.

20. Ленин В.И. Т.33.С.46;Т.37.С.457;Т.39.С.101;Т.41.С.255-259,

271-272.

21. Там же. Т.41.С.48-49.

22. Там же. Т.36.С.58.

Версия для печати