Гений советской педагогики

Автор: Ю.П.Белов

Источник: газета "Правда"

Фото: Wikipedia

В центре идеологической борьбы

Педагогическая история А.С. Макаренко складывалась в непрерывной его борьбе с «теоретиками» педагогической науки и с руководящими бюрократами из Наркомпроса. И те и другие, опираясь, конечно же, на «новейшие достижения» в теории и практике воспитания, что были тогда в европейской и американской школе (так считалось, и этому, увы, безоговорочно верили на педагогическом Олимпе), травили талантливейшего советского педагога. Его методы воспитания были признаны несоветскими. Если бы не заступничество М. Горького и не поддержка чекистов, педагогическая судьба Антона Семёновича оказалась бы трагичной.

В 1920-е годы и до середины 1930-х в советской школе, наряду с коллективистским воспитанием, «с лёгкой руки» А.В. Луначарского (что было, то было) получила простор и теория «свободного воспитания», согласно которой формула сознательной дисциплины расширялась до признания того, что дисциплина эта должна вытекать из индивидуального сознания. Требование к личности со стороны коллектива, тем более в форме наказания, считалось допустимым, но нежелательным злом.

В означенное время в педагогической теории и на практике господствовала педология, претендующая на роль науки о целостном изучении ребёнка: его анатомо-физиологического, биологического развития, наследственности, что, безусловно, необходимо. Но педологи свели это изучение к «обследованию» учащихся методом тестирования и только для выявления так называемой умственной одарённости подопытного. Причём пользовались тестами, разработанными на Западе. По результатам тестирования выносился приговор: какой деятельностью может или не может заниматься «обследуемый». Для каждой личности «прописывались» особые методы и индивидуальное воспитание.

Как метко выразился Макаренко, педологи занимались разрозненной вознёй с личностью (воспитал — поставил в сторонку), начисто игнорируя воспитательный коллектив. Рецепты индивидуального воспитания сводились к воспитанию индивидуалистов. А почти половина «обследуемых» учащихся советских школ были признаны умственно отсталыми. Не напоминает ли, уважаемые читатели, всё это современную педагогическую науку и практику?

Мало того, педагоги-педологи делили детей на воспитуемых и трудновоспитуемых и даже особо выделяли с природными задатками к преступным действиям. Не скрывая своего гнева в отношении педологических извращений, Антон Семёнович утверждал: «Из моих 16 лет работы во главе учреждения правонарушительского я последние 10, а может, и 12 лет считаю работой нормальной. Всё дело в том, что, по моему глубокому убеждению, мальчики и девочки становятся правонарушителями или «ненормальными» благодаря «правонарушительской» или «нормальной» педагогике… Никаких прирождённых преступников, никаких прирождённых трудных характеров нет; у меня лично, в моём опыте, это положение достигло выражения стопроцентной убедительности».

Антон Семёнович Макаренко был страстным борцом за советскую педагогику и вёл беспощадную полемику с имитаторами педагогической теории. В мае 1936 года профессора, преподаватели и научные сотрудники Высшего коммунистического института просвещения (ВКИПа) пригласили его на обсуждение «Педагогической поэмы». Критики Макаренко вели себя воинственно.

Вот что он отвечал им: «А теперь поговорим о педагогической теории, потому что я рассматриваю вас как представителей, посвятивших ей всю свою жизнь. Мы стоим с вами на одной позиции советской педагогики, но расположены по-разному. У нас нет оружия, нападать буду я, вы защищайтесь. Извинить меня может только то, что я один, а вас много. Вы говорите, что теория есть, а я прошу — дайте её мне! Нет ни одной деловой книги, по которой педагогу можно было бы воспитывать детей… Вы говорите: учение марксизма-ленинизма верно. Но не прячьте педагогику за великими именами гениев марксизма. Ведь они не являются специалистами — профессорами педагогики. Их высказывания в области воспитания — это высокие идеи человечества, а не практическая педагогическая наука. Нельзя глубочайшую философию их учения выдавать за педагогическую технику. Не закрывайтесь ими и не снижайте их учения. Они создали методологию и дали задание, а вы пока ничего не сделали, чтобы его выполнить, ничем не ответили на задание. Почему несколько лет царила теория Шульгина? Пока ЦК партии не сказал об этой антиленинской «теории».

Заметим: «теория» В.Н. Шульгина — теория «отмирания школы».

Макаренко нападал на «теоретиков» от педнауки в мае 1936 года. А 4 июля 1936 года Совнарком и ЦК ВКП(б) приняли постановление «О педологических извращениях в системе Наркомпросов». Казалось бы, в борьбе с педологами и носителями «теории» свободного воспитания Макаренко и его сторонники победили. Точка была поставлена, и думалось, что навсегда.

…В 1956 году Н. Хрущёв выступил на ХХ съезде КПСС с докладом о «культе личности» Сталина. С этого года начинается отсчёт массированного наступления империалистического Запада на идеологическом фронте «холодной войны», важнейшим участком которого была советская система воспитания. С 1958 года в ФРГ наблюдается всплеск интереса к творческому наследию А.С. Макаренко в силу двух причин: во-первых, западная индивидуалистическая педагогика оказалась в жесточайшем кризисе, из которого она до сих пор выйти не может. Во-вторых, стратеги «холодной войны» видели в макаренковской системе воспитания в коллективе и через коллектив противоядие буржуазному образу жизни, распространяемому в СССР, как говорится, тихой сапой: посредством внушения в среде советского мещанства (через радиостанции «Свобода», «Голос Америки» и т.п.), поощрением внутреннего диссидентства среди интеллигенции, в особенности среди молодёжи, и т.д. и т.п.

Передовые педагоги Запада видели в Макаренко «самого выдающегося педагога нашей эпохи» и стремились проникнуть в суть его педагогического творчества. Иные устремления были у представителей западной элитарной буржуазной педагогики. Перед ними ставилась задача создать «новый образ» Макаренко, который якобы стал великим вопреки коммунистическим убеждениям, а его коллективистская концепция якобы отвечает образу коллектива западного типа, то есть групповому эгоизму в рыночных условиях.

В действие был приведён и другой вариант развенчания опыта Макаренко как опыта «тоталитарного воспитания». Этот вариант внедрялся в сознание педагогической общественности в годы пресловутой перестройки. Ходовой темой её глашатаев в области воспитания являлась тема «Макаренко и сталинизм». Главное, по замыслу фальсификаторов истории педагогического новаторства А.С. Макаренко, состояло в том, чтобы «оторвать педагогические устремления Макаренко от большевистских корней». Эта миссия была возложена на центр исследования макаренковского наследия в г. Марбург (ФРГ), где в 60—70-е годы минувшего века было выпущено 11 томов «учёных записок» о творчестве советского педагогического гения и создана многотомная его «новая» политическая и педагогическая биография.

Макаренко и Сухомлинский

Рассмотрим, как складывалась судьба педагогического наследия А.С. Макаренко в 60—70-е годы ХХ века в СССР и дальше — в РФ.

…С отказом на ХХII съезде КПСС (1961 г.) от главного в марксизме — от диктатуры пролетариата в советском обществе чем дальше, тем больше происходит понижение роли рабочих, производственных коллективов в политической и общественной жизни страны. Соответственно, как говорится, медленно, но неуклонно, а с середины 1970-х годов интенсивно на передний план выходит проблема индивидуального воспитания. Причём преимущественно словесного, происходит возврат к парному морализированию (tet-a-tet): учитель — учащийся. В Уставе средней общеобразовательной школы (1971 г.) урок провозглашается основной формой учебно-воспитательной работы. В педагогической теории и практике утверждается господство воспитывающего обучения. Воспитание как самостоятельная величина, как предмет педагогической науки растворяется в рекомендациях декларативного и канцелярского характера («обратить внимание», «усилить», «необходимо», «надо» и т.п.). Разговоры и «учёные» публикации о воспитании в коллективе приобретают характер обязательного ритуала, так сказать, для соблюдения правил приличия.

В педагогических журналах и брошюрах означенного периода редко ссылаются на А.С. Макаренко, всё чаще на В.А. Сухомлинского, много говорящего об индивидуальной педагогике и в особенности о влиянии гуманитарных дисциплин на воспитание личности. Журнал «Юность» в 1972 году опубликовал статью В.А. Сухомлинского, в которой говорилось: «…Мы воспитываем (в Павлышской школе. — Ю.Б.) без наказания всех учащихся с сентября 1967 г.». Эксперимент должен был длиться 10 лет и найти своё отражение в книге «Воспитание без наказания». Это воспитание «только добром, лаской» в «гармонии духовной жизни школы».

Всё это из области абстрактного гуманизма Руссо, которого, как выразился Макаренко, он бы на порог не пустил, если бы ему предложили его кандидатуру в советскую школу. И это был вызов самому Макаренко, ибо Сухомлинский, этот, безусловно, талантливый педагог-практик, но претендующий на роль теоретика, к чему явно был не готов, не мог не знать диалектического подхода Антона Семёновича к проблеме наказания.

Макаренко утверждал: «Наказание должно быть объявлено такой же естественной, простой и логически вместимой мерой, как и всякая другая мера. Нужно решительно забыть о христианском отношении к наказанию, наказание — допустимое зло… Там, где наказание должно принести пользу, там, где другие меры нельзя применить, там педагог никаких разговоров о зле иметь не должен, а должен чувствовать своим долгом применить наказание». Наказание, по Макаренко, «должно разрешить и уничтожить отдельный конфликт и не создавать новых конфликтов». Для этого надо соблюдать ряд условий: «во-первых, ни в коем случае оно (наказание. — Ю.Б.) не должно иметь в виду причинение страдания»; «к наказанию нужно прибегать только в том случае, когда вопрос логически ясен, и только в том случае, когда общественное мнение стоит на стороне наказания»; оно «должно быть чрезвычайно индивидуальным».

«Такое убеждение, такая вера, — писал А.С. Макаренко, — что наказание есть допустимое зло, превращает педагога в объект упражнения в ханжестве. Никакого ханжества не должно быть. Никакой педагог не должен кокетничать, что вот я — святой человек, обхожусь без наказания».

Увы, позиция Сухомлинского по вопросу о наказании если и не была педагогическим кокетством, то весьма далека оказалась от диалектики воспитания в коллективе, в коем конфликт между «моим» и «нашим» невозможно решать без коллективного требования, а одной из форм его является наказание. «Педагогика — наука диалектическая», — любил повторять А.С. Макаренко. Но Сухомлинский был поднят на щит журналом «Коммунист» и Академией педнаук.

Случилось это в ту пору, когда в советскую педагогическую теорию, а также и в педагогическую практику, хотя и в меньшей степени, стали проникать западные (в основном американские) новомодные буржуазные концепции, близкие к педологическим изысканиям 1920-х годов. Так, в ходу оказалась разработанная в Гарвардском университете теория и практика «малых групп» и социометрии с её главным вниманием к межличностным отношениям в малых неформальных объединениях. Советский коллектив заведомо считался объединением сугубо формальным, бюрократическим. Коллектив как единое целое, как субъект воспитания стал исчезать из поля зрения профессоров и академиков от педнауки.

Примером может служить факт, до 70-х годов минувшего века невозможный в советской педагогике: в марте 1978 года на конференции, организованной педагогическим обществом РСФСР к 90-летию А.С. Макаренко, слова «коллектив» не оказалось в формулировках тем всех 40 докладов (?!). Отход педагогической науки и соответственно школы от проблемы коллектива явился закономерным следствием отхода правящей партии от ведущей роли рабочего класса.

М. Горький: «Удивительный Вы человечище…»

Поскольку педагогика объективно связана с господствующими в обществе политикой и идеологией, то проникновение в политику и идеологию КПСС (а оно состоялось) буржуазных теорий (теории конвергенции и общечеловеческих ценностей в противовес ценностям трудящихся классов, то есть социалистическим), ведущих к доминанте индивидуализма, не могло не породить в советском воспитании опасной антисоветской тенденции — отхода от формирования личности коллективиста-борца. Эту тенденцию с достаточной ясностью отметил известный советский философ Ричард Косолапов в журнале «Журналист» (1979 г.). Он писал: «На страницах некоторых изданий как-то смазывается различие между активной жизненной позицией коллективиста и активной жизненной позицией индивидуалиста».

Педагогическое наследие А.С. Макаренко накануне буржуазной перестройки оказалось в загоне, было сдано в почётный архив советской педагогики. Макаренковский образ коллективиста-борца размылся и исчез в нескончаемых прекраснодушных «учёнейших» рассуждениях о воспитании гармонически развитой личности, на которую смотрели учёные мужи сквозь призму приснопамятного абстрактного гуманизма. Нет, далеко не во всех трудовых коллективах и не во всех школах названная тенденция являлась преобладающей, но ползучий индивидуализм практически вил свои гнёзда повсеместно и нагло заявлял о себе в формах советского мещанства. Одной из таких форм была в 1980-е годы так называемая педагогика сотрудничества, якобы углубляющая главную идею педагогического наследия Макаренко: о воспитании личности в коллективе и через коллектив. На самом же деле она, эта педагогика сотрудничества, являлась калькой с педагогики «социального партнёрства» Дьюи (США).

Чтобы принизить величие советского педагогического гения, в «научных» трудах новоявленные теоретики всячески пытались представить его опыт воспитания как опыт «перевоспитания» правонарушителей. А в 1990-е годы эту фальшивую линию прочертили до конца — до мерзости лжи: Макаренко — педагог ГУЛАГа.

Ликвидировать педагогику Макаренко никому и никогда не удастся, как бы того ни желали ненавистники коммунистического воспитания. Наследие великого советского педагога — неотъемлемая часть мировой культуры, что давно признано ЮНЕСКО. Макаренковедение давно стало самостоятельным направлением мировой педагогической науки, и в первую очередь в странах «золотого миллиарда» (Германии, Франции, Японии). Понятно почему: педагогика индивидуалистического воспитания находится в глубочайшем хроническом кризисе. Мыслящие и честные педагоги мира тянутся к советскому Макаренко, пытаются в его творческом наследии найти ответы на мучающие их вопросы.

Даже в олигархической России в «средневековые» 90-е годы ХХ века сквозь зубы вынуждены были признать величие советского педагогического гения. В декабре 1994 года по первой программе российского телевидения (студия «Публицист») А.С. Макаренко показан в сериале «Кто есть кто. ХХ век» среди таких выдающихся деятелей, как Сунь Ятсен, мать Тереза, В.И. Вернадский и др. Подробно, с максимумом научной объективности и этической щепетильности представил судьбы творческого наследия А.С. Макаренко Анатолий Аркадьевич Фролов в своём уникальном исследовании «А.С. Макаренко в СССР, России и мире. 1939—2005 гг.».

Макаренковский опыт коммунистического воспитания будущего мог появиться только в социалистическом настоящем. Что же до настоящего капиталистической России, то оно никак не предрасполагает к воспитанию коллективиста, не говоря уже о коллективисте-борце. Несмотря на подвижничество честных и мыслящих педагогов и родителей, современная школа в России, равно как и школа на «преуспевающем» Западе, пребывает в глубоком педагогическом кризисе. О какой сколь-нибудь здравомыслящей педагогической деятельности может идти речь, когда школе предписано выпускать потребителей услуг и само обучение объявлено услугой?..

Иными словами, знания и культура объявлены товаром. Рынок и воспитание человечности в человеке — совместимы ли они?.. Директор российской школы — отнюдь не педагогический центр в школьном коллективе, а менеджер по надзору за обеспечением услуг учителями. Он, как и все преподаватели, служит по контракту, то есть находится под давлением страха быть уволенным, если что не так покажется надзирающим за ним из департамента образования.

Служба охраны и видеокамеры — таковы атрибуты педагогики запрета (чего нельзя делать) современной российской школы. Воспитанники априори считаются правонарушителями. С другой стороны — не дай бог учащемуся или родителям пожаловаться на школу в тот же «всевидящий и всезнающий» департамент образования…

Но педагогическое творчество всё же неистребимо. Островки новаторства учителей и директоров-подвижников, конечно же, есть и в современной буржуазной системе воспитания. Пробивает себе дорогу к душам учителей макаренковский человечный подход к каждому воспитаннику. Как говорил Антон Семёнович, надо подходить к каждому с оптимистической гипотезой.

В данном педагогическом очерке автором дано самое общее представление о системе коммунистического воспитания, получившей название «педагогика Макаренко». Взыскательный советский макаренковед непременно попеняет автору за это: а почему ни слова не сказано о таких важнейших элементах макаренковской системы, как педагогика параллельного действия, как формирование в коллективе отношений ответственной зависимости; и даже в общем виде не освещён вопрос о совершенно феноменальной культурно-просветительной работе в коммуне имени Феликса Дзержинского. Вы только представьте себе то многообразие кружков, действовавших в коммуне на профессиональной основе: кружок драматический и писательский, кружок организаторов и экономики производства и т.д.!..

Да, много о чём не сказано в настоящем очерке, и не в последнем счёте о том, что полностью воспроизвести систему коммунистического воспитания в коммуне имени Ф.Э. Дзержинского не удалось никому в СССР. Почему? Ответ прост: макаренковская система воспитания — это система воспитания в производственном коллективе, в процессе производительного созидающего труда. Это система воспитания в коммунистическом будущем. Антон Семёнович Макаренко шёл намного впереди своего времени. Но непреходящая ценность его педагогического творчества состоит в том, что он определил главный метод воспитания для коммунистического будущего в социалистическом настоящем — воспитание в коллективе и через коллектив.

И в современной России опыт Макаренко чрезвычайно актуален: российское общество задыхается от агрессии индивидуализма — от культа денег и права сильного хищника-собственника творить произвол в отношении слабых. Страна испытывает потребность в коллективистах-борцах. Она нуждается в Макаренко. Максим Горький писал ему: «Удивительный Вы человечище и как раз из таких, в каких Русь нуждается». Лучше не скажешь.
Версия для печати